Я убил Бессмертного. Том 4

Глава 16

Этот?

С одной стороны, мать всегда учила её не делать скоропалительные выводы и обдумывать трижды любое важное решение. С другой же, то, что сделал этот «Аротуру Готофуриду», настолько… не вязалось с тем, к чему Ино Сонним привыкла…

И потом. Скрытое лицо, ложное имя. Всё как мать и говорила. Не он один, впрочем — но пока что он один… сотворил такое.

А кроме того, Ино вспоминала встречу с ним; даже с закрытым лицом, он был слишком… харизматичен, что ли. Его нельзя было не запомнить, встретившись один раз. То, как он смотрел на неё в начале — это была не дерзость. Это была просто… уверенность в своей правоте, в своей картине мира. Будто этот Готофуриду просто… не знал, кто она такая, почему все склоняют головы при её приближении.

Конечно, догадаться было несложно — и к тому времени, как начался их разговор, он уже сознательно притворялся, что он из местных. И всё же та смелость, с которой он говорил… могли ли быть местные способны на такое?

…а может, всё не так, и она спешит. Может, он просто очень сильный Мастер какой-нибудь не самой известной школы. Учитывая повязку на лице и ложное имя — это и вовсе может быть тайная школа, которая не хочет, чтобы кто-то прознал о её существовании, опасаясь, что появятся желающие завладеть их секретами.

Экзотично, конечно, но такое уже случалось пару раз; школы выходили из тени, лишь набрав силу и утвердившись в себе.

Так кто же ты такой, Аротуру Готофуриду? И что ты скрываешь?

***

Я медленно повертел в руках свою монтировку.

Нужно признаться, выглядела она и правда… стильно. Нелепо, конечно — как может быть нелепым только пожарный ломик с рукоятью от меча и пафосными светящимися рунами — но стильно. Эклектика в её простейшем — и топорнейшем — проявлении.

— Почему лом, кстати? — прозвучал вопрос со стороны Йоко. Я удивлённо поднял глаза на закутанную в белое фигуру.

— А?

— Почему лом, Готфрид? Из всех существующих видов оружия ты таскал с собой повсюду… лом?

— Хотелось бы заменить на меч или секиру? — хмыкнул я. — Не получится. Так сложилось, что сказать. И потом, разве лом — плохое оружие? Как говорится, против лома нет приёма. Особенно против магического лома.

Кстати, о магии. Когда я держал это приспособление в руках, их немного пощипывала. Сила утекала из меня… правда, буквально по капле, в дозах настолько незначительных, что это не ослабило бы меня.

И тем не менее.

Я вернул монтировку Йоко.

— Только не маши ей рядом со мной.

То, что сотворил их местных светлый жрец, напоминало… школьный научный проект, сделанный пятиклассником. Знаете, как та самая модель вулкана. Каркас из картона или папье-маше, раскрашен гуашью. Внутри — кока-кола, ментос и красная краска. Ужасно топорно, ужасно по-детски и совершенно непрофессионально.

Но, как и школьная модель вулкана, это… работало. Несмотря на нелепый внешний вид, ментос падал в колу, красная краска смешивалась, и кипящая лава извергалась на картонный каркас. Именно такое сравнение я мог бы привести, за неимением лучшего.

Жрец использовал то, что я сотворил с душой Вальтера, чтобы усилить эффект. Подобное тянется к подобному, верно? Вот и неочищенная Сила теперь тянулась к Силе очищенной, теряя на ходу следы скверны.

Впрочем…

— Мощности маловаты, — заметил я, когда монтировка снова оказалась в руках у Йоко. — Так тебе придётся пару лет махать ей в гуще боя, чтобы опустошить лимиты местных чемпионов — и то лишь при условии, что эти лимиты не будут пополняться. А они, поверь, будут.

— Что тут верить — и так всё очевидно, — закрытый шлем кивнул. — Ты можешь это поправить, Готфрид? Усилить эффект? Ведь это твоя монтировка и твоё заклинание внутри.

