Полихромный ноктюрн

Схватив сумку, вышел из-за стола и пошёл за ней. Мою ногу свело, перегнуло, сломало — всё одномоментно. Боль, вызванная падением на Пепельных болотах, вернулась, шрамы начало жечь так, словно по ним водят раскалённым железом. Такие мелочи не могли помешать мне добраться до того самого места на берегу. Выйдя на крыльцо питейного заведения, остановился. По ступеням поднимались клерки, собирались провести свой поздний вечер внутри «дома отдыха для тела и мыслей». По их голосам с лёгкостью считывалось радостное ожидание грядущего веселья. Казалось, его можно почувствовать ногтями. Немного отошёл в сторону, надо пропустить. На закрывающейся двери висело объявление. Подходящий подарок для воссоединения найден! На желтоватой листовке сообщалось: в лавку старьёвщика, мистера Анцента, привезли полную версию произведения Блекрота.

Не теряя времени, пошёл туда.

Оказался на месте быстрее, чем щёлкнуть пальцами.

Зашёл в лавку, где хранились и продавались некоторые старинные предметы, отличающиеся от современных своим необычным и притягательным видом. Владелец скромно называл свой магазинчик «Антикварка», при этом высоко задирал длинный нос и рассказывал про «эстетику первопроходцев».

Я встал возле небольших старинных, едва не рассыпающихся весов причудливой формы, чьи железные и закрученные линии заслуживали быть внимательно рассмотренными. Сложная работа, ей отдали множество бессонный ночей.

— Да… таких больше не делают, — прозвучало из капюшона.

— Совершенно верно, — подтвердил мистер Анцент, медленно подшагивая. — Эти весы последние в своём роде. Мне с великим трудом удалось их выкупить у одного хапуги из Рэвиндитрэ.

— Что, простите? — переспросил, услышав последнее слово.

— Я говорю, мне с трудом удалось выкупить их у одного бродячего торговца в Инговани, — ответил антикварщик, а затем добавил: — Дело дошло почти до драки, но всё обошлось переговорами. Я бы рассказал подробней, но не вижу вашего лица. Кто вы?

— Главный Искатель Вабан Ханд. Прошу прощения за столь поздний визит и за чёрную ткань. Немного ошибся при смешивании элементов и вот результат — обжог лицо. Теперь вынужден прятать его. Разумеется, временно.

— Да, слышал о вас, — сказал мистер Анцент. — Надеюсь, скоро заживёт. Если нужно обезболивающее средство, могу порекомендовать одного травника, он помог мне избавиться от боли в спине.

— Благодарю, но едва ли компресс поможет. Ведь голова — не спина.

Антикварщик опустил уголки губ и согласно покивал.

— Так чем могу помочь? Явно же, вас не интересуют весы. Ищите что-то другое, что-то определённое, нечто особенное. Может, желаете увидеть статуэтку мастера Трегидафора? У меня как раз имеется одна. Превосходное изделие. Правда, она сломана…

— Статуэтка меня не интересует, благодарю. Я наткнулся на листовку, где было написано, что у вас есть оригинальная книга «Путник глубин», написанная лично Блекротом. Это правда?

— Чистая правда! — заголосил он. — Сам не верил, пока не увидел её своими глазами. Утром прошлого дня ко мне заезжал компаньон по единомыслию. Хотя… с каждым разом всё больше убеждаюсь, что он — рядовой партнёр по заработку монет. Когда он показал первого «Путника глубин», да ещё со страницами, которых нет в нынешних, сразу же выменял такое сокровище.

— Могу я увидеть её?

— Конечно, не могу же отказать настоящему ценителю в удовольствии утолить свою жажду, — Анцент радостно ушёл в маленькую комнату позади него и оттуда выкрикнул: — Знаете, а вам повезло.

— О чём вы?

— До вас заходила женщина в возрасте. Она ничего не покупала — просто смотрела. И она же рассказала, что видела чудика с мешком на голове, тот при ней срывал мои листовки. Должно быть… завистливый конкурент. Так что вам повезло найти одну из них…

— Без конкуренции никак. Она — одна из основ развития. «Как вода для растений», так, вроде, говорят…

— Вероятно, так оно и есть, — сказал антикварщик и вернулся с прозрачной коробкой в руках. Его аккуратности позавидовал бы идущий над пропастью канатоходец.

