Горгона и генерал

45

Три мысли тремя стрелами одновременно пронзили Гиацинту.

Она убила отца Бенедикта.

Нита Бронкс все-таки налила ей яда.

Бертрам Ганг был отцом Маргариты Трапп.

Розвелл схватил её за руку и потянул к черному выходу.

— Белс, — велел он, — уведите горгону в какое-нибудь спокойное место.

Гиацинта не двинулась с места.

— Я не собираюсь бежать, — решилась она.

— Вы пьяны, — с отчаянием воскликнул Розвелл. — Да Трапп меня убьет, если я отдам вас Гангу! Вы хоть представляете, какую жизнь он вам организует в тюрьме?

Она стиснула его руки.

— Я ничего не боюсь. И собираюсь избавиться хотя бы от одного из Бронксов, — глядя ему прямо в глаза, сказала Гиацинта твердо. — Адам, ну я прошу вас.

Розвелл медленно кивнул.

— Ваше имя?

— Гиацинта Де Ла Круа-Минор-Стетфилд-Крауч-Бронкс.

— Вы знаете, в чем вас обвиняют?

— Нет.

— В умышленном убийстве советника Траппа.

— Кто выдвигает обвинение?

— Советник Трапп назвал вас как своего убийцу перед смертью.

— Понятно.

— Вы признаете свою вину?

— Нет.

— Расскажите, что произошло.

— На приеме у короля был убит мой охранник, капитан Свон. Нита Бронкс отвела меня в комнату отдыха и протянула стакан с водой. Я уронила его.

— Вы подозревали, что в стакане яд?

— Нет, конечно. Нита Бронкс — моя семья, я не жду опасности от семьи. Просто рука дрогнула.

— Что было дальше?

— Советник Трапп зашел выразить свои соболезнования.

— Какие у вас были с ним отношения?

— Прекрасные. Он был великим человеком.

— Советник Трапп сказал, что вы бросили в него осколком стекла.

— Он сказал, как именно это произошло?

— Вы метнули в него осколок, сидя на диване. Он стоял возле двери.

— Помилуйте, в таком случае между нами было бы несколько метров. Как, по-вашему, такое возможно? Вы позволите следственный эксперимент? Я встану вот сюда. Примерно такое расстояние разделяло нас с советником Траппом. Вы можете бросить в меня… ну вот хотя бы этой линейкой так, чтобы попасть в мое лицо?

— Это неуместно, госпожа Де Ла Круа-Минор-Стетфилд-Крауч-Бронкс.

— Ничего-ничего, бросайте. Видите? Вы даже не коснулись меня!

— Как стекло попало на лицо советника Траппа?

— Я была сильно взволнована и машинально стала собирать осколки с пола. Советник Трапп пытался мне помочь, но случайно порезался.

— Кто может это подтвердить?

— Адам Розвелл. Он пришел, чтобы отвезти меня домой.

— Для чего советнику Траппу понадобилось вас обвинять?

— Возможно, яд запутал его сознание?

— Ваше имя?

— Адам Розвелл, начальник королевской охраны.

— Вы можете рассказать, что произошло в тот вечер?

— На приеме был убит капитан Свон. Я заметил, как Нита Бронкс увела госпожу Де Ла Круа-Минор-Стетфилд-Крауч-Бронкс в комнату отдыха. Совсем скоро туда вошел советник Трапп, а Нита вышла. Я присоединился к ним через две минуты.

— Вы уверены, что так быстро?

— Я человек военный, с пунктуальностью у меня все в порядке.

— Что вы увидели, когда вошли в комнату отдыха?

— Госпожа Де Ла Круа-Минор-Стетфилд-Крауч-Бронкс присела возле дивана и собирала осколки. У неё дрожали руки, и советник Трапп поспешил ей на помощь. Но неловко порезался.

— Вы можете продемонстрировать, как именно это произошло?

— Конечно. Я открыл дверь, советник Трапп резко повернул голову и задел щекой осколок, который держал в руке. Вот так.

