Мия

Дочь смотрителя маяка

Каждое утро Мия шла на берег моря. Туда, где лежала выбеленная морской солью и солнцем коряга. Мия садилась на нее, обхватывала руками колени и смотрела в море. Она думала о земле и о солнце, о больших дождях, что шли в прошлом месяце бесконечной чередою, о китах и о чайках, о море, которое она любила как большого доброго зверя, как верного честного друга. Она молча смотрела в лицо горизонту, и это молчание было похоже на песню. Она видела росчерк утра, и ей казалось, будто море несет ее неслышную песню куда-то, где она никогда не была и не будет, где растут невиданные деревья и живут чудесные звери, где большие города с большими домами, где много долгих дорог, по которым кочуют бродячие артисты… У них живет маленький серый ослик.

Мия хотела увидеть все это своими глазами. Но она никогда не бывала даже в городке, что стоял неподалеку от их маяка. У нее было три старших брата (Марк, Дик и Санди) и три младшие сестры (Лиза, Миса и Тина). Она потерялась где-то между ними. От братьев ей перепадали насмешки и старые избитые башмаки, от сестер – капризы и вечные заботы: умыть, причесать, покормить, отправить гулять, приглядеть, помирить, нарисовать им бумажных кукол, почитать, сделать лошадок из травы и лодочки из сосновой коры… и так без конца. Родители и старшие братья вечно были заняты заработком, и Мия понимала, что так надо. Никак по-другому.

Две радости были у нее: море и старая книга на чердаке.

Море было утренней радостью. Она встречалась с ним в тот час, когда братья уже ушли на баркасах за рыбой, мама – на рынок продавать цветы и овощи с огорода, отец отсыпался после ночного дежурства на маяке, а сестренки еще не проснулись. Утро – лучшее время!

Книга была радостью вечерней. Их дом одной стеной примыкал к могучему телу маяка, и когда отец в тяжелых башмаках поднимался по винтовой лестнице внутри него, дом гудел в такт его шагам. И в эти минуты, когда все дела уже переделаны, Мия неслышно забиралась на чердак.

Здесь, на чердаке, она садилась в уголок, зажигала толстую-претолстую свечу, которую стащила однажды у Буна в лавке, и открывала сундук. Это был маленький старый сундук на железной защелке, Мия нашла его на чердаке случайно, прошлой весной. И чего в нем только не было! Две огромные ракушки (таких на их берегу не встретишь), маленький звонкий колокольчик, коробка с почти закончившимися акварельными красками и две кисточки, стеклянный голубой шарик, плюшевая собака с оторванным ухом, толстый красный карандаш, трубка, почерневшая от табака… Но самое главное – книга. Старая, разбухшая от частого чтения, с выцветшими картинками и – на другом языке. На языке, которого Мия не знала.

Она спрашивала о книге у взрослых. Но все пожимали плечами. Только отец сказал:

– Это сундук твоего деда, он был путешественником, по всему свету колесил. И книга тоже его. Правда, я сомневаюсь, что он мог ее читать. Вряд ли он знал какой-то язык, он и на родном-то говорил редко. Лучше бы ты не трогала ее, дочка…

Мия бережно завернула книгу в старую пеленку Тины и положила обратно в сундук. И каждый вечер у нее было свидание. Она перелистывала потертые страницы, всматривалась в незнакомые слова, в буквы, которых не понимала, она разглядывала картинки. Книга была волшебной, Мия знала наверняка, просто не могла разгадать ее секрет. Картинок в книжке было немного, но Мия любила их все. И ту, на которой был морской берег, так похожий на берег, где стоит их маяк. И ту, на которой среди леса торчала серая скала, а на ее вершине сидела собака или кошка, а может, и вовсе какой-то невиданный зверь. И страшную картинку с драконом, изрыгающим пламя, и с прекрасной танцовщицей, и со шпилями башен старинных городов… И совсем уж странную, тревожную, где на площади в день большого праздника, среди флагов и шаров, в нарядной толпе испуганно жались друг к другу грязные, оборванные дети…

