Горгона и генерал

6

— И каким королем стал Джонни? — спросил Трапп, все еще мрачный. Его неженка-младший брат был до ужаса избалованным, но все-таки не заслужил потери титула и женитьбы на старухе. К тому же ягодный пирог оказался с малиной, а генерал терпеть не мог малины. Ну и очень хотелось выпить, а вслед за одним бокалом последовала бы пара бутылок виски, это уж наверняка. Вот и приходилось страдать над чаем да разглядывать сидящую на противоположном конце стола красотку, которая тоже этим вечером выглядела довольно уныло.

— Его Величество мудр и милостив, — заученно откликнулась Гиацинта.

— Да перестаньте, — хмыкнул Трапп. — Нас с вами здесь всего двое.

Она вздохнула и налила себе еще шампанского.

— Обидчивый, — произнесла задумчиво, — мстительный, мнительный. Вечно пыжился, пытаясь изобразить из себя нечто великое.

— Ваше сердце полно любви, говорите? — не удержался от ехидства Трапп.

Гиацинта с раздражением отсалютовала ему.

— Он самый могущественный мужчина в этой стране, — произнесла она, — что еще оставалось бедной вдове?

— Маршал Стетфилд был великим человеком. Как его угораздило на вас жениться?

Гиацинта передернула плечом.

— Вы слишком стары, чтобы помнить, что такое любовь.

— Ха! Да ваш первый муж старше меня лет на двадцать.

— Он был молод сердцем.

— Сколько вам было лет, когда вы вышли замуж за маршала Стетфилда?

— Семнадцать. Он так красиво ухаживал, что я…

— Брак по расчету, верно?

Гиацинта залпом выпила остатки шампанского в бокале и налила себе еще.

Генерал сглотнул, ощущая невероятную жажду.

— Неважно, — сказала она.

— Неужели за те годы, что я наслаждался сельскими пейзажами, маршал разбогател?

— Скорее обеднел еще больше, — сердито воскликнула она. — Шарль получил убогое поместье и скудные охотничьи угодья. А мне и вовсе достались какие-то крохи!

— То-то вы не спешите с ним бежать. И не жалко вам ребенка? Отправили его прямо в пасть людоеда.

— Юности полезны испытания, — равнодушно отозвалась Гиацинта.

Удрученный её цинизмом, генерал встал из-за стола.

— Постойте, — воскликнула горгона. — Давайте прогуляемся.

Трапп подошел к ней, присел на корточки и приподнял её юбки.

— Что? — пробормотала она. — Что вы делаете?

— Не в этих туфлях, милая, — сказал генерал. — Ваши каблуки не выдержат здешних ухабов, а подметки отлетят на первой рытвине. Найдите башмаки покрепче. Можете попросить их у Эухении.

Атлас лент и фианиты пряжек, изящество лодыжек и тонкая нежность алых чулок.

На секунду генерал даже забыл о выпивке, любуясь открывшейся ему картиной. Протянув руку, он погладил большим пальцем бугорок щиколотки.

— Жаль будет переломать на местных кочках такие ноги, — пробормотал он себе под нос.

— Отойдите от моих ног, — с опаской попросила горгулья. — Они мне еще пригодятся. Почему вы за столько лет не разбили здесь парк?

— О, он тут есть. Просто весь покрыт сорняками, а тропинки заросли крапивой. Но Эухения говорит, что где-то в его глубине растут яблоки.

— И что вам помешало нанять садовника?

— Видите ли в чем дело, — ответил генерал, усаживаясь на пол возле Гиацинты. Скрестив руки на пышных юбках, он улыбнулся ей снизу вверх, — у меня нет денег на садовника.

— У вас нет денег? — потрясенно спросила она.

— Совершенно нет, — простодушно повторил он.

— Промотали все свое состояние?

— Всё мое состояние где-то там, — пояснил он, — а я здесь.

— Но у вас же должен быть какой-то управляющий… ваш отец баснословно богат, в конце концов. Вы… постойте-ка, — горгона склонилась вниз, приподнимая лицо генерала за подбородок. — Вы хоть раз писали отцу о своих финансовых затруднениях?