— Почему такая знатная дама, как госпожа Де Ла Круа-Минор-Стетфилд-Крауч-Бронкс, сама собирала осколки, а не вызвала служанку?

— Женщины по-разному реагируют на убийства. Кто-то падает в обморок, кто-то рыдает, а кто-то убирается. Но я хочу заметить, что если бы Гиацинта подозревала, что в стакане яд, она бы в жизни не стала хвататься за осколки голыми руками.

— Ваше имя?

— Нита Бронкс.

— Это вы подали стакан с водой госпоже Де Ла Круа-Минор-Стетфилд-Крауч-Бронкс?

— Да, но она его разбила.

— Вы сами видели, как стакан упал и разбился?

— Да.

— Как по-вашему, это было нарочно?

— Мне показалось, что да. Но, возможно, она случайно уронила стакан.

— Что вы добавили в воду?

— Успокоительное. Гиацинта была сильно расстроена смертью капитана Свона.

— Вы всегда носите с собой успокоительное?

— Разумеется, нет. Когда Гиацинта упала на колени возле капитана, мне дал пузырек мой отец.

— Ваш отец? Арнольд Бронкс?

— Именно. Он попросил отвезти Гиацинту в комнату отдыха и дать ей воды с настоем валерианы.

— Вы знали, что помимо валерианы, в настое была большая порция мышьяка?

Молчание.

— Госпожа Бронкс?

Молчание.

— Госпожа Бронкс, вы понимаете, что только что обвинили своего отца в попытке отравления госпожи Де Ла Круа-Минор-Стетфилд-Крауч-Бронкс?

Молчание.

— И что, согласно вашим показаниям, именно Арнольд Бронкс виновен в смерти советника Траппа?

Молчание.

— Ваше имя?

— Арнольд Бронкс.

— Это вы дали пузырек своей дочери, Ните Бронкс, чтобы она добавила его содержимое в воду госпожи Де Ла Круа-Минор-Стетфилд-Крауч-Бронкс?

— Да.

— Что было в этом пузырьке?

— Настой валерианы.

— И мышьяк.

— Не говорите глупостей. Я уверен, что мышьяк добавила в стакан сама Гиацинта.

— Стакан разбился на глазах вашей дочери. Если мышьяк был добавлен не вами, значит, это сделала Нита Бронкс. Вы обвиняете свою дочь?

— Разумеется, нет. Это… это сделал аптекарь!

— Аптекарь продал вам яд вместо успокоительного?

— Да-да, точно.

— Адрес и имя аптекаря?

— Понятия не имею. Вы же не думаете, что я сам себя утруждаю себя такими мелочами? Покупку совершал кто-то из моих слуг.

— Кто именно?

— Ваше имя?

— Антуан Верд, я служу дому Бронксов, несколько недель назад вернулся с войны после ранения.

— Вы покупали у аптекаря настой валерианы для Арнольда Бронкса?

— У аптекаря? Шутите? В аптеках яды не продают.

— Что вы хотите сказать, господин Верд?

— Что Арнольд Бронкс велел мне купить мышьяк.

— Он сказал, для чего это ему понадобилось?

— Для какой-то дамы с очень длинным именем. Я не запомнил.

— Госпожи Де Ла Круа-Минор-Стетфилд-Крауч-Бронкс?

— Точно.

— Почему вы не сообщили о готовящемся убийстве?

— А разве готовилось убийство? Я думал, мышьяк для красоты понадобился. Всем известно, что придворные дамы принимают мышьяк, чтобы добиться аристократической бледности.

Спустя две недели заключения яркий солнечный свет ослепил Гиацинту. Опираясь на руку Белса, она спустилась вниз по ступенькам и быстро нырнула в спасительный полумрак закрытой кареты.

И не сразу разглядела Бенедикта Траппа.

Вжавшись в самый далекий от него угол, Гиацинта мысленного выругалась.

От неё воняло, а в волосах кто-то ощутимо бегал, не самое удачное время для встреч.

— Как ты? — спросил Трапп.

Она не могла разглядеть выражения его лица, а по голосу угадать генеральское настроение не получалось.

