Горгона и генерал

20

Гиацинта, должно быть, заболела, потому что дышала надсадно и хрипло, и вместо нежных объятий упиралась Траппу локтем в бок.

Он попытался спросить, что с ней такое, но язык оказался таким огромным, что пошевелить им было невозможно. Попытка поднять веки принесла столь пронзительную боль в затылке, что Трапп только застонал.

В памяти пронеслись картинки: вот они с Розвеллом купаются в фонтане с шампанским, потом запускают туда карпов, чтобы поймать их голыми руками. Цыгане поют. Артистки варьете машут юбками.

Господи боже.

— Розвелл, — прохрипел он, — Розвелл, твою мать!

Не менее жалкий стон был ему ответом.

Открыв наконец глаза, генерал увидел розовые перья и ананас. За ними показалась небритая рожа Розвелла, который, тяжело навалившись на Траппа, бессмысленно щурился с мукой во взоре.

— Спи дальше, — велел он растресканным голосом.

— Сколько времени прошло? — спросил Трапп, садясь.

Они находились на роскошной медвежьей шкуре посреди огромного бального зала.

Солнце слепило сквозь высокие окна.

— Дня два, наверное, — пробормотал Розвелл. — Может, три. У меня перед глазами мелькают какие-то рыбы. К чему бы это, Трапп?

— К тому, что горгона меня убьет.

— Кто?

— Горгулья. Кто знает, что могло произойти за это время!

— Кто? Ты что, успел жениться в своей ссылке?

— Хуже.

— Что может быть хуже женитьбы?

— Гематома в ярости может быть хуже чего угодно. Мне надо идти.

— Эй, — Розвелл засмеялся, — ты выглядишь действительно напуганным, великий генерал. Ты стал похож на наседку с яйцом. Сколько раз ты спросил меня, хорошо ли охраняют твой дом?

— Ссылка научила меня осторожности, Розвелл.

— Хлопотливости старой девы она тебя научила! Халат хоть надень, не разгуливай по столице в исподнем. Совсем ты у меня одичал в деревне!

— Почему я раздет?.. Ах да, карпы и фонтан с шампанским.

— Правда? — удивился Розвелл. — А что мы делали с павлинами?

Трапп натянул на себя первый попавшийся халат, подцепил с пола расшитые шелком шлепанцы и огляделся по сторонам.

— Где у тебя тут выход, Розвелл?

— Где-то там. Пусть тебя кто-нибудь отвезет. Мы встретимся очень скоро.

— Король Джонни, — притормозил Трапп. — Где он?

— Ах, это, — Розвелл пожал плечами. — Он потерялся.

— Как может потеряться целый король? — изумился Трапп.

— Долгая история.

— Так, — всполошился Трапп. — Долгие истории мы оставим на потом. Мы все обсудим, как только я удостоверюсь в том, что дома все живы.

— Привет жене, несчастный, — крикнул Розвелл и снова повалился на шкуру без всяких сил.

Когда Трапп вышел из закрытого экипажа в узком пространстве между наступающими палисадниками, от кустов возле задней калитки его дома отлепилась фигура оборванца-подростка. Коротко кивнув генералу, мальчишка быстро сообщил:

— Тишина. Даже слежки за домом нет.

После чего с независимым видом пошел по улице дальше.

Открывший дверь Паркер лишь вскинул одну бровь, обнаружив на пороге генерала в атласном халате на голое тело и шлепанцах. Запах перегара, встрепанная грива, трехдневная щетина.

— Я подготовлю ледяную ванну и гоголь-моголь, — произнес камердинер без всякого выражения. — Возможно, понадобится суп?

— Валяйте, — согласился Трапп. — У нас все в порядке? Никаких гостей или происшествий?

— Спокойно, генерал.

— Гиацинта?

— Отбеливаем кожу, извели мешок лимонов.

— Бенедикт? — голова горгоны свесилась вниз с лестницы второго этажа. Разглядев его, она расхохоталась. — Вы что, спасались из борделей бегством?

Кажется, она и не думала сердиться на него.