Но больше всего Мии нравилась такая картинка: по дороге ехала крытая повозка, на ней были нарисованы клоунские рожицы. Кто правил лошадьми, видно не было, но сзади, откинув полог, сидели мальчик с девочкой. Девочка держала в руках веревку, которой был привязан ослик, бегущий за повозкой. У мальчика на плече сидела странная сине-золотая птица. Мия никогда таких не видела. Но чему удивляться? Она ведь и повозок никогда не видела, и осликов, и букв-закорючек. Только в этой книге. Толстая белая свеча оплывала в плошке, Мия не сводила глаз с картинки, и в дрожащем свете свечи казалось, будто повозка движется, едет по дороге, оставляя клубы пыли, в которых трусит ослик. Наверное, поэтому он такой грустный: бедный, наглотался пыли…

– Мия! Спускайся, дорогая, завтра рано вставать, поедем на ярмарку. Тебе нужны башмаки, придется купить…

На ярмарку! Башмаки! Новые! Купленные, а не доставшиеся от братьев! И то правда: братья выросли, и все их башмаки теперь такие огромные, что кажется, будто она может поместиться в каждом целиком. Мия закрыла книгу. Она поедет на ярмарку! На настоящую ярмарку, в город! Санди иногда рассказывал, как здорово там! Торговые ряды тянутся через всю площадь, и чего там только не продают: мясо и сыры, фрукты, сладости, ткани и украшения, обувь, птиц в клетках, плетеные корзинки, сети, лодки… Всюду народ, гомон, толчея – и правда здорово! На площади устанавливают качели, карусель, приезжает цирк – там чудесные кудрявые собачки, огромная змея, попугаи, пони…

Мия вскочила на ноги, готовая бежать к маме, и книга выскользнула у нее из рук. И открылась как раз на той самой, любимой Мииной картинке. Ехал по пыльной дороге балаганчик, вез мальчика с птицей на плече и девочку, а за повозкой семенил ослик. Вот бы они приехали в их город! Завтра! И тогда она увидит все это наяву! Вдруг в маяке у отца что-то тяжелое грохнулось на пол, дом вздрогнул всеми стенами, и в тот же миг случилось небывалое. Мия даже не поняла, как это произошло. Но только птица на картинке зашевелилась, расправила крылья, вытянула шею и вспорхнула с плеча мальчика. Она покружила над повозкой, над осликом, над пыльной дорогой и… вылетела из страницы. Прямо к Мии на чердак.

Мия взвизгнула и отскочила. А птица уселась на балку под крышей, скосила на Мию темный круглый глаз.

– Кроококоуул… – проговорила птица.

– Ты кто? – шепотом спросила Мия.

Она бы, пожалуй, не удивилась, если бы птица ответила ей человеческим голосом. Но птица не ответила. Повертела головой, мигнула и, расправив большие переливчато-синие крылья, вылетела в чердачное окно.

Наутро Мия, конечно, решила, что ей все приснилось. Она даже рассказала маме свой странный сон, пока та заплетала ей тугие косички. Но когда они вместе с родителями и Марком вышли из дома, чтобы отправиться на ярмарку, первое, что увидела Мия, была ярко-синяя птица с переливчатыми крыльями. Она сидела на заборе у их дома, смотрела на Мию, будто удивлялась, что та есть на самом деле. Будто птица тоже подумала, что Мия ей приснилась.

– Ого какая! – воскликнул Марк. – Наверное, из цирка улетела! Вот бы поймать, кучу денег бы заработали!

Когда они проходили мимо, птица поднялась в небо и полетела к городу, и Мии показалось, что она указывает им дорогу.

На ярмарке все было так, как Мия представляла: и торговые ряды, где горланили зазывалы, и качели-карусели, и цветочницы в пышных юбках, с тяжелыми корзинами… Она потеряла из виду синюю птицу, а скоро и вовсе забыла о ней, так много вокруг было интересного! Мии купили башмаки из мягкой коричневой кожи – в таких хотелось бегать и прыгать, – а еще отрез клетчатой ткани на сарафан и яркий янтарный леденец на палочке. Это был самый счастливый день! Она крутила головой, боясь пропустить что-нибудь, а мама переживала, что Мия потеряется в такой толпе.

