Друг № 3

— Понятия не имею, о ком вы, — сказал он, старательно избегая взгляда Мэгги.

— Ну, значит, я ошиблась, — поддразнила она его, и снова стала серьезной. — Посмотри на меня, Драко.

Она терпеливо дождалась, чтобы он перестал рассеянно взирать на луну.

— В чем дело? — наконец не выдержал он.

— Ты боишься, что меня огорчит твое поведение?

Драко буркнул что-то себе под нос.

— Я не собираюсь ломать голову, пытаясь понять, что вы не поделили с Гермионой Грейнджер. Честно говоря, не возьму в толк, почему вы не поладите — вы же с ней очень похожи.

— Мы друг друга ненавидим. Причина только в этом. А теперь я прикован к этой стойке, так что она вообразила, что каждый раз, как ее выведут из себя, можно отыграться на мне.

В школе Драко сам проделывал нечто подобное, но это было давно. Предполагалось, что за это время они повзрослели. То есть он, конечно, нет, но она-то должна была!

— Я бы предпочла, чтобы вы пререкались подальше от моего кафе, но понимаю, что дело не только в тебе. В понедельник я весь день буду проверять счета и постараюсь с ней потолковать.

Поскольку Драко так и не повзрослел, он тайно понадеялся, что Гермиона заглянет в кафе еще раз до того, как Мэгги в понедельник устроит с ней беседу.

Дома в холле он обнаружил письмо, но оно не могло быть важным, потому что сове не приказали дождаться ответа.

Писала мать: рассказывала, какие сделала покупки, и какая хорошая стоит погода. Об отце в письме не говорилось ни слова, так что тот был жив. И с ним ничего не случилось, а то бы мать об этом упомянула. Все-таки странно, что в длинном письме начисто отсутствовало отцовское имя. Драко задумался, а проводят ли его родители хоть какое-то время вместе. В огромном Маноре они трое могли неделями успешно избегать друг друга (что и делали), но особняк в Монако был гораздо более скромных размеров.

Он написал короткий невнятный ответ: у него все нормально и как обычно, и отправил с одной из домашних сов.

Через несколько часов он улегся в постель и попытался не думать ни о Гермионе, ни о Министерстве, ни об отце, ни о работе. Но поскольку оставшихся тем для размышления было маловато, эта попытка успехом не увенчалась.