Её мушки оказались прямо перед ним, и он пытался сосредоточиться на них, чтобы избежать её прямого, проницательного взгляда.

— Черт бы вас побрал, Трапп, — медленно произнесла она. — Вы вообще никому не писали?

Он упрямо отвернулся, прислонившись щекой к парче её юбки.

— Вы на всех обиделись, да, — с неприятной прямотой продолжала горгона. — Вы на всех обиделись и ждали, когда к вам протопчут тропу те, кто сочувствует? А вам не приходило в голову, что ваши родные не знают, где вас искать?

— Что?

Он вскинул голову, потрясенный её словами.

— Господи, какой идиот, — почти нежно простонала Гиацинта, откидывая пряди волос с его лица, — упрямый напыщенный идиот! По-вашему, отправив вас в ссылку, король всем разослал карточки с вашим новым адресом? Да он и сам, скорее всего, не знает, где вы, вот почему я попала сюда же! Джон сказал что-то вроде «уберите его с глаз моих подальше» и больше не интересовался вашей судьбой. А вы что? Сидели здесь и ждали, когда про вас вспомнят? Поверить не могу!

Трапп встал и выпил остатки шампанского прямо из горлышка бутылки.

Дышать стало немного легче.

— О чем вы говорите, — повторил он, словно вдруг утратив слух и возможность мыслить.

Горгона расхохоталась.

— Как вы могли быть таким идиотом? — всхлипывая от смеха, спросила она. — Хотя, конечно же, могли. Надменный гордец! Богатый мальчик из известной семьи! Вам все подавалось на блюдечке. Женщины вас обожали, карьера складывалась удачно, старый король вас боготворил! Вы же приносили ему победу за победой. И вы не привыкли… просить за себя.

Вместо ответа генерал развернулся и вышел из столовой.

В его каморке все еще стоял кувшин с вином, полным снотворного.

Залпом выпив то, что там осталось, генерал завалился на перину, с облегчением проваливаясь в мутное, полное неясных теней забытье.

Он проснулся уже за полдень, и сразу понял, что умирает.

Болела не только голова, но и все тело.

Что за отраву насыпала в кувшин эта женщина?

Кое-как умывшись и сменив одежду, он вывалился под мелкий летний дождь и покинул замок.

Стадо паслось в низине, в излучине реки. Обходя по широкой дуге коров, генерал добрался до дерева, под которым дремал пастух, и рухнул на траву рядом с ним.

— Мне так плохо, — пожаловался он.

— И вот что интересно, — отозвался пастух, — как великий генерал может бояться коров?

— Кто знает, что за мысли бродят между их рогами, — сказал Трапп.

Пастух залез в свою сумку и вытащил оттуда кувшин молока.

— Пей, — сказал он, — а то и правда помрешь.

Пастуха звали Лорелеей.

Ей было шестнадцать или около того.

Они подружились несколько лет назад, когда генерал без всякого дела бродил по округе, а смешливая девчонка с загорелыми локтями и облезлым носом швырялась яблоками

На самом деле, он не сразу и понял, что эта девчонка.

Так, щуплый мальчик-подросток, щелкающий кнутом и сплевывающий себе под ноги.

— А хлеба нет?

— Вот свалился на мою голову, — пробурчала Лорелея, покопошилась в сумке и отломила половинку от своей краюхи. — Что у тебя случилось?

Он рассказал.

Она лежала, жуя травинку, и на её лицо падал мелкий дождик.

— Обалдеть, — сказала Лорелея. — Финтифлюшка-то, похоже, права. Ты болван.

— Похоже, — согласился он, допил молоко и лег рядом, уставившись на пасмурное небо.

— Что будешь делать?

— По-прежнему ничего. К чему спустя столько лет ворошить былое?

Она помолчала.

— Кузнец ищет себе подмастерье.

— Смешно. Как твоя мама?

— Больше не кашляет. И вчера я отлупила паскуду Боба.

— Ого!

— Ага.

Дождик заканчивался, и солнышко робко проглядывало из-за туч.

— Приходи со своими братьями к нам на ужин, — предложил генерал.

— Ладно.

