Горгона и генерал

35

— Мой генерал, — Найджел Бронкс выглядел смущенным и даже несчастным, как будто планировал совершить действительно плохой поступок, но не мог поступить иначе.

Моросил мелкий дождь, лошади шли спокойной рысью.

Трапп с адъютантом возглавляли их компанию, в середине о чем-то оживленно болтали гематома и Джереми, замыкающим был невозмутимый Питер Свон.

— Говорите уж, — вздохнул генерал, прекрасно представляя, о чем именно пойдет речь.

И, действительно, Найджел принялся спасать его со свойственной ему деликатностью.

— Видите ли в чем дело, мой генерал, — негромко застрекотал он, — я прекрасно знаю, как относятся к гонцам с плохими вестями, но я вынужден вас предупредить, даже если это вызовет ваш гнев.

— Бронкс, ради бога, — взмолился Трапп, — такими темпами вы до самого моря не подберетесь к сути.

— Дело в том, что госпожа Гиацинта замышляет ваше убийство, — свистящим шепотом выпульнул из себя новость Найджел и замолчал, ожидая, пока его поразит вспышка генеральской ярости.

— Это всё? — удивился Трапп.

— Этой ночью госпожа Гиацинта покидала сторожевую башню, чтобы договориться с неизвестным мне человеком, чье лицо было скрыто под капюшоном. Он передал ей задаток за вашу смерть, а госпожа Гиацинта ответила, что справится с этим заданием только через пару недель, не раньше.

Трапп озадаченно вскинул брови, потом едва сдержал хохот.

Наверняка горгона попросила отсрочку, чтобы собрать денег и с других желающих генеральской смерти.

Одно убийство — несколько заказчиков — толще карманы.

— Найджел, мой мальчик, — прохрипел Трапп, давя в себе смех. Адъютант смотрел на него с тревогой, кажется, заподозрив в покрасневшем лице подступающий сердечный приступ. — Кажется, вы еще не знаете о самом худшем.

— Что может быть хуже столь подлого вероломства, мой генерал?

— Например то, что госпожа Гиацинта снова решила с вами обручиться.

— Что? Как? — у Найджела стало такое беспомощно-обиженно-испуганное лицо, что Трапп снова от него отвернулся, пытаясь утихомирить подрагивающие плечи.

— Кажется, дамы это называют участью, страшнее, чем смерть, — предположил он. — Но здесь есть и положительные стороны?

— Какие? — с безнадежностью в голосе только и спросил Найджел.

— Ваш дед этой помолвке будет рад. Возможно, он даже позволит вам покинуть воинскую службу и вернуться в семью.

— Но я не хочу в семью, — еще больше испугался несчастный. — Я хочу остаться с вами! Вы единственный человек в этом мире, кто смотрит на меня как на равного!

— Не переживайте так, — сжалился над ним Трапп, — это временная мистификация. Притворство. Я и сам не позволю вам жениться на Гиацинте — это смертельно опасный трюк. Но помолвку вы, скорее всего, сможете пережить.

Найджел медленно кивнул с отчаянием идущего в последний бой человека.

— Если вы так желаете.

— Очень не желаю, — честно признался Трапп, — но так будет лучше.

Поздно, наверное, уже было делать вид, что они с горгоной не связаны пылкими любовными отношениями. Зря он так равнодушно относился к стелющимся вслед за ними слухам. Солдаты ужасные сплетники, и теперь всякий, имеющий уши, уже услышал о том, что генерал Трапп испытывает особое благоволение к госпоже Де Ла Круа-Минор-Стетфилд-Крауч. Это ставило Гиацинту под удар, и если Найджел мог хоть немного увести внимание в сторону, то попытаться следовало.

Кроме того, если она будет связана с одним из Бронксов, то это станет еще одной заклепкой в её броне. Всякий знал, как мстительно и злобно это семейство, а то, что Найджел является непонятным исключением, — отдельный разговор.

— Мой генерал, — неуверенно напомнил адъютант, — что мы будем делать с намерением госпожи Гиацинты убить вас?