Мои глаза намертво прибились к старой книге под толстым стеклом. Осматривая её, в сознание прокрадывалась мысль — их и правда больше

— А можно её достать? — спросил я у довольного Анцента.

— К сожалению, нет. Страницы совсем обветшали. Когда читал ее, она практически разваливалась. Уж не знаю что с ней происходило, но теперь… её точно не прочитать. То есть можно попробовать, но эта попытка окажется последней. Надеюсь, вы понимаете невозможность этого. Она единственная в своём роде. Написанная лично автором, а не какая-нибудь копия…

— Конечно… понимаю. Тогда расскажите о содержимом добавленных страниц. Оно же не разрушает известную историю?

— Несмотря на угловатую, местами сухую манеру написания, мастер Блекрот сотворил шедевр. Такой отпечаток сознания со своими уникальными линиями. Каждая неровность дополняет произведение, становиться тропинкой, ведущей через внутренний мир автора.

— Подождите, — остановил его, заметив отстраненный взгляд. — Я не совсем об этом спрашивал. Нельзя ли ближе к делу, чтобы сэкономить ваше и моё время?

Мистер Анцент как-то замялся, а выражение его лица разбавилось красками сомнения и некого опасения.

— Если «Путник глубин» для вас нечто большее, чем одноразовая история о мальчике, который отправился в путь, чтобы сдержать обещание, то, узнав о изначальной задумке, здесь, — Антикварщик указал полусогнутым пальцем на свой весок, — что-то может сломаться. Само название откроется совсем под другим углом.

— Вы прирождённый торговец. Заинтриговали меня ещё больше. Теперь даже не знаю, как поступить. Но ладно, дороги назад нет. Я должен знать.

— Хорошо, моё дело было предупредить, — выдул мистер. — Тогда расскажу вам кое-что. За долгие годы странствий путник обошёл весь свет и всю тьму. Преодолевая страшные испытания, продолжал поиски. А когда нашёл лекарство, то вернулся к ней и исцелил её глаза. Но это вы и без меня знаете.

— Именно так. Но что же изменилось?

— А изменилось вот что. Они не жили долго и счастливо. Прозрев, она увидела мир в своём истинном обличии. В ужасе посмотрела на Рамдверта, но не увидела того, чей голос слышала во снах. Перед ней не было того, к чьему лицу когда-то нежно прикасалась. А только… невыносимое для рассудка чудовище. Её сердце застыло, отказалось принять правду. Она упала и умерла прямо у его ног. Рамдверт на протяжении семи дней неподвижно стоял, смотрел на холодное тело. Сложно представить, какие мысли пробегали бы у меня в голове, окажись я в такой ситуации. Но у нас хотя бы есть пример того, что может сделать с человеком его путь.

— Вы уверены? — спросил я, почувствовав слабость в ногах. — То есть… трудности не закалили его, а превратили в чудовище.

— В подлинности страниц нет никаких сомнений. Знаете, теперь даже понимаю, почему концовку изменили в копиях. Никому не понравилось бы читать о том, как герой становится причиной гибели своей возлюбленной. Баловням подавай истории про простачков, которые вдруг становятся богоподобными. Или о начале жизни сначала, сохранив при этом память.

— Каждому своё, — раздавленные слова выползли из зубной клети. Ноги сами повели меня к выходу.

— Уже уходите? — тихо вопросил Анцент. — Понимаю, нужно время, чтобы принять такое. Желаю скорейшего вам выздоровления! Если будете искать древности, мои двери всегда открыты для Главного Искателя.

Верить так просто на слово — дело сомнительное. Надо было самому прочитать эти моменты. Но он не обманул, всё так и было. Откуда-то знаю это. Выйдя из лавки, между сердцем и затылком стало как-то пусто. Стержень внутри с безмолвным хрустом надломился, а он, как мне представлялось, играл роль плотины, сдерживал потоки происходящих в мире безумств. Не найдя подходящего подарка, захотелось отсидеться где-нибудь в тишине.

