Пираты московских морей

МАКАРКИНУ ДАЮТ СОВЕТЫ

Виктор Макаркин, вор «в законе», имевший кликуху «Стах» в отличие от сыщика Фризе не мучился по ночам в попытках понять явления потустороннего мира. Он просто-напросто спал. А когда просыпался утром бодрый и свежий, то громко и весело звал свою «законную» любовницу Ольгу:

— Шоколадница! К ноге!

Ольга в это время готовила на кухне Макаркину его любимую яичницу с ветчиной и какао. Но не ставила на огонь ни сковородку, ни кастрюльку с водой. Знала, когда Стах призовет ее для «утренней разминки». После «разминки», слегка запыхавшаяся, с горящими щеками, Ольга спешила на кухню и через несколько минут уже ставила поднос с завтраком перед Макаркиным.

— Ты, Ольга, самая быстрая маресса на свете! — восхищался Виктор.

А Ольга ублажала сожителя не просто «за здорово живешь», ей хотелось создать ему дома такой «санаторий», чтобы «бутырка» и другие «курорты», казались для него страшным сном. Такие попытки она повторяла каждый раз, когда Макаркин возвращался домой из-за «речки», но все они заканчивались одинаково.

…Этой ночью Стаху приснился странный сон. На экране выключенного телевизора — даже во сне Макаркин помнил, что Ольга его вырубила, когда стали показывать какую-то лабуду про недокормленных мурловок, — появился упитанный «блатарь».

— Хочу дать тебе хорошую наводку, «деловой», — сказал он ворчливо и как бы нехотя. С натугой. Словно делая одолжение.

Не любил Макаркин, когда с ним так разговаривали. Но промолчал. Чудно ему показалось, что мужик толкает речугу из выключенного телика.

— Ты собрался «банкетоход» почистить. Я неправ?

— Излагай дальше.

— Ох-ох-ох… Какие мы крутые! Со мной не темни. Я знаю, что ты на Петра Некваса нацелился. Одобряю. Но еще больше бобла срубишь, если прихватишь Владимира Фризе.

— Кто такой? — заинтересовался Стах.

— Так… Козявка из прокурорских, частным сыскарем горбатится. Месяц назад получил наследство. Миллиард.

— Зеленых?

— Розовых. Евро!

— Не слабо!

— Стал бы я по пустякам напрягаться. И тебя среди ночи будить.

— Так это не сон? — сильно удивился Стах.

— Соображай.

— А этот Фрунзе вместе с Неквасом праздновать на банкетоходе будет?

— Не Фрунзе, а Фризе. Темная лошадка. Он тоже банкетоход собирается заказать. Пусти своих янычар по его следу. Пускай принюхаются. А на тот банкетоход, где кино будут снимать, не суйся! Ухо отрежу! Левое!

Стах чуть не задохнулся от приступа злости. Хотел дать непрошеному советчику отлуп, чтоб не учил ученого, но блатарь исчез с экрана.

Про сон Макаркин вспомнил только после «утренней разминки» и яичницы с беконом. Когда пил свое любимое какао.

— Ольга, ты ночью телик не включала? — спросил он у подруги, сидевшей рядом на кровати и пившей крепкий черный кофе. Халатик на ней не был застегнут, и Виктор с трудом сдерживался, чтобы не отобрать у подруги чашку и не возобновить «разминку».

— Макаркин, я по ночам сплю. Не хуже, чем ты.

Сказать так со стороны Ольги было сильным преувеличением. Про то, какой крепкий сон у Виктора Макаркина, в местах заключения слагались легенды. Он даже мог уснуть на допросе у следователя. И однажды уснул во время разговора с уполномоченным по правам человека, когда тот расспрашивал зэков, не бьют ли их надзиратели. А сны Стаху, сколько он себя помнил с младенческих лет, не снились никогда. И надо же! Приснился наглый блатарь, да еще на уши лапши навешал о каком-то Фрунзе. Нет, порази его чесотка, не Фрунзе, а Фризе. Вот дал Бог фамилию?! Да еще сыскарь из прокурорских!

Мальчиков из прокуратуры, даже бывших, Стах предпочитал обходить стороной.

Еще раз, оглядев с тайной гордостью Ольгины груди, Макаркин поднялся с постели. «Никуда от меня маркотошки не денутся, — подумал он, наливаясь нежностью к их обладательнице, — мало у меня забот, так еще и чужаки с советами лезут».

Несколько секунд он постоял в нерешительности, переводя взгляд с Ольги, продолжавшей с нарочитой безучастностью пить свой кофе, на темный безжизненный телевизор. Стремительно набухавшие соски просигналили Стаху о том, чего ждет от него подруга. Но он сдержался и подошел к телику: постучал ногтем по холодному стеклу, заглянул с обратной стороны, потрогал провода антенны и электрокабель.

— Витек, ты чего там потерял? — спросила Ольга.

— Да так… какой-то дурной сон приснился.

Жена чуть не поперхнулась и на всякий случай поставила чашку с кофе на поднос:

— Тебе сон приснился? Вот довели человека на зоне! Сны стали сниться. — Она потянулась с ленивой грацией, отчего халат совсем распахнулся, но, увидев, что Макаркин продолжает с сомнением разглядывать безжизненный телевизор, поднялась с постели и подошла к супругу.

— Ты чего тут потерял, Витюша? — повторила она ласково.