– Я уже взрослая! – рассердилась Мия. – Я хочу все посмотреть!

А про себя добавила: «Я этого всю жизнь ждала! И теперь опять целую вечность ждать, чтобы еще раз сюда попасть! Эти башмаки не скоро износятся, а папа говорит, что нога у меня, может, больше и не вырастет».

– Хорошо, – сдалась мама, отпуская ее руку. – Нам надо в лодочный ряд, потом в мясной и в мэрию. Где ты будешь нас ждать?

– Я посмотрю на карусель и схожу еще в книжную лавку, мне Санди про нее рассказывал, и еще я лодки посмотрю, я бабушке обещала, и…

– И потом придешь вот сюда, к этой кондитерской, ее отовсюду видно, и будешь нас ждать! Слышишь, Мия? Обещай!

– Обещаю!

– Ни с кем никуда не ходи! Кто бы что тебе ни говорил!

– Мааам! Я же не Тина! Я же взрослая!

– Но ты здесь первый раз и…

– Оставь ее, – вмешался папа. – Надо же и ей привыкать к самостоятельности. Пойдем, Эрли. Долго не гуляй, Мия.

И Мия получила свободу. Она побродила по круглой площади, от радости ничего почти не видя, ни во что не вникая. Она вбирала в себя гомон толпы, разговоры людей, запахи, случайные прикосновения… Один раз ее чуть не сбила с ног какая-то девчонка. На ней было странное коричневое платье чуть ниже колен – наверное, она где-то зацепилась им и оторвала подол, невозможно же ходить в таком коротком просто так! И у нее были стриженые волосы, всклокоченные, спутанные, будто она ни разу в жизни не брала гребень. А взгляд! Совершенно дикий был взгляд. Но глаза красивые – сине-зеленые, как море. Дикарка сильно толкнула Мию и сама шарахнулась в сторону, но Мия только улыбнулась, так все происходящее было не похоже на ее обычную жизнь. И странная девочка с глазами цвета моря криво улыбнулась в ответ, прежде чем исчезнуть в толпе. Это маленькое происшествие будто вывело Мию из транса. Она осмотрелась, выбирая, куда сначала пойти. Ей хотелось и в книжный ряд, и в игрушечный, и в кондитерскую, около которой ее оставили. Она уже решила, что да, пожалуй, она начнет с книжек, но вот тут-то и случилось самое главное.

Сначала она услышала:

– Кроококоуул…

Потом синяя птица спланировала с высоты и уселась рядом с нею на скамейку, и тут же прямо с дерева спустился мальчишка в странном обтягивающем костюме, ярко-красном, блестящем. У него были гладкие черные волосы, стянутые на затылке в хвост, и большие темные глаза. Он внимательно посмотрел на Мию, а потом сказал:

– Так вот она какая, да, Сильвер?

– Я не Сильвер, – пробормотала Мия и поспешно вытащила леденец изо рта.

Мальчик расхохотался, запрокинув голову:

– Конечно, ты не Сильвер! Сильвер – это птица. Мы с ней тебя искали.

– Зачем? – испугалась Мия. Она, конечно, стащила свечу у лавочника Буна, но об этом никто-никто не знает, и было это три месяца назад, и вообще, ей очень она нужна, а родители бы ни за что не купили!

Мальчишка вдруг стал очень серьезным, наклонился к Мии (и она ощутила еле слышный запах кофе и корицы) и сказал тихо:

– Надо.

Мальчик долго вел ее узкими улочками и переулками, у Мии даже голова закружилась. Она сама не понимала, почему слушается этого… Рича. Так он назвался. Какое странное имя!

– Мы издалека приехали, – сказал вдруг Рич, будто прочитав ее мысли, – из другой страны. Мы всегда путешествуем, не сидим на месте.

– А кто вы?

– Бродячие артисты. «Театр дядюшки Арса»! – крикнул мальчишка, будто зазывая зрителей, так что на них даже заоглядывались, и пояснил: – Дядюшка Арс – мой отец. Он хозяин театра. А твой кто?