— Это не совсем заклинание, а скорее… — я поморщился. — Ладно, пока я не смогу.

Сила, заключённая во мне, имела две проблемы, и про обе я уже знал. Первая — это скверна, поражавшая её и медленно сводящая меня с ума. Если не избавиться от неё — всё закончится очень плачевно. И вторая — это ограничения. Ману, добытую подобным образом, можно было использовать либо на совсем простенькие фокусы — свет, звук, смена картинки в документах — либо на то, что касалось человеческого тела, живого или мёртвого.

Монтировка, увы, живой или мёртвой не была — она была куском металла с заключённой внутри энергией. И, сколько бы Силы я в себя не вернул, сколько бы теоретических знаний о том, что нужно сделать, не хранилось в моей голове — пока я ничего не мог с этим поделать.

— Подумаю на досуге, что можно сделать, — заключил я. — Но какой именно у вас был план до того, как ты встретил меня? Просто собирать энергию?

— Батарейка с мощным зарядом пригодится всегда.

— Это всё ещё моя батарейка, — заметил я.

— Хочешь забрать её себе? — в голосе Йоко послышался какой-то странный смешок.

— Нет, подержи пока у себя, — щедро позволил я. — На время турнира, как минимум. Так… зачем вам эта батарейка? Ваш шаман планирует что-то конкретное, или просто, как истинный хомячок в душе, любит обильные запасы?

— Он не шаман, — глухо прозвучало из-под шлема. — Он жрец.

— Насколько помню, по твоим же словам, вера во всевозможные светлые силы была бесконечно далека от твоего мировоззрения, Йоко, — заметил я, наклонив голову.

— Да, — согласилась фигура напротив. — Я не верю ни в богов, ни в демонов…

— А вот последнее — зря.

— …но если какие-то твари из развитого мира творят эту дичь с жертвами и ритуалами боли, то мне плевать, каким словом называют их местные.

— Подумаешь, какие мы благородные, — хмыкнул я. — Общение с этим вашим Джебедайей явно не прошло для тебя даром.

— Иди нахер, Готфрид.

— Как патерналистически, — заметил я.

— А знаешь, ты прав. Иди на пик гендерной нейтральности.

— Всё равно отдаёт чем-то фрейдистским, — вздохнул я.

— Я не верю во всю эту мифологию, — последняя моя подколка намеренно игнорировалась Йоко, — но местные верят и искренне сражаются со злом.

— И ты хочешь их поддержать?..

Короткая пауза. Затем пожимание плечами в небрежном и слегка циничном жесте.

— Ну… нужно же нам с Ральфи и Эмбер чем-то убивать время, пока ты думаешь, как вытянуть нас обратно, Готфрид.

Справедливо.

***

Следующие два боя прошли для меня куда легче и быстрее, чем первый, с дуболомом Шином — но при этом куда менее зрелищнее. Нет, я старался поддержать созданный стиль и каждый раз сделать что-нибудь яркое — но что выдумаешь, когда противник особо не старается?

Народу на трибунах слегка поубавилось — видимо, не все могли позволить себе провести в праздности целый день; как говорится, кровавые мужики кровавыми мужиками, боевое гуро боевым гуро, а работа по дому сама себя не сделает.

Впрочем, толпы оставалось всё ещё достаточно, чтобы орать, свистеть и живо реагировать на всё происходящее.

Особенно среди всего этого выделялись ложи местной аристократии. Расположенные ближе всего к аренам — опасно близко, сказал бы я — они позволяли знати не только видеть всё происходящее в подробностях, но и давать ценные советы, что так полезны во время боя, конечно же.

Первый мой противник из оставшихся двух был молодым парнем, чьё имя я не закончил. Его школа — Школа Марионеток Плоти, как можно быстро понять по названию, концентрировалась на том, чтобы брать под контроль тела своего противника и управлять его движениями. И, нужно сказать, выйди против этого парня кто-то менее опытный — он бы имел все шансы победить.

