Горгона и генерал

16

— Шантажировал? Чем шантажировал? — глупо спросил Трапп, прекрасно понимая, что просто так, без коварства и пыток, Гиацинта не станет раскрывать свои грязные секретики.

Горгона чуть сместила его ладонь, которой прикрывала от солнца свое лицо, и одним блестящим глазом уставилась на него.

— Мне ответить и дать вам тоже повод для шантажа? — спросила она.

— Полагаете, я буду принуждать вас к браку с помощью угроз?

— Не будете? — живо уточнила горгулья.

— Возможно, я подумаю о женитьбе на вас в минуту наивысшего отчаяния — когда мне смертельно захочется сломать себе шею… несчастный случай на охоте или банальное падение с лестницы?

— Вам я позволю выбирать самому, — беззастенчиво заявила Гиацинта и села. — Что возвращает нас к главному.

— Что у нас главное этим утром?

Вместо ответа эта невыносимая женщина так высоко задрала подол воздушного летнего платья, что нога в бледно-лиловом чулке обнажилась до середины бедра.

У Траппа уже было достаточно возможностей как следует разглядеть изгибы и впадины Гиацинты, и он никогда не отказывал себе в этом удовольствии, но сейчас обратил внимание на то, что раньше ускользало от его взгляда.

— Позволите?

И он провел ладонью по её икре — с перекаченными как у балерины, мускулами. Однажды у него была интрижка с профессиональной танцовщицей королевского театра, её тело не имело ничего общего с изнеженными и мягкими телами светских красоток.

— Перестаньте оглаживать меня, как лошадь перед покупкой, — совсем не аристократично оскорбилась гематома, отстегивая от подвязки над коленом стилет. — Лучше покажите мне, как вы умудрились так повернуть руку нашего рассветного убийцы…

— Вашего, — лениво возразил Трапп. — Не приписывайте мне своих убийц.

— Простите, — она широко улыбнулась, словно не рыдала этим утром, как живой человек.

Трапп потянулся к ней, чтобы показать, под каким именно углом необходимо дернуть руку противника, как сзади них раздалось глухое рычание.

Оглянувшись, он увидел тощего, изможденного волка, стоявшего на поляне со стороны леса. Он выглядел слабым, и из открытой челюсти капали слюни.

— Бешеный, — вздохнул Трапп, — дорогая, передайте мне свой стилет… Гиацинта?

Никогда прежде ему не доводилось видеть такой стремительности. Зажав стилет зубами, горгона одним длинным смазанным движением перекатилась в сторону дерева и теперь ловко, как белка, карабкалась вверх, порхая с ветки на ветку. Задрав голову, Трапп с наслаждением следил за её движениями — они были четкими и уверенными. Ни одного лишнего, даже самого короткого, взмаха руки или ноги. Рефлекторная расчетливость человека, который в совершенстве владел своим телом.

Волк все еще стоял на месте, тяжело дыша.

Возможно, у него не было сил нападать, а возможно — желания.

Но уточнять его дальнейшие планы охоты не возникало.

— Гиацинта, — мягко позвал Трапп, — вы не могли бы мне кинуть свой стилет? Просто бросьте его куда-то в мою сторону.

— Нет.

— Нет?

— Нет.

— Дорогая, насколько мне известно, волки не умеют лазать по деревьям. Выглядит так, как будто вы в безопасности. Передадите мне свой стилет?

— Нет.

— Гиацинта, ради всего святого! — Трапп ощутил подступающее раздражение. — К чему это упрямство?

— Ненавижу быть безоружной.

Она сидела на том конце толстой ветки, который был ближе к волку, и прищуривалась, чуть отставив руку с оружием назад.

— Это какой-то бред, — с досадой произнес генерал. — Голыми руками прикажете его убивать? Это может испортить мою рубашку.

— С некоторых пор вы стали несколько тщеславными, правда? — сосредоточенно заметила горгона.

— Ну хорошо, — смирился Трапп, — бросайте сейчас, пока он не прыгнул.

Гиацинта метнет свой стилет, он пролетит не дальше четырех футов, а потом упадет в траву между Траппом и волком. Нужно будет просто его подобрать.

Немного сложнее, чем если бы горгона просто передала кинжал генералу, но не слишком сложно в целом.

Волк снова глухо, даже, скорее жалобно, зарычал, смертельно больной, обезумевший, утративший врожденное недоверие к человеческим жилищам и к людям. А потом перебрал ногами и, двигаясь словно по кругу, начал приближаться к Траппу.

— Не бойтесь, милый Бенедикт, я вас спасу, — весело пообещала Гиацинта, и он не успел ей ответить в том смысле, пусть она хотя бы постарается не свалиться с дерева, этого будет достаточно, как вдруг она спросила: — Левый или правый?

— Что?

— Левый.

Тонкий стилет с тихим свистом разрезал воздух.

Трапп искал его взгядом в воздухе, чтобы запомнить, куда он упадет, и не сразу понял, что произошло.

Волк пошатнулся.

Именно в эту минуту его болезнь победила?

Неброская рукоять, торчавшая в его горле, нанесла такой маленький порез, что крови даже не появилось.

И в ту же секунду второй стилет аккуратно и прочно вошел точно в левый глаз волка.

Зверь упал на траву. Изо рта его пошла кровавая пена.

— Подайте мне руку, — слабым голосом салонной кокетки произнесла Гиацинта. — Я попала? Бросала кинжалы, зажмурясь. Оу, сейчас упаду в обморок! От этой высоты у меня кружится голова!

— Ради бога, — фыркнул генерал, медленно приближаясь к агонизирующему зверю. — Я что, стал штатным могильщиком? Почему у меня сегодня такой унылый день — копай себе и копай?

Дождавшись, пока конвульсии хищника прекратятся, он выдернул оба стилета и вернулся к озеру.

Гиацинта, что-то поминунтно восклицая, наконец слезла с дерева.

— Я порвала платье, — сказала она горестно, — любимое, от мадам Левалетт!

— О, старушка Левалетт! Как она?

— Становится дороже с каждым годом.

Тщательно отмыв от крови оба стилета в озерной воде, генерал высушил их рукавом и протянул Гиацинте.

— Возвращайтесь в замок, — посоветовал он, — я закопаю зверушку и отправлюсь в деревню, чтобы предупредить местных о бешеном волке.

— Пошлите старуху, — предложила Гиацинта. От длительного пребывания на солнце она покраснела, на её обнаженном плече алела царапина, прическа слегка растрепалась. Горгона так сильно старалась выглядеть испуганной, что Трапп едва сдержал улыбку.

— Эухения еще не вернулась, — напомнил он. — Она отправилась в деревню с моим поручением. И еще обещала поискать по округе лошадь. Не пешком же пришел сюда наш утренний убийца.

— Тогда отправим Пэгги или Аврору.

— Ни одна из них не сделает и шага из замка, как только услышит про волка.

— Это правда, — признала Гиацинта, закусив губу. — Значит, я пойду с вами.

— Вы действительно теперь собираетесь ходить за мной по пятам? — нахмурился Трапп.

— А вы думаете, я так шучу? Опасности подстерегают со всех сторон!

— Моя безобидная овечка.

Гематома быстро спрятала руки с оружием за спину.

— Я только переоденусь, — ответила она с нежнейшей из улыбок.

Нацепив самую широкополую из своих шляп и плотно закутавшись в легкую шаль, Гиацинта бодро шагала по сухой проселочной дороге. Наученная горьким опытом, она выбрала удобные легкие туфли из кожи, никаких каблуков и атласа.

— Что вы любите больше — мясо или рыбу? — спросил её Трапп.

Она оглянулась, едва сдвинув брови. Нечасто генерал заводил пустые разговоры.

— Если бы вы спросили, — ответила горгона, — об этом короля или любого из моих мертвых мужей, то узнали бы, что я предпочитаю устрицы и восточные сладости.

— А на самом деле?

— На самом деле я равнодушна к еде. Мне всё равно.

— Красное или белое вино?

