Гордость, сила и зима: стирая границы

Глава сорок вторая, черное и белое

На кладбище всегда было холодно, даже несмотря на солнечную погоду. Сегодня же небо в очередной раз затянули тучи, а ветер пригибал траву. Открыв калитку, которая даже не скрипнула, я прошла по мягкой траве вглубь участка. На могильном камне красивыми завитушками были выведены строки:

Амелия Прайд (Родон)

15 дубня 929 — 10 червеня 960

Спи спокойно, любимая жена, заботливая мать, хорошая дочь

Рядом уже лежали белые лилии: отец приходил сюда за некоторое время до меня, оставив на могиле мамины любимые цветы. Положив к ним принесенную сирень, я села на траву и некоторое время просто смотрела на надгробье. Сирень мама тоже любила, она как-то рассказывала, что надо искать цветочки с пятью лепестками. Если его съесть, загадав при этом искреннее и светлое желание, то оно обязательно сбудется. Когда мамы не стало, я объела всю сирень в саду, желая, чтобы она вернулась. Больше я никогда не искала цветки с пятью лепестками.

— Привет, мам, — тихо произнесла я, собравшись все-таки с духом. — Девять лет уже прошло. Ты прости, что я так долго не приходила, просто сначала меня дома не было, а потом просто не могла себя заставить. Не знаю, почему. Но, знаешь, каждый раз, когда я твою могилу вижу, ты словно опять умираешь. А я вот платье надела для тебя, видишь, — зачем-то сказала я, расправляя темно-зеленую ткань. — Тебе всегда нравилось меня наряжать, как принцессу. Только вот не вышло из меня принцессы. Мам, знаешь, нам тебя очень не хватает, — отвела я взгляд в сторону, чтобы не сорваться на всхлип. Но несколько слезинок все равно прокатились по щекам. Вытерев их тыльной стороной ладони, я снова посмотрела на могилу. — Мы его найдем. Обязательно. Правда, я и папа по отдельности ищем, но мы найдем его. Во что бы то ни стало.

Передернув плечами, я опять замолчала. Рука теребила кулон на цепочке, а в голове хороводом кружились мысли. Столько всего хотелось сказать, но одновременно все слова казались лишними. В нашем мире ходили легенды, что Черная Странница всегда забирает с собой лучших. Мама действительно была самой лучшей, только от этого не становилось легче.

— Знаешь, ты мне сейчас нужна, как никогда. Я так запуталась, совершенно не представляю, что делать дальше. Я человека недавно убила, представляешь. Я не хотела, так вышло, но мне так плохо было. Только выбора не было, честно, иначе он меня бы убил. И все равно, иногда так плохо бывает, словно Оли одеяло скребет. Оли — это метаморф, он любит в кота обращаться, он славный. На самом деле, я рада, что в орден попала. И команда у меня самая лучшая. Правда, одного человека мне придушить иногда хочется. И я понимаю, что не потому, что мы достаем друг друга, а по другим причинам. Потому что так не должно быть…

Я еще долго сидела перед могилой матери и говорила, говорила, говорила. Это казалось правильным. И я точно знала, что папа, когда сюда приходит, точно так же говорит обо всем. Рассказ получился долгим, а слезы, почти не переставая, капали на платье. Но от всего этого на душе становилось легче. Вот только совет дать мне мама не могла, а он так был нужен.

— Я скоро обратно в Алию уеду. Не знаю, когда вернусь. Но это не значит, что я забыла тебя. Мам, я люблю тебя, очень-очень, — тихо прошептала я, вставая и проводя ладонью по холодному камню.

И потом, не оборачиваясь, я поспешила к калитке, лавируя между могилами предков. Захоронения Прайдов находились на ближайшем к Гасту кладбище, том самом, где однажды объявился вурдалак. Сюда можно было попасть с двух сторон — со стороны города и со стороны дороги, ведущей к нашему поместью. На этой части находились только наши захоронения, обнесенные невысоким заборчиком, до остальных могил надо приличное время идти. Я же, бросив последний взгляд на надгробия, направилась к месту, где оставила лошадь. Дьёго остался в королевских конюшнях, так что временно я ездила на вороной Звездочке.

Коротко кивнув кустам, в которых притаились провожатые, я собралась было оседлать лошадь, но деликатное покашливание сзади заставило обернуться.

