Древо Тьмы

Эллорен Грей

Шестой месяц

Каледонский лес, Гарднерия

Мы с Валаской пристально смотрим друг на друга, залитые сапфировым светом волшебного портала. Тишину нарушает лишь стрёкот кузнечиков. В прохладном воздухе вспыхивают огоньки неугомонных светлячков.

— Такие дела, — вздыхает Валаска, прислонившись к исполинскому валуну. Держится она спокойно, но при этом сверлит меня тяжёлым взглядом. — Ты, значит, у нас Чёрная Ведьма.

Не отводя глаз, я киваю.

— И как, чувствуешь неудержимое желание меня убить? — интересуюсь я в ответ.

Валаска фыркает от смеха, однако глаза её остаются серьёзными.

— Нет.

— Потому что у меня есть вот это? — Я вынимаю из голенища Белый Жезл, разматываю лоскут ткани, в который он завёрнут, и показываю волшебную палочку Валаске.

От белого кончика исходит едва заметное сияние, как будто в палочке заключён невиданный источник света. Словно кто-то спрятал в Белом Жезле звезду.

«Какой он красивый и таинственный! И совершенно лишённый сил и бесполезный в наши дни», — горько мысленно заключаю я.

Бессильный по сравнению с Тёмным Жезлом Фогеля.

Валаска благоговейно изучает Белый Жезл и хмуро качает головой.

— Я знаю, что ты не встанешь на сторону гарднерийцев, Эллорен.

— То есть ты веришь Жезлу, но в пророчество не веришь? — безрадостно уточняю я.

Валаска резко вздыхает и смотрит мне в глаза.

— Мне кажется, пророчество пришло от деревьев. — Бросив взгляд на тёмное облако деревьев вдали, она поворачивается ко мне. — А судя по твоим рассказам, деревья тебя не слишком жалуют.

— Это ещё слабо сказано.

— Эллорен, пророки читают будущее по… Всё, что они используют, приходит от деревьев. Ваши священники раскладывают палочки со священными символами. Жрецы в земле Ной гадают по листьям гингко. В Ишкартане бросают деревянные плашки. Можно перечислять бесконечно. — Выпрямившись, Валаска шагает ко мне. — Общее у всех пророков одно — они читают по дереву. А дерево приходит из леса. Значит, деревья понимают твою силу и страшатся тебя. Они помнят, что творила твоя бабка, и знают, что делают сейчас гарднерийцы, уничтожая леса и пустоши. — Усмехнувшись и кивнув себе, будто придя к какому-то решению, Валаска продолжает: — Я думаю, что все варианты пророчества основаны на крупицах правды, но в то же время разные жрецы толкуют эти крупицы в свою пользу.

— Ты хочешь сказать… — Я медленно подбираю слова. — Ты хочешь сказать, что все пророчества… полны предрассудков против меня?

— Именно это я и хочу сказать.

Я бессмысленно хлопаю глазами, пытаясь разобраться в последствиях такой возможности. То есть разные версии одного и того же неправильного пророчества буквально подняты на щит всеми религиями и на востоке, и на западе?

— И что же нам теперь делать? — потерянно спрашиваю я. — Если и Восточные, и Западные земли, и дикие пустоши — все против меня?

Валаска торжествующе усмехается.

— А мы низвергнем пророчество, разрушим его! Выведем Чёрную Ведьму из Западных земель и докажем, что деревья ошибаются, как и все остальные.

Мне вспоминается убийственный океан огня, который я вызвала в прошлый раз в пустыне. И мёртвая лошадь Ни Вин. Вспоминается поле битвы и сотни погибших.

— Что, если они не ошибаются, Валаска? — неуверенно говорю я. — Моя магия… ужасна, она несёт смерть.

Она придвигается ко мне почти вплотную, и я вижу, как крепко сжаты её челюсти.

— И нам понадобится вся твоя ужасная и смертоносная магия до последней капли, чтобы победить Фогеля.

Я отчаянно трясу головой.

— Ты не понимаешь! Моя магия гораздо сильнее того огня, которым владела моя бабушка. А деревья… — Я снова бросаю взгляд на далёкую опушку леса. — Они всё знают. И потому борются со мной. Мне кажется, они хотят ограничить мою магию, лишить меня сил.