Но, во-первых, как я и сказал, мой враг был парнем молодым. А значит, не таким опытным, как иные адепты этого замечательного гуро-учения. А во-вторых — это только против лома нет приёма, а против попыток захватить чужое тело очень даже есть.

Нет, он действительно захватил в плен моими конечностями и даже управлял ими… Схватка с ним принесла мне немало неприятных моментов, конечно, но — ни одного по-настоящему опасного. Дело в том, что для управления моими руками и ногами ему нужно было совершать те же движения.

Вот и слабость этой школы. Когда твои собственные руки сводит судорогой, движения получаются вовсе не такими ровными, верно? В итоге оттуда, с трибун, всё выглядело ровно наоборот: я бью туда, куда захочу, а мой противник беспорядочно дёргает руками и падает на песок. Продолжался этот кукольный театр ровно четыре с половиной минуты, после чего я чуть не отрубил парню ухо и отпустил с миром.

Второй моей противницей была особа женского пола, но настолько, ээээ… увесистая и солидная, что называть её «девушкой» или даже «женщиной» не хотелось. Матроной, может, дамой.

Эта закованная в броню тётенька относилась к самой пакостной из местных школ — Школе Блаженной Боли. Здесь всё понятно: бей впятеро больнее, чем все, причиняй боль на расстоянии, и будет тебе счастье.

Что ж, я мог бы просто вырубить её простым и безыскусным способом. Терпеть боль? Ха. Вы говорите о человеке, побывавшем в Лимбе, проведшем там несколько дней и вернувшемся. Терпеть боль я научился уже очень давно.

Но мне хотелось сделать шоу, и я сделал его. Вначале — обман зрителя; на глазах у изумлённой, притихшей толпы я позволил противнице «поломать» меня точными ударами, старательно изобразив перелом всех конечностей. Когда управляешь изменениями собственного тела — это совсем не сложно.

Матрона и сама изумилась, увидев эффект от своих ударов. Видимо, она и не подозревала, что может быть настолько успешной. Но не успела она возликовать о своей победе, а трубы — вострубить, как я понялся вновь.

Изломанный. Неправильный. Вывернутые конечности наносили удар за ударом — в таком положении, что, будь они на самом деле сломаны, это доставляло бы мне адскую боль.

Но криков боли не было. Был смех — злорадный и негромкий.

…в общем, шоу удалось, и трибуны, уже приготовившиеся было сбросить меня с пьедестала героя сегодняшнего дня, вновь ревели в экстазе, вознося моё имя и мою силу.

Так окончился для меня первый день Гранд-Турнира в славном городе Тансон.

***

Первый турнирный день был закончен, и Ино Сонним покидала свою вип-ложу. Ей предстояло многое обдумать, ну, а смотреть на то, как дерутся ученики и подмастерья, ей было попросту скучно.

Если честно, то и большинство местных Мастеров дрались… скучно. И даже не обязательно они были слабаками — просто в них не было нотки фантазии, выдумки. Не было изобретательности чокнутого убийцы. Они были эффективными и скучными, как полено.

Лишь немногие могли не только продемонстрировать свою силу, но и… устроить из боя зрелище.

Впрочем, были и удачные исключения. И среди них можно было выделить двоих — Сун Ли, сына местного князя, и загадочного Аротуру Готофуриду в алом плаще. Ино даже на какой-то миг поверила, что в том, третьем бою он повержен, что противница из Школы Блаженной Боли сумела искалечить его так, что он вылетит из турнира… поверить — и разочароваться в нём. Почти.

В последний момент, когда её вера в этого бойца, пожалуй, почти умерла — произошло воскрешение, и Аротуру Готофуриду восстал.

Это было поистине неожиданно — и безумно красиво. Как симфония боя, сыгранная на сломанных костях и пролитой крови. Аротуру бил переломанными руками и смеялся; безумным, злобным смехом. И, пожалуй, впервые за весь день, глядя на этот бой — на то, как рождается ужас в глазах его противницы, как всё больше и больше искривляются кости Готфрида, не прекращая шквал ударов — Ино Сонним почувствовала экстаз болельщика.