— Мне сказали, что я тебя здесь могу найти, — неуверенно проговорила Каролина Уилсон, разглядывая меня. Казалось, что она чувствует себя неловко без формы дознавателя. Но светлое платье с завышенной талией ей удивительно шло, как и распущенные волосы, рассыпавшиеся по плечам. А невдалеке была привязана лошадь женщины — светло-серая кобыла.

— Давно вы здесь? — поинтересовалась я, наматывая уздечку на руку.

— А ты не очень-то удивлена, — протянула Каролина. — Не против небольшой прогулки?

Приняв приглашение, я потянула Звездочку в сторону дороги и стала ждать, пока дознаватель отвяжет свою лошадь. Кусты шелохнулись, давай понять, что сопровождение тоже начало перемещаться в сторону дома. Пару раз прикрикнув на непослушную кобылу, госпожа Уилсон приблизилась ко мне, и мы направились пешком по дороге. Некоторое время мы просто молчали, рассматривая природу. Как и полагалось приличным дорогам к кладбищам, здесь вокруг были темные деревья, а также виднелись достаточно мрачные кусты. Впрочем, волки не торопились выбегать и нападать на нас, я вообще не уверена, что здесь они водились.

— Так быстро время летит, — отстраненно начала говорить Каролина. — Девять лет ведь уже прошло?

— Верно, — протянула я.

— Даже не спросишь, что я здесь делаю?

— Полмесяца назад спросила бы, но теперь… Вы ведь вели дело моей матери? — в лоб спросила я. Брови женщины поползли вверх, но потом она усмехнулась.

— Кто-то все-таки насплетничал? Впрочем, нет. Ты сказала про полмесяца, а ты уже здесь была. Отец рассказал?

— Не совсем, — уклончиво отозвалась я. Второе имя, которое привлекло мое внимание в записях папы, имя Каролины Уилсон. Рядом с ним была пометка, служившая своего рода напоминанием. Напоминанием о том, что на это имя надо написать жалобу в столичную управу. Остальное я уже додумала сама, высказав только что свое предположение.

— Что же, — вздохнула женщина. — Я тогда только-только закончила Академию, досрочно защитив диплом. Распределили меня в алийскую управу, в общем, казалось, что жизнь налаживается. Я же в Гасте родилась, не в самой богатой семье. И точно знала, чтобы добиться успеха, надо прогрызать себе дорогу самостоятельно. И тут такая удача, я — лучшая в выпуске, место в столице, о чем только может мечтать вчерашняя выпускница?

— Об удачном начале карьеры?

— Именно, — позволила себе улыбку Каролина. Выражение лица смягчилось, теперь ее не хотелось сравнивать с коброй. — Дело Амелии Прайд — мое первое серьезное расследование. И единственный провал в карьере. Думаю, ты представляешь, какой был нанесен удар моему самолюбию. Да и сэр Прайд подлил масла в огонь — накатал на мое имя жалобу, меня отстранили. И два года не подпускали к серьезным делам.

— Вот как. А я — живое напоминание о провале? Поэтому вы, ну, не особой радостью при виде меня пылали?

— Глупо, да? Но даже сильные и независимые женщины, коей я себя позиционирую, — усмехнулась госпожа Уилсон, — ведут себя иногда, словно глупые девочки. Но ты хорошо держалась.

— О да, придушить вас хотелось всего лишь раз семь на дню, — фыркнула я, дергая поводья, поскольку лошадь начала уходить в сторону.

Как-то незаметно мы приблизились к воротам поместья, в которые незадолго до нас прошмыгнули сопровождающие, о чем говорили свежие следы. Каролина со знающим видом изучала кованую решетку, а также территорию за ней, словно сравнивая с чем-то. Впрочем, женщина здесь уже бывала.

— Зайдете на обед? — неуверенно спросила я, кивая в сторону дома.

— Думаю, это лишнее.

— Попросить проводить вас до города? Сами знаете, дороги небезопасные.

— Нет, меня ждут.

— Передавайте Торнби привет, — улыбнулась я, глядя, как женщина садится на лошадь.

— Иногда ты бываешь слишком наблюдательной. Как вернешься, дай знать. У меня для тебя есть кое-что. Думаю, тебя это заинтересует. Удачи, Валерия.

Не став дожидаться ответного слова, Каролина начала удаляться. Впервые она назвала меня по имени. Что ж, пожалуй, следует разжаловать ее из кобр в ужики.