Мия

Весной

Конечно, он не взял меня с собой в Северные холмы. Я умоляла, кричала, шипела и плакала, но он не взял все равно. Сказал, что опасно. А сам ходил туда чуть ли не каждую неделю! И однажды не вернулся. Просто ушел в холмы, и все. Прождав до вечера, я поднялась в его комнату и увидела, что там порядок. Просто чудовищный, неправильный порядок. Невыносимый порядок. Краски, кисти, бумага – все разложено по полочкам. И ни рюкзака, ни одежды, ни лука со стрелами, зато мой детский портрет все так же висит на стене, а рядом с ним – «Элоис в голубом платье», и к нему приколота записка.

«Дорогая Элоис! Прости, что ухожу не попрощавшись. Но так сложились обстоятельства. И так уйти мне гораздо проще. Оставляю тебе свои краски в надежде, что ты продолжишь учиться рисовать самостоятельно. И в надежде, что я еще увижу твои картины. Но не очень жди, моя маленькая Элоис. Дороги слишком трудны сейчас. Передай привет и мои извинения тете. Гаррэт».

Я хотела порвать записку, так она меня разозлила, но вместо этого прижала ее к щеке. Какая я дура! Размечталась, что он возьмет меня с собой! Мы так много говорили с ним в последнее время… Он рассказал мне про папу. Про то, как он спасал с каких-то островов детей, которые оказались одни, без родителей, дома, еды.

– А где все эти дети? Почему мы ничего об этом не знаем? – удивлялась я.

– Рионела очень закрытый город. Герцог Вис сумел добиться почти автономии от Империи. И у него тут свои законы.

Он говорил со мной как с равной. А потом ушел. Не попрощавшись.

Я решила ему отмстить. Я научусь рисовать так, что это ему надо будет брать у меня уроки. Краски оставил? Очень надо! Я разбила копилку и на следующий день пошла в лавку к Оле. Я специально туда пошла, хотя были лавки подешевле и попроще, но я помнила, как он с ней кокетничал.

Ола была веселая. Она разбирала карандаши, много-много цветных карандашей, раскладывала их по разным коробочкам. Кивнула мне, а я встала как вкопанная. Ну что я тут делаю? Я же совсем в этом не разбираюсь! Да, Этьен научил меня отличать просто умбру от умбры жженой, и да, я знаю, что пером пишут по гладкой бумаге, а для акварели нужна рыхлая, или «скорлупа», но ведь Ола сразу поймет, что я не художник!

– Помочь тебе?

– Мне… просто краски. Акварель. Обычную.

– Возьми вот эту, очень хорошая. И вот два карандаша в подарок. Как первому покупателю сегодня. И приходи еще.

И я стала рисовать. Это был ад, созданный собственноручно мною. Потому что без Этьена у меня ничего не получалось! Какая-то мазня! Я вспоминала его уроки, я всматривалась в предметы, как он меня учил, я снова и снова рисовала вид из его окна. Некоторые рисунки даже не рвала, а складывала в папку, а некоторые показывала тете. Ей нравилось. Но я знала, что это ерунда. Что не так уж и трудно нарисовать кувшин и яблоки, чтобы они выглядели почти как настоящие. И закат над рекой не очень трудно. Гораздо труднее нарисовать человека, каким ты его помнишь, чтобы он выглядел как живой.