— Что… что это такое? — спросила горгона, глядя на целый выводок мальчишек всех возрастов, следовавших за Лорелеей по двору замка.

— Мои друзья, — ответил Трапп.

— Издеваетесь?

— Посмотрим, каких друзей вы заведете спустя десять лет в ссылке.

— Я не пробуду здесь и месяца, — прошипела горгулья.

— Ну да.

Лорелея подошла к ступенькам и задрала голову вверх, пытаясь разглядеть Гиацинту.

— Добрый вечер, — вежливо поздоровалась она.

— У меня голова разболелась, — слабым голосом отозвалась гематома. — Пойду прилягу.

— Добро пожаловать, — провозгласил Трапп.

И в целом неплохо провел вечер, если бы не мерзкое чувство внутри его желудка.

Поздно вечером, когда гости отправились в свою деревню, унося с собой всю еду, которую могли унести, Трапп поднялся к горгоне.

Она яростно строчила письма, сидя за столиком в своей спальне. Возле лежала уже целая стопка написанных посланий.

В легком пеньюаре, с распущенными волосами и без всяких мушек и белил, она показалось Траппу незнакомкой.

— Что за ребячество, Бенедикт, — раздраженно сказала Гиацинта. — Для чего вам все это понадобилось?

— Пытался показать вам, что в ссылке тоже есть жизнь.

— Это не жизнь, — рассердилась она. — Но в вашей покорности судьбе есть какой-то подвох. Возможно, вы считаете, что не заслужили ничего лучшего?

— Вы так думаете? — рассеянно отозвался он, усаживаясь в кресло. Вытянув ноги, он откинулся на спинку и прикрыл глаза. — Ваш второй муж, канцлер Крауч, был очень жестоким человеком. Он любил издеваться над слабыми. Однажды он так сильно избил мальчишку-конюха, что тот остался калекой. Мы с ним плохо ладили, а вы?

Скрип пера прекратился. Подняв голову, Гиацинта бездумно смотрела в темный прямоугольник окна.

— Ваш первый муж был нищим стариком, второй — садистом, а любовник — мелочным тираном, — продолжал Трапп. — Что с вами не так, Гиацинта? Возможно, вы считаете, что не заслужили ничего лучшего?

— Что ж, — наконец, произнесла она. — Полагаю, у нас обоих есть прошлое, о котором мы не хотели бы говорить. Позвольте задать вам последний вопрос.

— Валяйте, — благосклонно разрешил генерал.

— Вы знаете, за что вас сюда сослали?

— Конечно, — пожал плечами Трапп. — Из-за женщины. Король был юным, он только-только вступил на трон и был пылко, до смерти влюблен в одну даму, жену посла. Но она предпочла неопытной молодости очарование зрелости.

Гиацинта задумчиво смотрела на него, словно разгадывая какую-то загадку.

— То есть вы полагаете, что Джон вас наказал из-за женщины? — спросила она.

— А разве есть другие варианты? — насторожился он.

Гиацинта встала, подошла к нему ближе и грациозно опустилась на его колени, обвив шею рукой.

Он ощутил слабый цветочный аромат.

Вблизи она казалась совсем юной и очень нежной.

— Мой дорогой Трапп, — произнесла Гиацинта, — официально вас осудили за измену.

От неожиданности он даже рассмеялся.

— Это наша дама изменяла послу, — сказал он. — А я был холост и восхитительно свободен.

— Да нет же, — вздохнула Гиацинта. — Вас осудили за измену родине. Было объявлено, что вы вступили в преступный сговор с неким послом соседней державы, передавая информацию о наших войсках.

— Что?

Он едва не сбросил её со своих колен, дернувшись так резко, что у горгоны клацнули зубы.

— Да сидите вы спокойно, — прикрикнула она. — Я была тогда девочкой, и мне было все равно, но мой старший брат как-то рассказал об этом. Он военный, и ваш низкий поступок до сих пор ужасно сердит его.

— Распутство, дуэли, драки, карточные игры, охота в чужих владениях, даже кражи — у Джонни был миллион поводов для обвинений. Но как он мог выбрать измену? — спросил генерал скорее самого себя, чем Гиацинту. Но она ответила: