Друг № 3

Если пойти, есть риск, что он завязнет в этой истории еще сильнее. И в отношениях с Гермионой тоже. Если он начнет встречаться с Гермионой Грейнджер, тогда остается только надеяться, что отец попадет в тюрьму. Мать слишком сильно его любит, чтобы лишить наследства, но тоже вряд ли будет в восторге. Его старые друзья от него отвернутся, а с Гермионой может ничего не получится. И он снова останется с двумя друзьями — Уиллом и Мэгги, потому что Бьянка после разрыва скорее всего встанет на сторону Гермионы. И все придется начинать заново.

Оба варианта были ужасны, поэтому он попытался найти выход, который оказался бы всего-навсего плохим. В конце концов он решил, что отдаст Гермионе колдографии Доулиша, остальные спрячет, и скажет ей, чтобы дальше разбиралась сама.

Он скопировал колдографии и рухнул в кровать.

* * *

На следующее утро он заварил зелье от похмелья, чтобы снять головную боль. Он оказался в «Вороне» через несколько минут после открытия, но Гермиона уже ждала.

Она пила кофе и ерошила волосы, тыкая в них палочкой. Не применяла заклятье укладки (Драко сомневался, что существует заклятье для таких густых волос), просто время от времени проводила по голове. Его восхитило, как она владеет палочкой: большинство ведьм, обзаведись они такой привычкой, давным-давно подожгли бы собственную прическу. Он вообразил, как Гермиона с головой, объятой пламенем, нарезает круги по кафе. Получилось забавно, и ему пришлось опустить лицо, чтобы скрыть улыбку. Интересно, сможет он когда-нибудь стать приличным человеком, сохранив свое нездоровое чувство юмора? Гермиона, возможно, знала ответ, вот только спросить ее нельзя.

— Грейнджер, — сказал он, взяв себя в руки.

— Доброе утро, Малфой.

Она перестала постукивать по голове, вежливо улыбнулась и сунула палочку в карман.

— Ты принес то, что я просила?

Он показал конверт. Она вся дрожала от возбуждения, такого острого, что ему пришлось отвернуться.

— Отлично, — сказала она. — Я собираюсь навестить старого знакомого, и было бы невежливо приходить с пустыми руками.

Ему это не понравилось.

— Собираешься идти одна?

— Я надеялась, ты со мной.

Ему не хотелось с ней идти, но еще меньше хотелось, чтобы она отправилась одна. Хуже того, он чувствовал, что его затягивает все сильнее: что, если он уйдет, а с ней что-нибудь случится? Тогда виноват будет он. У него на душе и так немало грехов, и прибавка к списку ему незачем.

— Не будет странно, если мы появимся вместе? — спросил он, пытаясь оттянуть момент. Хотя особых трудностей не предвиделось. Они придут, встретятся с Доулишем и уйдут. Все, что требуется от Драко — стоять позади Гермионы и выглядеть угрожающе. Все равно ему особо нечем заняться, а это, что ни говори, развлечение.

— Никто не увидит, как мы войдем, — заявила она. Он решил, что она знает какой-то тайный ход к кабинету Доулиша, потому что никакого способа незамеченными проникнуть в Министерство вообразить не мог.

— Если я откажусь, ты все равно пойдешь? — уточнил он.

— Верно, — ответила она. Он поморщился. Она улыбнулась. Похоже, сообразила, что он собирается сказать. Конечно, она же его убедила! Потом вспомнил, что она не произнесла практически ни слова, так что скорее он убедил себя сам.

— Ладно, я с тобой, — пробормотал он. Какой толк рыться в себе?

— Лучше из подсобки, — сказала она. Его согласие ее совсем не удивило.

Они как раз подходили к двери, когда Бьянка вышла из-за стойки и встала, сложив руки на груди.

— Если не скажете, что происходит, я не позволю использовать кафе для тайных встреч.

Гермиона коснулась ее руки:

— Не думай, что мы нарочно от тебя скрываем…

— Он точно скрывает, — отрезала Бьянка, рывком головы показав на Драко.

