Книга шороха

– Нужно избавиться от него, – холодно произнес Эр, подпирая ладонью щеку.

Пепел задумчиво потер обожженную кисть:

– Лишить власти? Убить?

– Убить – не выход, – оборвала его Аили, укоризненно сдвинув брови. – Это не решит ничего. Никогда не решало.

– Ба! – Вэлари хлопнула в ладоши. – Это с каких-таких пор ты так думать начала? Уж не умом ли тронулась? Или совесть за господина Севера мучает?

– А не важно, – тень от фигуры Лоя дрогнула, он перебил, – на место Грю встанут другие. Тот же Керан – как его сын. Сменим одну змею на другую.

– Как было и с Гароном. С того все и пошло… – Ян устало вздохнул. – Нужно растоптать саму возможность существования «Амаполы».

– И останется только Семмир.

Выхода, казалось, нет. С одной стороны – старик-отец, – твердой рукой направлявший поставки опия в курильни. Монн – живой памятник собственным деяниям, само воплощение мака. С другой – его сын, – росток, затерявшийся в сорных травах. Оттого и сильный, что вырастет вопреки всему, и окрепнет, и превратится в несгибаемый прут. И будет бить вдоль хребта всех, кто попадет под горячую руку. Молодой скорпион, готовый пожрать родителя. Какой бы конец не ожидал Грю, а он близится, и в любом случае лишь сыграет Керану на руку. Думая об этом, Аили видела единственно верный способ, как избавиться разом от обоих. Столкнуть лбами. Заставить вцепиться друг другу в глотки и не разжимать челюстей. Жить так, не размыкая предсмертных объятий, как жила она вместе с Эром. Как жили Шелест и Черный ветер. Навечно, как одно целое.

Она утвердительно стукнула тростью:

– У меня есть идея.

И остальные с интересом потянулись, прислушиваясь к ее словам.

* * *

После обеда, когда солнце спустилось к горизонту и окрасило набежавшие тучи розовым румянцем, Ян взял ее за руку и провел в большой зал, где стены увешаны старинными картинами и гобеленами, уставлены мраморными пюпитрами с закованными в цепи книгами – теми самыми, которые давным-давно хранились в башне Шпиля. Которые не дозволялось трогать Шелестам. Ей странно было видеть, как решения, принятые в далеком прошлом, эхом бьются в окна нового времени. Кто-то жил, кто-то умер, а дело покатилось монетой, вставшей на ребро, подпрыгивало на кочках и все не останавливалось. И кто это начал? Старая Вельва или кто-то задолго до нее? Может, сама Аили – смиренно приняв судьбу. Или Лето Брей – отправив ее к Панту. Или ее отец – оказавший помощь Гарону. Либо все вместе и еще много других людей, которых она не знала. Но монета катилась.

В стеклянных шкафах стояли опущенные в белые ножны ятаганы – один из них был у Наймарана, без сомнений. Аили проходила мимо них медленно, разглядывая и выискивая тот самый. Нашла. Она бы никогда его не пропустила. Оружие преступников, вставших на путь исправления. Ее семья несла на себе бремя, оставленное древним обезумевшим королем, наказанная за его проступки в назидание. В каждом поколении рождался Шелест. Человек, обещанный Черному ветру. Тот, кто возьмет в руки белый ятаган с головой козла на рукояти. Символ искупления, которое никогда не придет.

Она остановилась, глядя на пожелтевшее от времени костяное навершие. Искусно вырезанная козлиная голова укоризненно пожирала ее взглядом пустых глазниц.

– Про него писали больше, чем про Гарона, – Ян топтался за спиной, сунув руки в карманы. – Про твоего отца.

Аили положила ладонь на холодную гладь стекла, оставив его слова без ответа.

– Кто проклинал, кто считал добродетелью встречу с ним. – Добавил он.

– Все правы.

– Каким он был?

Она пожала плечами:

– Не знаю. Достаточно отчаянным или мудрым, чтобы взять в жены Серебряную ведьму. Не знаю, я плохо помню его.

– Если хочешь, – он отошел к большому темному шкафу с резными дверцами, – я могу отдать тебе его Книгу. Или твою.

– Ни за что, – Аили отшатнулась. – В жизни видеть их не хочу уже. Поперек горла.

