Гордость, сила и зима: стирая границы

Глава двадцать седьмая, о винограде, сопении и бубенцах

Мне всегда казалось, что танцующие пары рассказывают какую-то историю своими движениями. Полонез, например, представлялся разговором двух важных людей, которые только что заключили со всей помпезностью особенный договор. А менуэт навевал мысли о робком кавалере, который никак не может признаться в своих чувствах не менее робкой барышне. Осмотрев вальсирующие пары и отогнав мысли о хлопьях снега, я начала пробираться к столам с закусками. По пути еле увернулась от Дика, танцевавшего с какой-то привлекательной (еще бы, зная Дика) блондинкой, а потом чуть не налетела на короля Филиппа, который кружился в вальсе вместе с принцессой Аннабель. Девушка что-то увлеченно щебетала, а вот Блейк выглядел на редкость отстраненным, он вежливо кивал на фразы, но взгляд его был направлен как бы сквозь принцессу. И почему-то мне казалось, что мысленно он танцевал с Линдой Перевелл…

Взяв в руки гроздь винограда без косточек, я неторопливо отправляла ягоды в рот. Заметив, что руки мои заняты, усатый офицер поменял траекторию движения и оперативно пригласил на танец скучавшую неподалеку девушку. Единственная дама, заявившаяся на бал в штанах и сапогах, коей, собственно, я и являлась, вызвала нешуточный интерес. Невольно в голову приходили сравнения с диковинной птицей в клетке, на которую откровенно таращились. Периодически поступали приглашения потанцевать, на которые поступали вежливые до определенного момента отказы. Потом это уже порядком все надоело, поэтому пришлось вооружиться виноградом.

То, что будет организован бал, я подозревала, но намеренно не взяла платья, которое соответствовало бы случаю. Танцевать я умела, но не особо любила. Одно дело в свое удовольствие покружиться в вальсе, а другое — стоптать себе и оттоптать кавалерам ноги в опостылевших плясках. А официальной версией для моих боевых товарищей, которые позволили себе немного расслабиться, но все равно оставались настороже, было мое желание «неустанно нести свою службу». Хотя, возможно я бы и хотела потанцевать с кем-то особенным для себя, но все равно бы не смогла в этом признаться. Даже самой себе. Виноград в руке закончился, симпатичный рыжеволосый парень, завидев такое дело, рыпнулся в мою сторону. Но тут же был вынужден развернуться, потому что я приветливо помахала рукой с зажатым апельсином.

— Малышка, ты так всех кавалеров распугаешь, — материализовался рядом со мной Лекс в компании Чарльза Кристалла.

— Это я умею, — согласно кивнула я, снимая шкурку с апельсина. Сколько папиных кандидатов в мужья я успела отвадить до того, как вступила в орден — не сосчитать. Хотя, некоторые кадры были весьма забавными. Особенно тот мужчина, кажется, Тибальд Ройм, который постоянно рассказывал о смальте, кусочках, из которых складывалась мозаика. Помнится, однажды он взялся показывать мне эту смальту, хотя, компания ему явно не требовалась. Я вообще толком не поняла, зачем ему невеста, потому что влюблен сэр Ройм точно был в эти кусочки. Но, когда я заснула за просмотром, он почему-то обиделся и сказал, что я задела тонкие струны его души. В общем, той еще скрипкой был несостоявшийся женишок.

— Кстати, о тебе спрашивал Джереми Бэкон, — припомнил Чарли, принимая у меня треть апельсинчика.

— Надеюсь, ты сказал, что я провалилась. Или умерла.

— Что, не понравился мальчик? Мне тоже. Кстати, вон он, долго жить будет. У тебя секунда, чтобы скрыться.

Старательно смотря в сторону, я направилась в противоположный конец зала, обходя Джереми по максимальной амплитуде. Зал был просто огромен, чтобы пересечь его быстрым шагом понадобилось не меньше трех минут, а ведь еще надо не попадаться под ноги танцующим. Проходя мимо окон, высота которых равнялась высоте стен, я с грустью отметила, что никакого балкончика за ними нет. А жаль, это было бы очень кстати, потому что становилось достаточно душно. Сам бальный зал оказался очень похож на тот, что размешался в алийском дворце — просторный и светлый. Хрустальные люстры, заправленные магией, зрительно помогали сделать помещение еще больше, а каменный пол покрывали замысловатые узоры, в которых смутно угадывались очертания какого-то растения. Видимо, тот, кто расписывал пол, и сам не знал, какое растение он изобразил, потому что больше всего это напоминало смесь папоротника и подорожника, а цветы походили на пионы. Смутно так походили.