— Куда лучше, чем можно было рассчитывать. Ганг запретил посещения и пытался морить меня голодом, но на пытки не осмелился. А у тебя как дела?

— Так себе.

— Мне правда жаль. Я не подумала, что…

— Перестань, — перебил он её, — ты ничего не делаешь, не подумав. Ты хотела убить моего отца — и ты убила моего отца. У тебя звериное чувство самосохранения, Гиацинта. Когда на тебя нападают — ты защищаешься. А тут ты одним щелкчком выбила из игры сразу двух своих противников.

— Ты не смеешь меня обвинять.

— Я тебя не обвиняю. Я тебя боюсь, — ответил Трапп.

— Убирайся.

Генерал помолчал, стукнул по стене кареты, призывая кучера остановиться, и выпрыгнул наружу.

Гиацинта спала и спала, и не было никакого желания просыпаться. Она вернулась к реальности от того, что кто-то трогал её волосы.

Открыв глаза, она увидела лицо Джереми на подушке рядом. Он ласково гладил её по голове.

— От тебя пахнет керосином, Цинни, — улыбаясь, сказал он.

— Эухения выводила вшей.

Гиацинта подвинулась, зарываясь носом в шею Джереми. Каким он стал большим!

— Тебе надо поесть, — вздохнул брат. — Ты продрыхла трое суток. Еще немного — и помрешь с голодухи.

— Не уходи, — попросила она. — Давай полежим так еще немного, как в детстве.

— Лодыри! — Антуан вошел в спальню с подносом в руках. — Я принес тебе супа, дорогая сестрица.

Он пристроил поднос на кровати, распахнул шторы, впустив в спальню солнечный свет.

— После твоих показаний Бронксы тебе ничего не сделали? — спросила его Гиацинта, послушно открывая рот. Джеремии ловко влил в неё бульон.

— Пхы! Там за главного теперь Арчибальд, отец твоего мужа. Что он может сделать? Выгнал меня со службы, так меня тут же Розвелл нанял и тебя охранять приставил. Я, конечно, не такой опытный воин, как Свон, но тоже чего-то стою.

Муж.

Точно, у неё же есть муж.

— Может, нам собрать вещи, да и махнуть к Найджелу на восток?

Антуан сел рядом с ней и отвел волосы с её лба.

— Фу, как же сильно от тебя разит керосином! Помнишь этот шрам, Цинни? — он провел пальцем по белесой ниточке на её виске.

— Помню. В тот день ты промахнулся.

— Я промахнулся и задел тебя кинжалом. Тебе было лет восемь или около того. Ох и кровищи из тебя хлестало! А ты помнишь, что сделала потом?

— Снова встала на позицию.

— И я снова бросал в тебя кинжалы. И больше никогда не ошибался, правда?

— Правда, — она прижалась лбом к его плечу.

— Ты не из тех, кто сбегает, Цинни.

— Может, я выросла и стала трусихой?

— Хватит соплей, — вмешался Джереми, — Цинни, открывай рот. Сначала суп, потом разговоры.

— Как там генерал? — спросила его Гиацинта, возвращаясь к еде.

— Разругался в пух и прах с Чарли.

— Из-за меня?

— Ага. Чарли вопил, что от тебя одни беды, а генерал вопил, что это не его дело. А Чарли вопил, что теперь его — ну из-за отца, понимаешь. А генерал вопил, чтобы Чарли убирался из его дома. А Чарли вопил, что не оставит тут его одного. Тогда они потребовали вина и вроде как помирились.

— Помирились против меня?

— Какая разница? — спросил её Антуан. — Ты все равно всех победишь.

— Да, — согласилась она. — Я всегда всех побеждаю.

Молоко показалось горьким, как отрава, но Гиацинта допила его до конца.

Выпрямила спину, вздернула выше подбородок.

— Осталось нерешенным еще одно дело, — заявила она, положив руку на плечо старшего брата. — За мной все еще охотятся люди, которые хотят получить архивы Крауча. Как ты смотришь на ловлю на живца, Антуан?