— Значит, надо увести тебя от них подальше. Обратно в пустыню.

Завернув Жезл в тот же лоскут ткани, я прячу его в карман нового платья. Валаска тем временем изучает меня пронзительным взглядом.

— Я заметила, как изменились твои линии обручения, — с некоторой опаской роняет она. — Вы с Лукасом… стали возлюбленными?

Я киваю, чувствуя, как щёки заливает краской.

— Ваше решение скрепить обручение было добровольным с обеих сторон, я полагаю? Я же вижу, как вы относитесь друг к другу!

— Да, — глубоко вдохнув, признаю я. — Он мне очень нравится. И я поняла это очень быстро. И должна тебе сказать, что Лукас уже давно не поддерживает гарднерийцев. Я узнала, что он спас меня от брака с Дэмионом Бэйном.

Валаска в ужасе отшатывается.

— Так ты знаешь, каков из себя Дэмион? — удивлённо уточняю я.

— Законченный садист, — с отвращением выплёвывает Валаска. — Как все Бэйны.

— Так вот, Лукас защитил меня и сам обручился со мной.

Валаска, сдвинув брови, изучает моё лицо.

— Нам с Лукасом надо было придумать отвлекающий манёвр, — поясняю я, отвечая на невысказанный вопрос. — А чтобы сбежать от Фогеля, пришлось довести до конца обручение и скрепить брак, как полагается.

— Значит, теперь ты Эллорен Грей.

Я киваю, остро чувствуя, как изменились наши с Лукасом отношения за такой короткий срок.

— Да. Во всех смыслах.

— Что ж, прими мои искренние поздравления. — Валаска приподнимает брови и окидывает меня явно заинтересованным взглядом. Понизив голос, она заговорщическим тоном спрашивает: — Ну и как он тебе?

Я смущённо молчу. Мои щёки пылают. У Валаски потрясающая способность интересоваться такими подробностями, для которых у гарднерийцев и слов-то подходящих нет.

«Он потрясающий. Невероятный. И вчера ночью мы опять это сделали!»

— Опытный, — туманно сообщаю я, буквально сгорая от смущения.

Валаска хихикает и улыбается. В её глазах блестят весёлые искорки. И как бы стыдно мне ни было стоять вот так перед ней и слушать откровенные вопросы, мне приятно, что мы нашли минутку посмеяться даже в такие страшные мгновения. Вот и с Рейфом у нас так бывало… От воспоминаний о брате у меня тоскливо сжимается всё внутри. Увижу ли я ещё Рейфа и Тристана?

Взглянув на серую руку, на которой не осталось и следа от знаков обручения, я задумчиво говорю:

— Лукас мне как самый настоящий друг, Валаска.

А когда-то мы с Валаской вот так же в темноте говорили о любви. О Лукасе и Айвене. От воспоминаний мой голос срывается.

Горе, которое всегда поджидает поблизости, набрасывается на меня с новой силой.

Валаска, заметив, что я больше не улыбаюсь, встревоженно подходит ближе.

— Эллорен, — сочувственно произносит она, — я слышала о том, что случилось с Айвеном. И… я знаю, кем он был. И кем он был для тебя. Мне очень жаль.

Я киваю, изо всех сил сдерживая подступившие к глазам слёзы. И внезапно горе затапливает меня, будто целый океан. Оно душит, не выпуская.

Я трясу головой и пытаюсь вздохнуть, но слова застревают в горле.

— Я его любила, — наконец хрипло выговариваю я. — Всем сердцем. — Больше я ничего сказать не могу, слёзы застилают мне глаза, губы трясутся. — С его смертью я потеряла нечто очень важное. — Не выдержав, я даю волю слезам.

Валаска подходит ко мне и ласково берёт за руки.

— Эллорен, посмотри на меня, — серьёзно и спокойно просит она.

Я поднимаю голову и встречаю её горящий взгляд.