Отмахнулся от секундной слабости и отправился к морю. Первый шаг — улицы Оренктона, страницы с растекшимися буквами соскальзывают со стен и перьями летят вниз. Второй шаг — оказываюсь в пропахшей рыбой деревне, в портовой части города. Вот покосившаяся хижина Виисло.

Старец в соломенной шляпе лежал в гамаке из натянутых сетей, курил трубку и смаковал каждую затяжку. Он был сторонником мнения: курение — это ритуал. Совершая его, всем своим серьёзным морщинистым видом говорил: «Я не тороплюсь, а наслаждаюсь каждым мгновением, за которое плачу годами. Кстати, мне так и не удалось узнать какой лист находится в центре его дымного ритуала. Вот он уровень сохранности секретов.

Рыбак сразу узнал меня, несмотря на глубокий капюшон. Указал на оставленную у него удочку с браслетиком и поведал, что ждал прихода, поэтому заранее спустил лодку на воду на моём старом месте. Спросив у него о том, каким образом он смог заглянуть в будущее, получил ожидаемый ответ. Как оказалось, ему прошлой ночью приснился сон наяву, горел ярче звёзд на бесконечно тёмном небе. «Тот, кто ищет знания, обязательно вернется. Такова его судьба. Она ведёт его. Она ждёт его» — вспомнил Виисло.

Недолго обсудив видение, заговорили о формах судьбы. То ли она — клубок обстоятельств, то ли порождение выбора, или же обычная попытка оправдать уже произошедшее. Однако, рыбак уделил особое внимание Замыслу Все-Создателя, Зодчего. Якобы тот указывает путь каплям дождям на стекле. Я сразу понял, собеседник выкашливал этот вариант, погрузившись в транс. Могло показаться, ему открылся закон движения по дорогам жизни, но на деле выскребал пыль из закромов культурной комнаты, ибо далее забормотал об общем доме, о детстве. Все мы родом оттуда…

Взял всё необходимое, пошёл на причал к своему «ключу». Каждый обычно помнит свой день, помнит последовательность событий в нём. Могут рассказать о делах, поделиться подробностями. Если же спросить, то выложат на одном дыхании. У меня же сейчас иначе. Всё стало прерывистым точно пунктирная линия, а не жизнь.

Сам того не понял, как обнаружил себя на кромке суши. Лодка осталась такой же, какой и была. Разлагающие цепи времени и пространства не дотянулись до неё. Повстречав ностальгию, отвязал швартов от причала, которого ещё не было в те почти забытые дни. Несколько отшагиваю, забираю подготовленную удочку и пучок из нескольких ёмкостей. Возвращаю взгляд, а лодка исчезла. Непонимание сковало меня по рукам и ногам. Осматриваясь вокруг, надеялся, вода играючи увела лодку, прибила к берегу где-то неподалёку. Ожидания не оправдали себя, нашего «ключа» нигде не было видно, провалился в бездонные пучины полёта фантазии.

Сердце в груди забилось заячьей лапкой, а дыхание пыталось собой меня утопить. От бессилия швырнул ёмкости в море — их прикосновения не подняли всплесков; никаких звуков. Моё непонимание наполнилось до состояния захлёбывания, а далее — чернота. Преследую чарующий запах, тянусь вперёд. Уже близко, совсем близко. Упал — ничего не почувствовал. Не встал — подняли, Донный помог. Вроде, даже оттряхнул штаны. Мы доберёмся до цели…

Занавес поднимается. Я уже сижу на причале, держу ценную лучшую удочку, собранную из хлама прошлым мной. Привычный жилет покрыла мантия, саван, что темнее всякой безлунной ночи, проведённой в подвале. Настоящий символ эпохи безумия. Рядом — моя похудевшая кожаная сумка, видимо, из неё достал элемент облачения, как и ранее капюшон. Никогда не заглядывал глубже, а если и смотрел, то забыл. Сито — вот моя память.