Книга шороха

Вельва хитро хихикнула:

– А он ее и не читал.

– Тем более. Значит, не больно-то оно ему и нужно было.

Вновь откупорив бутылку, ведьма непринужденно сказала:

– Я твою книжонку подобрала, а потом отдала той чернявой девке – помнишь? – Шади Джаху.

– Почему?

Пожала плечами:

– А кто знает, понял бы Пепел твою Книгу? Хорошо, если бы понял. А нет – так и не отдал бы никому. И сидеть бы тебе вечно в тех полях. С другой-то стороны, от Шади Книга прошла долгий путь до Дани. Ты знаешь – ее читали многие. Год назад повезло.

– Сомнительное везение, – фыркнула Аили, разглядывая блики свечи на гранях бутылки.

– Но ты еще жива.

– Как и ты.

– А мне умирать нельзя пока. – Голос Вельвы стал вдруг невероятно нежным и совсем не отдавал прежней ледяной колкостью. – По крайней мере, пока не найду этого скрытного ублюдка.

– Кого?

– Руонта, разумеется. – Она невозмутимо рассмеялась. – Я же Вельва. Как в сказке все. Буду ходить по миру мимо него, пока меня к нему за ручки-то не подведут.

– Да как же! – хрипло воскликнула Аили. – Давно ты уже тронулась, Старая. Как бы не выглядела – все та же, старая Панту. Не было никогда никакого Руонта. И богов не было. Сказки всё.

– Правда что. Это люди его богом назвали. А богов не было. Одни только Серебряные ведьмы, будь им!

Бутылка уже наполовину опустела и одиноко дрожала, пока женщины грели в ладонях пустые рюмки.

– Тут не поспоришь. – Добавила Аили с горечью. – Добра от них не жди.

– Вот, представь, – Вельва запахнула шубу, устроившись поудобнее, и приготовилась к долгому рассказу. – Было дело, встретила я одну еще до тебя. Мы играли. Долго, знаешь, играли, да все, как обычно – в сотню. Сотня – игра гадкая. Может и ничьей закончиться.

Аили с пониманием прошептала:

– Ты загадала найти его. Руонта.

– Я – да. Но за Гаал тоже желание было. Это мне теперь только понятно стало, что человеком быть и горше и радостнее. Век короткий, и ты спешишь, бежишь-спотыкаешься по дорожке, а время нагоняет. Хочется все успеть, и пьешь жизнь до дна, расплескиваешь из чашки. Ей вот, тоже, захотелось попробовать. – Она помедлила. – Мы обменялись. Она мое время взяла, а мне отдала взамен сотню раз по сто жизней. Говорит, этого, мол, должно хватить, чтоб ты блудного своего нашла. На том и разошлись. И не встречались больше. Все получили шанс. А со мной, если все понятно, то с Серебряной история приключилась веселая. До сих пор не кончится никак.

– О чем ты?

– Когда живешь столько, сколько я, начинаешь бояться. Не ведаешь, когда придет конец – завтра или через тысячу лет. Или никогда. Привыкаешь существовать и ждешь, когда уже сдохнешь. И боишься наступления этого дня. Людям проще. Они знают, что их время кончится не позже, чем это возможно. Десять лет, пятьдесят или сто. Редко когда больше. Вот Серебряная и начала хлебать жизнь, да так, что чуть не захлебнулась. Она никогда ни с кем не говорила, потому что слова Серебряной ведьмы – дело хитрое. В раз любое может правдой обернуться. Так что Ведьма пустого не сболтнет. Пока жила, прикидывалась, будто немая, а общалась только с Черными ветрами. И все наперед знала.

Затаив дыхание, Аили содрогнулась, вспомнив, с какой теплотой Эр вспоминал свои беседы с Ирну. А Вельва, наблюдая ее смятение, продолжала:

– Хорошо ли матери знать, что ее дети – пустота в мире? Что сын погибнет от рук злого человека. Что дочь станет безвольным Шелестом, раздавленным волей Черного ветра. Смирится она или попытается все исправить?

– И отец…

– И Маран все знал. – Вельва хищно осклабилась. – Серебряная ведьма смирится. А люди всегда пытаются все исправить. Лишь бы по-ихнему дела делались. Вот она и правила, пока мое время прожигала. Пока ее не зарубили.

– Значит, – ошеломленно охнула Аили, – в итоге, она привела нас сюда.

– Нет. – Вельва поджала губы. – Мы сами пришли. Ты – чтобы бумажки забрать. Я – чтобы с тобой повидаться. Она нас всех только пнула хорошенько из прошлого, чтобы подальше во времени отлетели. А на месте уже нам решать, как быть. Окромя меня, ведьм нет больше, это я тебе точно говорю. Но без нашей с ней игры и не было б ничего. Видишь? – она указала на комок ниток. – Плотно все завязалось. Или передохнем все, как сейчас, как есть – поодиночке. Каждый у своего конца. Или, может, распутать захочешь?