Она была совершенно права, так что он не стал возражать. Гермиона укоризненно посмотрела на него. Он пожал плечами.

— Просто хотим сначала убедиться, что располагаем всей необходимой информацией. Потом мы всё расскажем. Пожалуйста, Бьянка, поверь мне. Когда наступит время, ты узнаешь первой.

По мнению Драко, это был великолепный образчик манипуляции. Потом до него дошло, что Гермиона просто говорила, что думала.

Бьянка сдалась не сразу, но Драко надеялся, что доверие к Гермионе возобладает над подозрениями из-за его участия в деле.

— Если это так важно, можете занять подсобку, — уступила она. — Но в десять появится папа, а мама будет все утро в понедельник, среду и пятницу. Если хотите секретничать, убедитесь, что они ни о чем не догадываются. Мама с ума сойдет от беспокойства.

— Спасибо, Бьянка. Ты не пожалеешь, — ответила Гермиона, и та отодвинулась, чтобы дать им пройти.

Они закрыли дверь, наложили заглушающее заклятье, и Гермиона достала из сумки старинное на вид одеяние. Драко пригляделся: похоже на мантию-невидимку, вещь настолько редкую, что он видел только ее изображение в книгах.

— Это то, что я думаю? — спросил он, и она кивнула. — Где ты ее раздобыла?

— Одолжила у друга, — ответила она. Драко сразу сообразил, о ком идет речь. Чертов везунчик! Интересно, как она ее заполучила, учитывая, что у них с Поттером в последнее время разлад. Может, он ошибается, и это мантия Лонгботтома или… Как же!

— Значит, план такой. Мы под мантией входим в Министерство и пробираемся в кабинет Доулиша. Я выхожу и задаю ему несколько вопросов, а ты остаешься невидимым на случай, если он что-нибудь учинит. Можно взять колдографии?

Он протянул ей конверт, она глянула на первый снимок и поморщилась.

— Фу… — проницательно заметила она, успешно выразив суть дела. Потом решительно сняла заклятья с двери.

— Готов?

Он промолчал, но она не стала ждать ответа. Развернув мантию, она накинула ее и сделала ему знак присоединиться. Он осторожно ступил под ткань, и они оказались совсем рядом. Ему пришлось пригнуться, чтобы прикрыть ноги, так что его голова оказалась практически у нее на плече. Ее кожа полыхала жаром там, где он прижимался к ней грудью. Он глубоко вдохнул, и почувствовал, как она выпрямила спину, ощутив щекой его дыхание. Сама она, похоже, вовсе перестала дышать, и он догадывался, что ей очень неуютно. Ему тоже стало неуютно, с учетом того, к чему шло дело.

— Пошли, — прошептала Гермиона ему в ухо, слегка касаясь губами. — Аппарируем вместе. Мой пропуск все еще в силе.

Министерство наконец-то избавилось от нелепой системы входа через туалеты, и теперь все, у кого имелся пропуск, могли во время рабочего дня аппарировать прямо в Атриум. Она протянула руку, он ее взял, и, прежде чем мир вокруг дернулся, вытянулся, сжался и пошел колесом, почувствовал, как она сжала его пальцы

Они с размаху приземлились на скользкой плитке Атриума, и Драко пришлось обхватить Гермиону за талию, чтобы та устояла на ногах. Она покачнулась и сделала шаг вперед. Он задержал дыхание и оба на мгновение замерли: вдруг кто-то заметил их возню? Но все проходили мимо, не обращая на них никакого внимания, и он почувствовал, как она расслабляется.

— Можешь меня отпустить, — прошептала она. Он отдернул руки, словно обжегшись, и сделал шажок назад, чтобы между ними появилось несколько дюймов. «Кто знал, что мантии-невидимки такие теплые?» — подумал он, дергая воротник.