— Ты ещё не раз потеряешь в жизни что-то очень важное, — многозначительно произносит она. В этих словах столько боли! Валаска стоит прямо, как стрела, и не сводит с меня глаз, будто пытаясь достучаться до глубин моей души. — Ты будешь терять дорогих твоему сердцу друзей и родных одного за другим. Понимаешь? Такова война. Только так и сражаются с тьмой, с такими, как Фогель!

Я киваю, а слёзы всё катятся по щекам, и Валаска крепче сжимает мои руки.

— Возможно, ты потеряешь всех, кто тебе дорог. И я потеряю. И Лукас Грей, и Чи Нам. И все, кто готов к битве. Однако ты сделаешь это для того, чтобы другие не теряли тех, кто им дороже жизни.

Я снова киваю, потеряв голос от ужасной правды, заключённой в словах Валаски. Она уже потеряла Ни Вин, выбрав другую дорогу — отправившись на восток, вместо того чтобы защищать своих друзей.

— Послушай меня внимательно, Эллорен, — крепко сжимая мои руки, произносит она. — Моему народу надо выбраться из этих земель. Я обязательно должна доставить их на восток. И как только они окажутся там, далеко, я хочу, чтобы ты защитила их всей своей огненной магией. Ты видела мой народ. Видела детей. Матерей. Пожилых женщин. Видела собственными глазами.

Я вспоминаю амазов, которых встречала в прекрасном городе, как они пели и смеялись, помню маленьких девочек и ручных оленей. Младенцев. И мою дорогую подругу Винтер, которой амазы дали убежище в своих землях.

По лицу Валаски скользит мрачная тень.

— А теперь скажи мне: как ты думаешь, что сотворят с ними Фогель и его приспешники?

Можно не продолжать. Я молча смотрю Валаске в глаза и сглатываю непролитые слёзы.

— Я верю в тебя, — настойчиво произносит она. — Вот почему я здесь, рядом с тобой. И мне нужно, чтобы ты отпустила всё, что дорого тебе, ради большего, ради великой цели. Ты понимаешь, о чём я говорю?

Глядя в глаза Валаски, я вспоминаю кое-что очень важное.

— Валаска, я не умею управлять своей магией.

— Научишься. Ты должна верить. В твоей жизни больше нет места слабости. Ты нужна нам.

Её страстная настойчивость потрясает до глубины души, и я отчётливо понимаю, какие надежды Валаска возлагает на меня и на что надеются и ради чего жертвуют собой Лукас и Чи Нам.

— Ты знаешь, — с горечью говорю я, — всё было бы гораздо проще, если бы те, кого я призвана защищать, не решили от меня избавиться.

Валаска тихо усмехается.

— Не трусь, Эллорен! Подумаешь, тебя хотят убить! Это вовсе не значит, что в тебе не нуждаются!

Я сардонически ухмыляюсь в ответ.

— Всё равно… подобные мысли как-то не греют.

— Если ты пришла сражаться в надежде на похвалу и ордена, должна предупредить: тебя ждёт разочарование.

— Мне бы хоть немножко помощи и чуть поменьше вражды.

Валаска вдруг вскидывает голову, будто услышав что-то интересное. Она оглядывается на лес, хотя вокруг по-прежнему стрекочут сверчки и летают светлячки.

Лицо Валаски застывает в недоумении. Склонив голову набок, она прислушивается.

— Лошади… Я их слышу. Они что-то почуяли, — растерянно произносит она. — Что-то не так…

Позади раздаётся громкий шелест, и мы одновременно оборачиваемся. Валаска выпускает мои руки. До нас долетают голоса. Низкий и глубокий голос Лукаса и резкий и высокий голос Чи Нам. Они слышатся от самого леса и явно заняты важной беседой на языке ной.

Руну у меня на животе начинает покалывать по периметру.

Паника захлёстывает меня, огромной рукой сжимая внутренности.

— Руна… — шепчу я, резко поворачиваясь к Лукасу и Чи Нам, которые появляются на поляне.

За их спинами что-то движется, едва заметное, невидимое в свете синего рунического шара. Это нечто чёрное, угловатое и следует за Лукасом и Чи Нам по пятам, будто хищник по лесу, несётся на ужасающей скорости. И оно большое… чудовищно огромное.

— Сзади! — кричу я, указывая на чудовище.