Горгона и генерал

24

Казармы с такой готовностью перешли на сторону генерала, что Трапп даже глазом не успел моргнуть.

— Гарольд Бронкс был редкостным мерзавцем, — разглагольствовал полковник Дадл, вручая ему ключи от камеры, в которой этот самый Бронкс был теперь заперт, — к тому же оказалось, что мы давали присягу не тому королю. Стоит ли удивляться теперь происходящему? Интересно, как долго сможет продержаться Варкс, защищая поддельного короля?

Трапп зевнул. За последние дни он произнес немало пылких речей, призывая горожан, знать, чиновников, священников, солдат и всех остальных встать на свою сторону. Неловко получится, если Джонни не объявится в ближайшее время.

«Сам на трон полезешь», — смеялся Розвелл, наблюдая за хмурящимся генералом.

Разъяренная гематома их поспешно покинула, и бродяги Розвелла докладывали, что она нашла приют в квартире офицера Антуана Верда. Человека, которого считала своим братом и чей рисунок был найден в кармане наемного убийцы.

Этот убийца по-прежнему тревожил Траппа, потому что он так и не смог выяснить, кто именно его послал, и у него не было никаких гарантий, что это не произойдет снова.

А сейчас гематома была слишком далеко, чтобы быть уверенным в её безопасности.

Трапп утешал себя тем, что Гиацинта Де Ла Круа-Минор-Стетфилд-Крауч была расчетливой стервой, но не вздорной истеричкой. И если она сбежала к Антуану, значит, понимала, что сейчас ей там лучше всего.

Сам генерал невозмутимо занял свой собственный особняк, выставив оттуда каких-то дальних родственников Бронксов, и дом превратился в штаб. Паркер без устали стенал оттого, что ковры вытаптывались, в шторы кто-то сморкался, а фарфоровые вазы использовались в качестве ночных горшков.

Столица бурлила и горела, бряцала оружием и переливалась слухами, в водовороте государственного переворота генерал не спал уже несколько дней, и он сознательно не давал себе времени остановиться. Потому что понятия не имел, правильно ли он сейчас поступает и этого ли хочет от него настоящий король.

Единственный, кому сам генерал считал себя верным.

Знать бы еще, где черти носят этого Джонни.

— Генерал! — капитан Свон пробрался через толпу охраны, которую нагнал ему подозрительный Розвелл. — Вас кое-кто хочет видеть.

Траппу как раз начинало везти в кости, и отвлекаться от самого любимого занятия в мире — бездельничать в казармах — было страсть как неохота.

Но коли уж он возглавил происходящее в столице безобразие, приходилось теперь страдать.

Высокая одинокая худая фигура в плотном плаще.

— Оставь нас, — попросил Трапп, приглядываясь.

Розвелл нахмурился и не двинулся с места.

Из-под длинного плаща показалась жилистая рука без всяких перстней и сделала властный жест, приказывающий Розвеллу убираться.

«Иди», — Трапп улыбнулся.

Он узнал этот жест и эту руку, и непобедимую властность, завораживающую его, сколько он себя помнил.

— Привет, пап, — сказал генерал, когда Розвелл отошел на достаточное расстояние, чтобы их слова не долетали до него.

— Завтра в полдень Его Величество въедет в столицу, — сообщил отец негромко. — Обеспечь ему безопасность и торжественное сопровождение.

— Вижу, у тебя всё в порядке.

— Западные ворота, — раздалось из-под капюшона, и высокая фигура отправилась восвояси.

Кто-то, кому Джонни мог доверять так же, как Траппу.

Кто-то умнее генерала, лучше разбирающийся в интригах.

Кто-то, кто умыкнул Джонни прямо из-под носа Бронксов и укрывал его десять лет, чтобы в самый нужный момент достать как кролика из шляпы.

Отец покинул столицу в ночь после ареста генерала, и многие годы о нем никто ничего не слышал.

Что же, кажется, он не сидел без дела.