От облегчения, что за время его отсутствия ничего плохого не произошло, Трапп ощутил слабость. Он скинул шлепанцы и босым стал подниматься наверх.

— Ванну в первую очередь, — попросил он Паркера.

Гиацинта, подбоченясь, насмешливо следила за его нелегким восхождением.

— От вас воняет, как от пивной бочки, — сообщила она.

Лимоны сделали свое дело: гематома куда была бледнее, чем несколько дней назад и куда худее. Под глазами залегли тени.

В улыбке горгоны было столько сахарного сиропа, что Трапп ощутил тошноту.

— Как вы? — спросил он, стараясь не выглядеть виноватым.

— Чудесно, — заверила она приторно.

— Вот только избавьте меня от своей язвите… — начал было Трапп возмущенно, но осекся. — Что?

— У меня все прекрасно, — повторила гематома мило. — Рада, что и вы повеселились.

— Конечно, — пробормотал он ошарашенно и побрел себе дальше, посекундно оглядываясь.

— Что не так с горгоной, Паркер? — спросил генерал, ощущая, как жизнь возвращается в его иссохшее тело. Вода действительно была холодной, и Траппу казалось, что он превращается в ледяную статую самого себя.

— Совсем ничего не ест, — Паркер удрученно покачал головой.

— Это как раз нормально. Готовится ко встрече с королем и пытается стать прозрачной страдалицей.

— И не спит.

— Тоже неудивительно. Её дважды пытались убить за последнее время.

— В таком случае, что именно вас беспокоит?

— Почему она так вежлива?

— И что вас не устраивает? — скептически уточнил Паркер.

— Как бы вы повели себя, если бы я обещал защищать вас, а потом приволок в самый опасный город в мире и исчез на три дня ради пьяного кутежа?

— На четыре. Вас не было четыре дня. Но я бы не удивился. Именно так вы всегда и поступаете.

— Прошу прощения? — Трапп вылез из холодной воды и принял из рук Паркера яичный коктейль.

— Вы помните, как прокутили собственную свадьбу? — спросил он ехидно.

— Это совершенно другое дело, — отмахнулся Трапп.

— Как звали несчастную невесту? Гризельда?

— В тот день ей ужасно повезло. Где бы она была сейчас, если бы вышла за меня замуж?

— В тот день девушка едва не наложила на себя руки.

— И через месяц обвенчалась с другим.

— От отчаяния.

— Она была слишком умна для отчаяния, — возразил Трапп, натягивая штаны.

— Ах ну да, — хмыкнул Паркер, — у вас же есть теория о том, что женщины не способны пылко любить.

— Точно. Они слишком рациональны, чтобы поддаваться чувствам. Но со дня моей несостоявшейся свадьбы прошло пятнадцать лет. Я стал куда более зрелым и ответственным. Стараюсь держать свое слово.

— Оно и видно, — Паркер осторожно, двумя пальцами, поднял с пола атласный халат.

— Это исключение из правил.

— И как зовут ваше исключение?

— Розвелл.

— Да ладно! — ахнул Паркер, прижимая к себе халат. — Этот прохвост жив! В таком случае, генерал, вы очень быстро вернулись. Я бы сказал, что вы действительно спешили обратно.

— Спешил изо всех сил, — подтвердил Трапп. — И что встретил? Вежливость и понимание!

— Мне кажется, что госпожа действительно волновалась за вас.

— Она волновалась за себя. И вот что, Паркер, если наступит такой момент, когда я по какой-то причине решу, что горгона может переживать за другого человека, окажите мне услугу.

— Пристрелить вас?

— Определите в сумасшедший дом.

После ужина, к которому гематома не изволила спуститься, появился Питер Свон, сообщивший, что Розвелл малость протрезвел и предлагает Траппу с женой немедленно покинуть этот дом, о котором известно Варксу.

Отправив Свона к Эухении пить чай, Трапп поднялся к горгоне.

Она сидела за столом в своих роскошно обставленных покоях и строчила письмо. Услышав его шаги, торопливо вскинула голову и улыбнулась с таким дружелюбием, что у Траппа свело скулы.

— Бенедикт? — мелодично спросила горгулья, сверкая ямочками на впалых щеках.

— Дорогая, — он склонился и поцеловал её в лоб, — вы выглядите восхитительно изможденной. Если бы у королей было сердце, оно бы непременно дрогнуло.

Гиацинта указала на кресло.

— Что привело вас ко мне в столь поздний час? — отвратительно светским голосом спросила она.

— Внизу нищий пьяница, который когда-то был моим капитаном. Он предлагает для вас другое пристанище, Гиацинта. О котором не знал бы Варкс.

— Собираетесь до старости вспоминать, что это я обрушила его на наши головы? — продолжая улыбаться, как фарфоровая кукла, пропела гематома.

— Я вовсе не…

— Почему пристанище только для меня? Где будете вы?

— Останусь здесь. Пока я не хочу бегать от Варкса, поскольку мне интересно, куда может нас завести столь неожиданное сотрудничество.

— Я правильно понимаю, что вы собираетесь отослать меня прочь?

Трапп тяжело вздохнул.

— Просто предлагаю. Если честно, я не знаю, где для вас будет безопаснее.

— В таком случае, я продолжу украшать собой вашу жизнь.

Он улыбнулся и, перегнувшись через подлокотник кресла, положил ладонь на её обнаженный локоть.

— Простите, если вас напугало мое длительное отсутствие. Я вовсе не собирался оставлять вас одну так надолго. В свое оправдание могу лишь сказать, что за домом все время приглядывали.

Она провела ладонью по порезам на его подбородке.

— У великого генерала с похмелья так сильно дрожали руки, что он не смог нормально побриться? Какое жалкое зрелище.

И гематома пощекотала его под подбородком.

— Вы никогда не задумывались о том, — спросила она задумчиво, — что относитесь ко мне как к кошке?

— Кошке?

— Вы обнимаете меня и целуете мои руки, позволяете запрыгивать к вам на колени и мурлыкать, я сплю под вашим одеялом, и вы никогда не злитесь на меня, даже когда я выпускаю когти.

— Вы злитесь на то, что я не злюсь на вас? — попытался осознать свою неправоту Трапп.

— Мне просто интересно, вы только ко мне не относитесь как к человеку или вам безразличны все люди в целом.

— Вы угадали, — засмеялся генерал, — иногда я всерьез подозреваю, что вы не совсем человек. Какой-то новый, неизвестный науке вид.

Она сердито сузила глаза.

— Господи, что за ничтожный тип, — пробормотала горгулья, отстраняясь.

Проснувшись на рассвете, Трапп с удивлением обнаружил отсутствие горгоны за своей спиной. Не хотелось думать о том, что именно из-за её исчезновения он и пробудился, поэтому генерал объяснил себе, что ему просто хочется пить.

На кухне Эухения энергично месила тесто. Сидя на обеденном столе, гематома чистила яблоки и увлеченно разглагольствовала:

— Всегда подходи к покупателям с наветренной стороны. Запах свежей выпечки и ванили вызывает слюноотделение даже у тех, кто не голоден, и у кого мало денег…

— Что здесь происходит? — спросил Трапп.

— Мы печем пироги, — пояснила горгулья. — Эухения их продает по утрам. Это отличный способ узнать, что происходит в городе.

— И деньги, — добавила старуха.

— Я правильно понимаю, — уточнил генерал, — что вы, Гиацинта, превратили эту почтенную женщину в тайного агента?

— Я молодец? — гордо спросила она, качая ногами. — Эухению вообще никто не знает в этом городе, это же чистый алмаз! Мне нужно, чтобы вы помогли устроить её работать к Люси Смолл.

— Любовнице короля?

— Глаз да глаз за этой мерзавкой.

— Я все понимаю, кроме одного. Эухения, ты-то как соглашаешься на эти безумства?

— А как я терпела тебя десять лет? — спросила та. — У меня ангельский характер.

— Ладно, — Трапп налил себе воды и откусил яблоко из руки Гиацинты, — кстати о Люси Смолл. Вы представили ей архивы Крауча, когда я смогу на них взглянуть?