Она осторожно пошла вперед медленным шагом, и он, стараясь попадать в ногу, двинулся следом за ней к кабинету Доулиша. Путешествие оказалось довольно нервным, пару раз они едва избежали столкновения, но он пришел к выводу, что чиновники, явившиеся в Министерство с раннего утра и дремавшие на ходу, вряд ли заметили бы, если бы их огрели невидимым кулаком по голове. При условии, конечно, что им бы не расплескали их драгоценный кофе. Некоторые накачались Бодроперцовым зельем, так что их широко открытые глаза подергивались, когда они слышали приглушенные шаги, но большинство брело по коридорам, едва приподнимая веки.

Гермиона каким-то образом умудрилась отпереть кабинет. Они вошли в темное помещение и прикрыли за собой дверь.

— Доулиш вечно опаздывает, — прошептала она, — но скоро появится. Он всегда запирает дверь, чтобы никто не догадался, что он не работает.

Они спрятались в углу и принялись ждать. Драко использовал передышку для того, чтобы определить, чем пахнут волосы Гермионы, но так и не сумел это вычислить.

Через несколько минут в дверь ввалился Доулиш. Как и предсказывала Гермиона, он наложил запирающее заклятье, потом, напевая что-то себе под нос, взмахом палочки зажег свет и бодро двинулся к столу. «По крайней мере, пара минут отличного утреннего настроения у него была», — ни с того, ни с сего подумал Драко. Когда Доулиш повернулся, чтобы повесить колпак, Гермиона вышла из-под мантии и призвала его палочку. Тот оцепенел.

— Повернитесь, — распорядилась Гермиона. Она держала собственную палочку направленной на бывшего начальника, а вторую сунула в карман.

Драко вынужден был признать, что ее маленькая безупречная демонстрация произвела на него впечатление.

— Ох, только не ты! Кто угодно, только не ты! — простонал Доулиш, узнав Гермиону и держа руки над головой. — Я думал, что избавился от тебя.

По мнению Драко, только полный идиот мог вообразить, что такое возможно. Да убей он Гермиону, та бы являлась ему целую вечность! Она была из тех, кто никогда не отступает, даже когда отступление — вполне разумный выход.

— Я тут наткнулась на несколько любопытных картинок с вашим участием, мистер Доулиш. Уверена, вы понимаете, о чем я.

Доулиш явно собрался все отрицать, потом увидел в ее руке конверт и запаниковал.

— Где ты их раздобыла? — поинтересовался он. — Мерлин, я-то надеялся, что избавился и от них тоже. Ну и денек!

— Неважно, где, но я знаю, что они есть кое у кого еще. Как насчет того, чтобы рассказать мне, как всё было?

Она издевалась, а Доулиш с трудом сдерживал ярость. Гермиона стояла спиной к Драко, но тот мог поклясться, что она довольно улыбается. Доулиш отвел глаза, прикидывая, удастся ли бежать, но сообразил, что не успеет он броситься к двери, как его достанут заклятьем. Вместо этого попытался принять жалобный вид и начал заискивать:

— Ну да, я сделал кое-какие ошибки. Мне нравятся женщины. Что в этом такого?

Он пожал плечами и умоляющим жестом протянул руки.

— Это не значит, что я — чудовище. Я не хотел работать на Упивающихся, но во время Второй войны они пришли ко мне и показали колдографии, из-за которых я мог попасть в тюрьму. Я понятия не имел, что тем девицам еще нет семнадцати!

Гермиона презрительно фыркнула.

— Так что пришлось пойти им навстречу. Я думал, что с гибелью Сами-Знаете-Кого всему придет конец, но ошибся. Они заявили, попади они в Азкабан, колдографии появятся на свет, так что пришлось их отпустить, а потом платить отступные и изменять законы в их интересах. Мы избавились от всех членов Ордена, выполняли любые их требования, но им было мало.

Доулиш закатил глаза, чтобы подчеркнуть, как его все это достало.

— В конце концов, мы кое-что прикинули и сообразили, что никто годами не видел колдографий. Тогда мы заявили, что не станем на них работать, пока нам их снова не покажут. И все еще ждем. Можешь мне поверить, знай я, что у них нет к ним доступа, я бы в жизни не стал добиваться амнистии.