— Розвелл, — попросил Трапп, — отправь кого-нибудь за моим братом Чарли. Я хочу видеть его здесь.

— Что это было? — спросил тот, озадаченно глядя вслед долговязой фигуре, закутанной в черное. — Это Смерть за тобой приходила?

Эухения сосредоточенно сдирала шторы в гостиной, кода Трапп появился наконец в особняке.

К её новому нарядному платью были пришиты пуговицы с солдатского кителя, а к плечу приколот аксельбант.

— Что ты собираешься с этим делать? — заинтересовался Трапп.

Она, разумеется, не ответила, дернула шторы сильнее, отскочила от рухнувшей гардины и чихнула от пыли.

После чего достала из кармашка своего платья записку, сунула её Траппу и поволокла шторы вместе с гардинами в сторону кухни.

— Сумасшедшая, — сказал Паркер боязливо. — Вы знаете, что по утрам она продает пирожки, а после обеда работает у некой Люси Смолл прачкой? И я могу поклясться, что ночью… Ну помните того капрала с пышными усами?

Трапп не ответил, разглядывая торопливые строчки на бумаге.

«Мой возлюбленный Порк! Жду тебя этой ночью у Беатрисы. Твоя прекрасная Бэсси».

У горгоны был безупречный почерк, словно она действительно очень старалась хорошо учиться. Сам Трапп до сих пор писал как курица лапой, несмотря на своих многочисленных гувернеров.

— Это ловушка, — сказал Паркер мрачно. — Эта женщина крайне заинтересована в том, чтобы вы пропали с лица земли до того, как притащите в столицу настоящего короля. Вы же понимаете, да?

— Конечно, — согласился Трапп, сминая бумажку.

— И все равно пойдете?

— Разумеется.

— Возьмите с собой кого-нибудь, по крайней мере, — озабоченно попросил Паркер.

— Ну знаете! На свидания я пока еще с охраной не бегал, — фыркнул Трапп.

— Это не свидание, а какая-то военная хитрость, — печально вздохнул верный камердинер.

— Вы совсем идиот? — встретила его горгона, стоило Траппу войти в пышные покои борделя.

На ней было какое-то совершенно неприличное платье, не оставляющее простора для воображения.

— Что за наряд, дорогая? — смеясь, спросил Трапп. — К чему эта куртизанщина?

— Люблю выглядеть аутентично, — заявила гематома самодовольно. — Но как вы посмели сюда заявиться? Неужели не ясно, что это слишком опасно?

— Действительно опасно? — ухмыльнулся Трапп, развалившись на огромной кровати.

Горгона села рядом, изящно расправив полупрозрачные юбки. Она была бледнее обычного, и в её движениях сквозила не свойственная ей нервозность.

— Вы не должны шляться в одиночку в такое время, — принялась она его воспитывать. — Вы хоть представляете, сколько групп сопротивления следят за каждым вашим шагом? Вы думаете, так легко взять столицу? Варкс все еще на стороне короля, а за Гарольдом Бронксом, которого вы так нагло арестовали, стоит немало верных ему людей! А что делаете вы? Бежите в бордель из-за какой-то записки!

— Ваша ненависть ко мне приобретает причудливые формы, — заметил Трапп, находя её руку и поднося к своим губам.

— Я все еще ненавижу вас, — сообщила Гиацинта, запнувшись. — Просто не ожидала, что вы действительно сюда придете.

— Вы зовете — я прихожу, — напомнил Трапп и поцеловал тонкое запястье. — Разве не всегда так было?

— Вы совершенно невыносимы, — прошептала Гиацинта надломленно, и усталые нотки в её голосе отозвались в генерале странной болью.

— Иди сюда, — попросил он, не зная, что ему делать с этой неизвестной раньше болью, и когда Гиацинта потянулась к нему, накрывая его губы своими губами, стало всё только хуже. Потому что внутри этой женщины плескалось столько отчаяния, словно они находились на краю пропасти, и падение было неизбежным. Её волнение дрожью отражалось в Траппе, и он пытался поделиться своей уверенностью, как мог. В поцелуях и прикосновениях, в том, как медленно он тянул вниз ткань её невесомого платья, генерал словно пытался окутать Гиацинту обещаниями, что всё будет в порядке.

