Мия

– Вы спускаетесь, а не поднимаетесь, – сказала я.

– Ну да, – улыбнулся он.

Веревка кончилась, господин Этьен оказался на мостовой и оттуда улыбнулся мне. Наверное, он не против, если в доме кто-то чуть-чуть курит.

Я поднялась в мансарду. Она стала совсем другой! Будто сменили обои и поставили другую мебель! Раньше тут было пустынно, пыльно, уютно, тут был мой уголок, где можно помечтать о чем-нибудь особенно важном… Теперь комната принадлежала господину Этьену. Узкая кровать была застелена походным одеялом, я видела такие на рынке, их продавали солдаты Пятилетней войны, калеки в основном. Стол завален всякой ерундой. Я подошла поближе. Листы чистой бумаги разных сортов и размеров лежали аккуратными стопками. Я погладила верхний лист одной из стопок. Его хотелось погладить. Чуть коричневатый, шершавый, будто не бумага, а ткань. На секунду мне показалось, что сейчас под моей рукой проявится какой-нибудь необыкновенный рисунок… Кисточки в стакане, тоже разные. Тонкие, большие, круглые, плоские, на длинных ручках и на коротких, светлые, жесткие и темные, мягкие. Я перебирала их, как струны на гитаре. Карандаши, целая куча, стояли в отдельном стакане, они были самых невероятных цветов. Я никогда не пробовала рисовать. В школе нас не учили изящным искусствам, это не для простых людей. Тетя считала, что мне хватает уроков фортепиано для того, чтобы приобщиться к прекрасному.

Но мне всегда нравилось смотреть на всякие штуки для рисования, мы с Катриной постоянно забегали в художественную лавку. Там стоял особенный запах – растворителей, красок, дерева. Туда заходили особенные люди, и мне так нравилось разглядывать их. Они говорили особенные слова:

– Мне, пожалуйста, краплак, умбру жженую и кобальт. И еще сепию, пожалуйста.

«Умбра жженая»… Интересно, а какая еще бывает умбра? Вареная? Сырая? Тушенная с черносливом?

Но продавец всегда их понимала. Продавцом в лавке работала Ола. Она была очень хорошая. Не гоняла нас с Катриной, как хозяева других лавок, оттого, что мы заходим, а ничего не покупаем. Она улыбалась нам приветливо и разрешала рассматривать картины, выставленные на продажу. Еще мне нравилось, что у нее длинный передник с большими карманами, набитыми всякой всячиной, иногда она эту «умбру жженую» в тюбике или ультрамарин доставала покупателям прямо из кармана. А еще Ола носила штаны, как мужчина. Наверное, этого никто не замечал, кроме нас с Катриной, фартук скрывал их, а то бы ей здорово влетело от родителей. У Олы черные пышные волосы, коротко подстриженные, и со спины она была похожа на мальчишку. Наверное, она тоже художник. Наверное, все художники особенные.

Неужели и господин Этьен художник? С виду очень похож. На стенах не было картин, только маска какого-то идола и лук с колчаном, полным стрел. Я осторожно сняла лук, взвесила в руке. Он был нетяжелый и подходил мне. Раньше мы с Катриной часто мастерили луки из веток ивы и играли в благородного разбойника Тима, но из настоящего мне никогда не приходилось стрелять. Я выхватила из колчана тонкую стрелу, еле-еле натянула лук и выстрелила в открытое окно. Стрела, описав дугу, исчезла за домами. Вот это да! Вот бы Катрина посмотрела на этот выстрел!

Но тут я подумала: а вдруг у бородача все стрелы подсчитаны? Я быстро повесила лук на место, смотала веревку, захлопнула окно и выскочила из комнаты. Простите, господин Этьен!

Ужинали мы с тетей в молчании. Я, как всегда, не выдержала первая. Сказала:

– Тетя, пожалуйста, прости меня. Это было ужасно глупо. Я больше никогда не буду. Я только один раз попробовала и…

– Я не хочу этого слушать. – Тетя болезненно поморщилась. – Просто не делай так больше, и все.

В этом вся моя тетя. Ей вообще не нужны слова. Ну и ладно. Буду молчать.

Господин Этьен вернулся совсем поздно. Я слышала, как тетя открывает ему дверь и что-то выговаривает, а он тихонько смеется в ответ. Я слышала, потому что спряталась под лестницей: он стал открывать дверь, когда я шла из умывальной, уже переодетая ко сну. Нет уж, лучше я спрячусь!

– А Элоис, конечно, уже спит?

– Конечно, спит! – сказала тетя с достоинством. Она хотела показать ему, что хорошо меня воспитывает. Ну и что, что я курю? Зато спать ложусь вовремя!

– Не могли бы вы передать ей это? Боюсь, что завтра мы с ней не увидимся, у меня много дел с утра.

Господин Этьен поднялся к себе, напевая что-то под нос.

– Тетя!

– Элоис! Ты почему не в постели? Ты подслушивала?

– Тетя, что он мне передал?

– Вот… странный подарок для девочки твоего возраста, ты не находишь?

И она подала мне тонкую темную стрелу.