— Ой, извините, — смущенно пробормотала девушка-служанка, задевшая меня подносом.

— Ничего, — немного отодвинулась я от стола, давай ей возможность составить бокалы. Служанка как-то неловко переставляла посуду, один раз она даже чуть не опрокинула чашу с пуншем, видимо, впервые прислуживала на таком мероприятии. На вид она была моей ровесницей, из-под косынки торчала русая челка, серые глаза смотрели на все очень внимательно, а форменное платье подчеркивало угловатость фигуры. — Как тебя зовут?

— Э… Элиза, — робко пролепетала девушка, искоса глядя на меня. Наверное, она чаще слышала приказы, потому что мой вопрос застал ее врасплох. — А почему вы не танцуете?

— О, я в неподходящей одежде, — подмигнула я девушке, нацеливаясь на яблоко. — А ты не знаешь, когда это все закончится?

— Совсем скоро, — оглядела Элиза зал своим пристальным взглядом, — совсем скоро. А правда, — она понизила голос до шепота, — правда, что вы лично разоблачили сэра Роуга? Как вам это удалось? Ой, извините, мне нельзя было спрашивать, — в ужасе прижала она ладошки ко рту, все еще продолжая внимательно смотреть не меня.

— Не извиняйся, — попыталась я одобрительно потрепать по плечу Элизу, но она как-то дернулась в сторону. Заметив, что я недоуменно на нее покосилась, служанка выдавила подобие улыбки и сделала шаг ко мне. Может, ей просто не нравилось, когда к ней прикасались посторонние? Элиза, кстати, продолжала пытливо смотреть, ей определённо не терпелось узнать подробности разоблачения Роуга. Я еще раз подивилась тому, как разлетается по свету информация, а потом начала говорить: — Сэр Роуг просто оказался не в то время и не в том месте. Поправочка, для него не в том месте.

— А как вы обо всем узнали?

Рассказывать о том, что я тенью бродила по дворцу, пока мое тело медленно умирало, как-то не хотелось. Девушку я видела первый раз в жизни, а сообщенная информация уж точно в кратчайшие сроки разлетится по всему замку. Если вести о моем скромном участии в деле с Роугом так открыто блуждали среди общества, то сплетни из первых уст будут просто вишенкой на куске торта. Я не представилась, но Элиза точно знала, что я прибыла с ламельской делегацией, знала, как меня зовут. Еще раз окинув взглядом служанку, я увидела, что из-под ее платья выбился висевший на шее тоненький шнурочек, на котором висел кулон в виде свернутой змейки.

— Красивый кулон, — перевела я тему, кивая на змейку. — Он что-то значит?

— Н-нет, просто подарок, — тут же спрятала шнурок служанка, а затем суетливо начала откланиваться. — Прошу прощения, что так задержала вас, всего доброго.

Развернувшись на каблучках, Элиза торопливо принялась пробираться к выходу, свой поднос она оставила на столе. Я проводила служанку удивленным взглядом, а затем вновь стала разглядывать танцующие пары. Я так увлеклась, что пропустила коварное приближение Джереми, который подкрался и опять гаркнул меня на ухо:

— Потанцуем, Джиневра? Или тебе больше нравится настоящее имя?

— А как ты с больной ногой танцевать будешь?

— У меня не болит нога, — непонимающе уставился на меня сын министра, заправляя длинную прядь за ухо.

— Неужели? — удивилась я, а затем от всей души наступила ему на ногу, посильнее надавливая пяткой. Форменные сапоги, кстати, у нас были на толстой, рифленой подошве, в них категорически не рекомендовалось даже случайно наступать кому-то на конечности. И Джереми Бэкон подтвердил это, слегка взвизгнув тоненьким голосочком, но из-за громкой музыки его почти никто не услышал. — А говоришь, не болит. Удачи, Джеймс.

Прихватив со стола яблоко, я направилась к выходу из зала, потому что заметила там скопление знакомых синих мантий. А это значило, что пытки плясками подошли к концу, теперь можно было расслабиться в отведенных комнатах.