Но только сам начинал нервничать всё сильнее.

Гиацинта была знакома его рукам, она провела много ночей, прижимаясь к нему всем телом, и сейчас было сложно поверить, что он мог беззастенчиво дрыхнуть возле этого обжигающего создания. Она целовала его без всякой нежности, словно вступала в схватку, словно с кем-то спорила, но среди этой ожесточенности вдруг проступала удивительная незащищенность, и тогда она прижималась к Траппу так сильно, словно пыталась слиться с ним воедино.

У него было много сил, и он с радостью бы отдал ей их все, но все, что мог, — это ласкать каждую клеточку её тонкого тела, натянутого, как струна. Она всегда была очень худой и сильной, и подчинялась с некоторым сопротивлением, как будто и здесь стремилась одержать верх. Возможно, Траппу следовало бы отдаться её желаниям, но он чувствовал, что тогда все закончилось бы слишком стремительно, а он не собирался спешить. Её руки в его волосах, его губы между её бедер, хриплое, прерывистое дыхание, сладость на языке и резковатый запах пота и возбуждения дарили острое наслаждение.

Прежде, обладая женщинами, генерал ощущал нечто, похожее на чувства триумфатора, въезжающего в покоренные города, но этой ночью, плавно входя в Гиацинту, Трапп вдруг подумал, что терпит величайшее поражение в своей жизни.

— Что будет дальше?

— Дальше? Ты спрашиваешь о том, женюсь ли я на тебе?

Горгона посмотрела на него с таким недоумением, что сразу стало понятно, сколь далека она сейчас от мыслей о замужестве.

— Ты действительно собираешься поменять королей?

Он наклонился и чмокнул её в торчащую из-под простыни коленку.

— Почему ты такая худая? Опять ничего не ешь? Этот твой названный брат Антуан не кормит тебя? Ты выяснила, откуда у убийцы был нарисованный им твой портрет?

— Ого, — пробормотала она, подтягивая колени к груди, — сколько вопросов. У тебя хватает времени думать среди всего этого безумия обо мне?

— Дальше я снова стану великим генералом.

— Но что буду делать я? — задумчиво спросила Гиацинта сама себя и улеглась на Траппа, прижавшись щекой к его животу.

— Что хочешь, — ответил он легко. — Чего ты хочешь, дорогая горгона?

— Всего, — ответила она хладнокровно. — Власти, денег, положения в обществе. Трубадуров, поющих мне серенады, и поклонников, преподносящих бриллианты. Но знаешь, чего я точно не хочу? Мужа. Замужество — это хуже войны.

— Ты удивительно легко сбросила с этой доски своего возлюбленного короля, — заметил Трапп с долей восхищения.

— Потерявши голову, по волосам не плачут, — рассудительно пробормотала она, проводя пальцем по его члену. Трапп ощутил, как её дыхание, а вслед за ним и губы касаются чувствительной кожи, и улыбнулся, закрывая глаза.

— Если нам удастся пережить этот переворот, — продолжала она, — то ты можешь стать неплохим покровителем.

— Если? — Трапп резко сел, склоняясь над ней, чтобы увидеть выражение её лица. — Тебе что-то угрожает?

— Мне всегда что-то угрожает, — широко улыбнулась гематома, однако беспокойство в её взгляде никуда не исчезало.

— Возвращайся ко мне, — попросил Трапп, убирая волосы с её скул. — У меня теперь полно охраны.

— Чем больше людей — тем выше шанс предательства, — возразила горгона спокойно. — Думаю, Бенедикт, что быть рядом с тобой, — это самое опасное на данный момент.

— Ты же ни во что не влезла, правда? — тревожно уточнил Трапп.

Горгона покачала головой, положила руку ему на грудь и снова опрокинула его на подушки, возвращаясь к своим ласкам.