— Бренди. Вино — напиток для ленивых. Ты просто сидишь весь такой разнеженный и пьешь кислятину мелкими глотками, рассуждая об аромате и послевкусии, хотя единственное назначение алкоголя — это затуманить тебе мозги.

— Вы очень практичный человек, Гиацинта.

— Это мой самый главный секрет, — засмеялась она. — Многие считает меня утонченной, рассеянной и мечтательной.

— Кто был лучшим мужем — Крауч или Стетфилд?

— Крауч, — ответила она без запинки. Это удивило Траппа — он-то считал, что старикан маршал устраивал гематому куда больше жестокого шантажиста Крауча, любившего избивать слабых. — Стетфилд был слишком добр ко мне, — продолжила Гиацинта задумчиво, — а с Краучем мы оба знали, чего каждый из нас стоит.

— Вы выступали с бродячей труппой или в большом цирке?

— Бродячая труппа, если честно, совсем крошечная… Что?!

Гиацинта остановилась так резко, что он едва не налетел на неё. Резко обернувшись к нему, она уперлась руками в бедра. Её лицо пылало от ярости.

— Вы подлый, коварный, мерзкий тип! — заявила она. — Значит, вот как вы поступаете? Втираетесь в доверие к наивным девушкам и выпытываете все их тайны?

— Метательница ножей? — невозмутимо продолжил свои расспросы Трапп.

— Ножи метал мой брат, Антуан. Я была мишенью. Ну знаете, яблоко на голове, пестрое трико. Но он учил меня обращаться с кинжалами, это правда.

Горгона снова зашагала по пыльной дороге.

— Он действительно ваш брат?

— Понятия не имею, — она дернула плечом, — считалось, что мы все друг другу братья и сестры. Кровное родство слишком переоценивают.

— Стетфилд подобрал вас прямо на ярмарке?

— Не совсем… Мы могли бы сменить тему?

— Почему? Когда я буду знать слишком много, вы просто столкнете меня с башенки.

— Такую смерть вы для себя выбрали? Уверены?

Гиацинта все ускоряла и ускоряла шаг, начиная задыхаться в тугом корсете.

— Не переживайте так сильно, — попытался утешить ей Трапп, — я унесу ваши тайны с собой в могилу.

— Уж конечно унесете! — сердито выкрикнула она, продолжая нестись вперед, как пушечный снаряд.

— Гиацинта, стойте!

— И не подумаю!

Он догнал её и ухватил за плечи, пытаясь остановить. Она с силой ударила его кулаком под ребра.

— Да что вы ко мне прицепились!

— Слышите? Это всадники.

Генерал, морщась от боли в боку, потащил Гиацинту в сторону ближайшего стога сена, который еще не успели убрать со скошенных полей.

— Ваша шляпа!

Горгона быстро стащила её с головы.

— У них знамена короля, — взволнованно воскликнула она. — Это помилование! Джонни зовет меня ко двору!

— Вы в этом уверены? Этим утром вас пытались убить!

— Наверняка это невеста короля узнала об амнистии и подослала ко мне убийцу.

— Уверены-уверены?

Она проводила расстроенным взглядом удаляющуюся четверку гвардейцев.

— А если это мой шанс вернуться домой? — спросила Гиацинта тоскливо. — И я его прохлопала, сидя в стогу сена рядом с облезлым неудачником.

— Облезлым? — переспросил генерал. — Да на мне шелковая рубашка!

— Мне надо узнать, что происходит, — решила горгона, вставая.

— Прощайте, Гиацинта. Было приятно познакомиться с вами, — отозвался он, поудобнее разваливаясь на сене.

Раздираемая сомнениями, она снова плюхнулась рядом с ним.

— Ну может не столько приятно, столько любопытно, — продолжил размышлять вслух Трапп.

— Что мне делать, Бенедикт?

— Подождать, — ответил он.

— Подождать чего? Это гвардейцы короля!

— Кто угодно может притвориться гвардейцами короля. Мы сами сто раз так делали, когда шлялись по притонам и не хотели позорить честь мундира.