— Ну, — легкомысленно пожал плечами Трапп, — пара недель у нас есть в запасе, а там посмотрим.

— Я не спущу с этой женщины глаз, — пылко заверил его Найджел, — я не позволю, чтобы с вами случилось что-то плохое! Если будет нужно, я…

— Смотрите, нас, кажется, ждут, — перебил его Трапп.

И действительно, на дороге застыли в ожидании несколько всадников в неизвестных генералу ливреях. Кажется, охрана кого-то из местной знати.

— Генерал Трапп? — поклонился старший из них. — Меня зовут Боунс. Наш господин, Арчер Ливенстоун, будет счастлив, если вы нанесете визит в его скромный замок. Здесь совсем недалеко. Это станет великой честью для нас.

— Арчер Ливенстоун, — зашептал ему в ухо умница Найджел, — эксцентричный богач, который живет отшельником и пишет по пять толстых и нудных романов в год. Он буквально заваливает нас своей писаниной, но так и не достиг любви и славы.

— Мы можем рассчитывать на мягкую постель и вкусный ужин? — спросила нагнавшая их горгона.

— Безусловно, моя госпожа, — поклонился Боунс.

— Тогда давайте нанесем этот визит, Бенедикт, — решила Гиацинта, — я скоро на стены полезу от сторожевых башен и этих провинциальных вояк.

— В таком случае, госпожа, — с неприязнью огрызнулся Найджел, — вы выбрали не ту компанию.

Гематома ослепительно ему улыбнулась.

— Мой возлюбленный сегодня несколько ворчлив? — промурлыкала она. — Я приложу все усилия, чтобы поднять вам настроение!

Найджел сглотнул и отъехал от неё в сторону.

Чтобы избавиться от угрызений совести, Трапп твердо пообещал себе вырвать из лап старика Бронкса наследство для этого впечатлительного ребенка.

На странности богачей люди смотрят не так, как на странности обычных офицеров.

Арчер Ливенстоун, разряженный в парчу и бархат, встретил их на пороге, подплясывая от нетерпения. Он был тощ, невысок, длиннонос, подвижен и разговорчив. На вид ему было между тридцатью и сорока, но юношеская восторженность делала его моложе.

— Генерал Трапп, — напевал он, провожая их внутрь, — какая великая радость!

Гиацинта немедленно принялась распоряжаться служанками, требуя ванны, меда для кожи, розовой воды, лимонов и черт знает чего еще.

Способная с легкостью спать на земле и проводить сутки в седле, она никогда не упускала возможности понежиться в роскоши.

— Я напишу великий роман, — приговаривал Ливенстоун, — о том, как великий генерал королей местами поменял!

Едва удалось ненадолго вырваться из его рук, чтобы смыть с себя дорожную пыль и переодеться к ужину.

Не в меру оживленный писатель, чтобы задобрить Траппа и разговорить его, закатил роскошный пир и все подливал и подливал вина.

Поскольку горгона отказалась покидать комнату, слишком увлеченная заботами о своей красоте, Траппу было скучно, и аппетит у него был слишком вялый для длинных застольных бесед.

Однако он постарался расплатиться за гостеприимство более-менее связной историей и пообещал погостить здесь еще несколько дней, чтобы как следует удовлетворить любопытство хозяина.

С большим трудом избавившись от столь назойливого внимания, Трапп поднялся в отведенные ему покои и обнаружил возле двери своего неутомимого адъютанта.

— Что вы здесь делаете?

— Я собираюсь охранять вас, — зевая и по-детски потирая глаза, сообщил тот.

— Идите спать, Найджел, — взмолился Трапп, — от вашей защиты немного прока… Впрочем, стойте. Вы знаете, где разместили Гиацинту?

— Предположим, — насторожился мальчишка.

— Проводите меня сначала, а потом — спать. Обещаю вам не умирать этой ночью.

Неодобрительно нахмурившись, Найджел поплелся вперед.