Ян тепло улыбнулся ей:

– Когда я совсем отчаялся, только и мог, что блуждать по миру и собирать все это. Даже жил среди старья, не вылезал из дома, пока Вэл не вытянула за загривок. Она сожгла половину. И Книги. Я теперь даже не знаю, может, в них, как и ты, томились Шелесты.

Аили вздрогнула при мысли, как много людей Вэл, сама того не ведая, могла погубить, и несколько минут молчала. Ей вспомнился разговор с Вельвой: все же, к лучшему, что ее Книга шороха досталась Дани.

– Я никак не могу понять, – хрипло кашлянув в кулак, Ян скрестил руки на груди и облокотился о белую стену, – как мы провернем твою идею с «Амаполой».

Посмотрев на него пристально и внимательно, она некоторое время взвешивала ответ. Не стоит этому усталому, истерзанному и измученному вечностью человеку знать все. Ему не нужна правда о Серебряной ведьме Гаал и старой сварливой Вельве, разменявшей тысячу тысяч смертей и живущей в последний раз.

– У меня остались кое-какие связи с бабкой Панту. Надо только встретиться с ней.

– Если карга еще коптит небо, то сама тебя найдет. – Ян сделал вид, будто ее речь ничуть его не удивила. – Помнишь ведь – она всегда приходит туда, где ее ждут.

– Да. Так что ты просто сделай то, о чем мы договорились. И все закончится.

Весна

Временное перемирие. Арх-Даман начал быстро оправляться, расправляя надломленную спину вывернутых бомбами дорог.

Спустя неделю они собирали вещи. Ян легко принял решение передать свой большой скучный дом госпоже Марих – негоже известному доктору жить в обвалившейся халупе на отшибе города. В скором времени он собирался забрать Аили и отправиться на Аренор – туда, где люди не справятся без вмешательства Печатника и непременно погрязнут в безвластии. Он брал на себя слишком много, но так, казалось ему, будет правильно. План, который Аили придумала, грозил с треском провалиться – успех упирался в их слепую веру, что старуха обязательно явится в час, когда ее ждут, и поможет. Как было прежде, века назад.

Блуд передал Аили конверт с письмом от Варсула. Она стояла посреди гостиной, в суматохе сборов, которую Дани старательно пыталась скрыть, и вдумчиво рассматривала адрес, нацарапанный нервным почерком на обороте. Не решалась открыть. Госпожа Марих сказала, что его дочь умерла в страшных мучениях – морфин в госпитале закончился раньше, чем полагала Дани. Из-за запрета Печатника, из-за войны, из-за сгоревших на Ареноре полей его больше не поставляли: ни легальными, ни преступными способами. В конце концов, дочь Горима умерла просто потому, что он сам приложил к тому руку. Ударил ее в пьяном гневе. Сжег маки из лучших побуждений. Нет маков – нет опия. Нет морфина. Наказал себя сам.

Письмо она прочитала быстро, пробежала глазами неровные строчки раз, и еще – вникая, пытаясь понять, почему Варсул написал все это ей. Признавался, но самому себе. Отчаянно старался выяснить, где все началось. Пытался оправдать и оправдаться. Но только бесполезно залил бумагу слезами, запачкал сажей. Оказалось, он знал, кто такая Кочерга на самом деле. Потому, верно, и писал ей, а не Дани. Решил, что Шелесты еще живы, и, как и раньше, способны познать чужую душу лучше собственной, пережить и разделить горе.

Дани в очередной раз налетела на нее и тихонько выругалась под нос, мол, чего встала, как вкопанная, посреди дома. Держала у груди сумку с инструментами, щурилась через толстые стекла очков, недовольно раздувая ноздри.

– Думаю, он скоро приедет.

– Господин Горим? – Дани, успокоив раздражение, вскинула бровь.

– Да. Возможно, даже захочет помочь тебе в госпитале. – Аили подняла на нее бесцветные глаза. – Ему нужно будет новое дело. Что-то, что отвлечет.

– В итоге, выходит, помощь понадобится ему. – Обреченно покачала головой, как делают это врачи, когда ставят смертельный диагноз. – Бедный. Бедный человек.

– Самый настоящий, – кивнула Аили. – Человек.