Огонь под пеплом

* * *

В камине горел огонь, токайское сияло янтарем в хрустальных бокалах.

— Ни с чем не сравнимый вкус и аромат, вы согласны со мной? — спросил Клеменс фон Меттерних Александра де Лаборда, когда они оба воздали должное напитку богов. — Плоды, рожденные землей нашего отечества, — вот что делает нас патриотами, не так ли?

Французский поверенный в делах не вполне понимал причины, по которой новоиспеченный канцлер пригласил его к себе. Они уже обсудили бал у графини Эстергази и общих знакомых (после того как маркиз де Лаборд погиб на гильотине, его сын служил в гусарах графа Кински и близко знал многих венских аристократов, а граф фон Меттерних до начала прошлой войны был посланником в Париже); разговор, перескакивавший с немецкого на французский, ходил вокруг да около какой-то важной темы, которую, однако, Лаборду пока не удавалось угадать.

— Я признаю достоинства французской кухни, — продолжал Меттерних, — но никогда не откажусь от венгерских вин в пользу мозельских. Ваши яства и наши вина — это прекрасный семейный союз, который следовало бы принять за образец.

При слове «союз» Лаборд насторожился, однако по-прежнему не понимал, к чему клонит канцлер. Они были ровесниками, но французу приходилось признать, что австриец более искушен в вопросах политики, тогда как его самого больше интересовала политическая история и искусство. Отсветы огня на бледном лице Меттерниха с красиво очерченными ноздрями и ртом придавали ему томный вид; рассеянный взгляд его больших карих глаз, который дамы находили романтическим, а мужчины — задумчивым, остановился на честных серых глазах Лаборда.

— Как вам кажется, — спросил Меттерних, — развод императора — дело решенное?

Этот вопрос застал Лаборда врасплох. В прошлом году император брал его с собой в Испанию, а по возвращении сделал его жену статс-дамой императрицы Жозефины. Конечно, слухи о возможном разводе ходили уже давно, и по возвращении из Австрии все заметили холодность императора с супругой: он не брал ее в свою коляску, когда катался по парку Фонтенбло, каждый вечер проводил у своей сестры — княгини Боргезе, но… дело решенное?

— Император еще молод и в полном расцвете мужской силы, — продолжал канцлер, бывший отцом четырех детей. — Он несомненно захочет вступить в новый брачный союз для продления рода. Ах, если бы его избранницей стала австрийская принцесса! Это было бы счастьем для австрийцев и успехом для моего правительства. Разумеется, — словно спохватился он, — это всего лишь мои мечты, я не узнавал намерений его величества императора Франца в этом отношении.

Лаборд отделался общими словами, при первой же возможности откланялся, не желая долее обременять господина канцлера своим присутствием, и направился к себе писать рапорт для Шампаньи.

Простившись с ним, Меттерних с бокалом в руке встал у окна, откуда открывался вид на Хофбург. Он был доволен собой: рыбка проглотила наживку. Развод Наполеона неизбежен, он слишком одержим идеей о наследнике, а после эпизода с несчастным немецким юношей императора преследует страх внезапной гибели. Полтора года назад Меттерних побывал у госпожи Ленорман — знаменитой прорицательницы, на прием к которой нужно было записываться за несколько недель и потом еще часа два ожидать своей очереди в передней среди дам в масках, военных в эполетах, чиновников, актеров и певцов. Она гадала на картах Таро и на кофейной гуще, на отражении воды в зеркале, расплавленном свинце, яичных белках, свечных фитилях и брала до пятисот франков за сеанс. Императрица Жозефина была самой постоянной ее клиенткой (несмотря на строгий запрет мужа), и это имя служило приманкой для других. Меттерних пошел из любопытства, но гадалка совершенно ошарашила его, рассказав некоторые подробности из его детства и в точности повторив слова, которые императрица шепнула ему на бале-маскараде у королевы Каролины. Конечно, тогда он расспрашивал ее только о своем будущем, и ее предсказание, хотя и сделанное сивиллиным языком, в точности сбылось… как он теперь понял. И всё же кое-что в этом пророчестве намекало на… Кстати, из разговоров с Каролиной Мюрат и Лорой Жюно (обе делили с ним постель и ходили к госпоже Ленорман) он понял, что дни Жозефины-императрицы сочтены, чему они были несказанно рады. Но кто ее заменит? Без всякого сомнения, первым выбором Наполеона станет сестра императора Александра; брака с ней нельзя допустить ни в коем случае. Вся надежда на то, что Бонапарту нужно торопиться, а русские никогда не спешат в подобных делах…