— Вы не должны оставаться наедине с этой женщиной. Она опасна и непредсказуема, — бубнил он. — К тому же, как оказалось, моя невеста! Это слишком цинично, мой генерал. Вы знаете, что она заключила сделку с моим дедом? Пообещала ему выйти за меня замуж в обмен…

— На мою безопасность, — подсказал Трапп.

— Это только подтверждает её вероломство! — не сдавался Найджел.

— Вам надо отдохнуть, — посоветовал ему генерал. — Вы слишком много думаете.

Гиацинта приоткрыла дверь на узкую щелочку и уставилась на Траппа одним глазом.

— Что-то случилось, Бенедикт? — настороженно спросила она.

— Мы будем это обсуждать сквозь щелку? — изумился он.

— Ну разумеется, — подтвердила она, — обрученная дама не может распахнуть эту дверь перед женатым мужчиной.

— Гиацинта, что опять за новые фокусы? — рассердился Трапп.

Она не успела ответить, когда он надавил на дверь посильнее и ввалился внутрь, тщательно закрыв за собой.

Оскорбленно отскочив в сторону, горгона замоталась в покрывало.

— Варвар! — сказала она с осуждением. — Мы находимся в доме увлеченного писателя, который предаст бумаге все, что увидит и узнает. А вы ведете себя как сумасшедший подросток. Не облезли бы, если бы несколько ночей провели в одиночестве.

— А вот и облез бы, — объявил Трапп. — Ты думаешь, что наш писатель залег под твоей кроватью с подзорной трубой?

— Ты думаешь, что служанки не поймут наутро, что за схватка здесь происходила? — и горгона кивнула на кровать.

Трапп рассмеялся, ощутив привычное волнение в паху.

Каждый раз одно и то же.

— Я пришел с миром, — вскидывая руки, сообщил он.

Горгона бросила на него испытующий взгляд.

— Наверное, у тебя есть вопросы ко мне? — предположила она прохладно.

— Как всегда, — подтвердил Трапп, расстегивая сюртук, — у меня полные карманы вопросов.

Гиацинта подошла ближе и принялась застегивать те пуговицы, которые он расстегнул.

— Ты здесь не останешься.

— Слишком поздно изображать невинность.

— Я тебя бросаю.

— Не смеши меня.

Трапп продолжал расстегивать свои пуговицы, а гематома — их застегивать. Пальцы их, как и дыхание, время от времени переплетались.

— Дорогая, — предложил генерал, устав от этой бессмыслицы, — давай ты бросишь меня чуть позже. Сегодня уже так поздно, а этот чертов Ливенстоун заговорил меня до смерти.

— Какой смысл мне обручаться с Бронксом, если ты так и собираешься шмыгать в мою спальню, как мартовский кот? Нет, дорогой, нам нужно вести себя как взрослые люди.

— Ну и ладно, — вдруг обиделся Трапп, не привыкший уговаривать женщин. В конце концов, если она его больше не хочет, — то и ладно. Он прекрасно обойдется.

Посмеиваясь, горгона застегнула наконец все пуговицы и отступила назад.

— А теперь будь хорошим мальчиком, — велела она, — и иди в свою постель.

— С удовольствием, — процедил Трапп, — наконец-то нормально высплюсь, без твоего храпа.

— Прошу прощения? — глаза горгоны сузились.

— Ты еще и пинаешься во сне, — пожаловался Трапп, — никакого покоя. Никогда в жизни не встречал такой беспокойной женщины.

Гиацинта открыла было рот, чтобы возразить ему, но потом передумала.

— Что же, — произнесла она миролюбиво, — в таком случае ступай и найди себе кого поспокойнее. А мне пора отдыхать.

И это её миролюбие мигом сбило с Траппа всю его обиду. Он насторожился, прекрасно помня о том, что в горгоне всегда побеждает практичность.

А это означало, что ей так не терпелось выставить его за дверь, что она даже пропустила мимо ушей нападки в свой адрес.

— Только один вопрос, — протянул Трапп. — Что это за история с твоим отцом?

— С которым? — она действительно удивилась, словно ожидая услышать совсем другое.