Стаху в словах Ольги почудилась какая-то угроза его самолюбию:

— Ничего я не терял! Говорю — дурной сон приснился!

— Про телик?

— Про телик! Какой-то бугор[10] с экрана советы мне давал.

— Ничегосеньки! — удивилась Ольга и прижалась грудью к широкой мускулистой спине Макаркина. — И какие же он тебе советы давал? — она стала полегоньку оттеснять Стаха от телевизора к кровати.

— Какие, какие… Дал пару советов, как тебе половчее градусник поставить!

— Вот нахал! — Она опрокинула Виктора на постель, сбросила халатик и, ложась рядом, поинтересовалась: — Ты хорошо запомнил эти советы?

Позже Ольга попыталась узнать у Стаха, чем так озадачил мужа приснившийся бугор, но вышел полный облом. Рассказать о полученных советах означало посвятить ее в свои планы.

— Скажи, хотя бы: советы он тебе дельные дал?

— Дельные, — серьезно ответил Макаркин. И подумал о том, что без телепатии тут не обошлось. — Мозги у меня скоро закипят от этих советов.

На что Ольга так же серьезно ответила:

— Витюша, бывают же вещие сны. В них надо верить. Вот моей бабушке однажды приснился…

— Дедушка, — усмехнулся Стах. — Это мы уже слышали много раз. — Если бы он был повнимательнее, то заметил в ее глазах тревогу. Вместо этого он потребовал у жены еще чашку какао.

— От какао толстеют, — предупредила жена.

— Только не я. У меня всякая «бацилла» в мускулы перерабатывается, — с некоторым самодовольством заявил Макаркин. Он и правда был строен, как мальчишка. И жилист, как молотобоец. А ведь уже отметил сорокалетие.

Когда он ушел в город по своим секретным воровским делам, Ольга некоторое время задумчиво разглядывала телевизор. Как будто видела его впервые. Потом так же, как это проделал Стах, внимательно обследовала его: постучала по экрану, заглянула с обратной стороны. И, наконец, включила. На экране бесновалась растрепанная полуголая девица, требуя от телезрителей отгадать запрятанное в калейдоскопе букв, слово. Слово это, с первого взгляда на экран, могла бы назвать и жужелица. Но зрители тратили денежки на эсэмэски и мололи несусветную чушь.

«Каждый гребет, как может», — подумала Ольга и переключила канал. На нем, и на всех остальных бегали, стреляли, резали, сильно кричали и валялись на ламинированных полах шикарных особняков вымазанные алыми красителями ряженые «герои».

«Бугор», дававший Стаху какие-то профессиональные советы, не проявился ни на одном из каналов.

Утомившись от бутафорских разборок со стрельбой, Ольга выключила телик и позвонила матери. Договорилась о том, когда та привезет детей из деревни домой. Они еще не виделись с отцом после его возвращения из зоны. Ольге хотелось, чтобы встреча произошла как можно быстрее — она никогда не была уверена в том, как долго пробудет их папаша на воле.

Потом женщина сварила в турке крепкого кофе и полчаса провела в задумчивости, потягивая с удовольствием крепкий напиток. «И как это Макаркин пьет какао? Такая гадость! Да еще, бывает, кусок масла в него вбухает? Несладко ему на зоне».

Невеселые раздумья о трудной судьбе своего мужчины подтолкнули Ольгу на отчаянный шаг…

Когда Макаркин вернулся домой в предвкушении вкусного и сытного обеда, его ожидал сюрприз: по квартире величественно расхаживал крупный, плечистый мужчина в рясе и клобуке, размахивая кадилом и окропляя все углы водой. Наверное, вода была святой.

Ольга сидела в сторонке, чтобы не мешать свободному передвижению батюшки. Лицо у нее было благостным и слегка заискивающим. Увидев Макаркина, она сделала ему знак не возникать и показала на кресло. Сам не зная почему, Стах подчинился. Только сел не на кресло, а на кровать. Продемонстрировал свою самостоятельность.

Особенно сильно окропил батюшка телевизор. «Как бы в телике замыкания не произошло, — подумал Макаркин. Но тут же успокоился: — Выброшу я этот чертов аппарат в окошко. Прямо на асфальт. А Ольге и грызунам новый куплю».

Попик все ходил и ходил по квартире, неразборчиво шепча молитвы, и у Стаха с голодухи стало урчать в животе. От этого он сделался раздражительным и уже собрался нарушить ритуал. Но батюшка, последний раз позвенев кадилом, остановился перед Макаркиным:

— Не сунется боле лукавый к вам в дом! Не будет смущать душу.

Заодно он окропил и Стаха. Может быть, чтобы не пропал остаток святой водой, может быть, так было положено. Виктор Макаркин не знал церковных обрядов и в Бога верил «на всякий случай». В его опасной жизни хоть в кого-то нужно было верить.

Пока Стах раздумывал, что ответить священнику, Ольга соскочила со стула и ласково проворковала:

— Спасибо вам, отец Константин. Вы нас вернули к миру и спокойствию. Муж даже слов не найдет, как вас отблагодарить. Не отобедаете с нами, чем Бог послал?

Батюшка сложил священную утварь в новенький баульчик и после этого протянул руку Макаркину:

— Константин Иванович.

— Виктор, — хмуро ответил Макаркин и наконец-то поднялся с кровати. Осторожно пожал протянутую ему руку. Он был лет на десять старше священника, но уже давно отвык величать себя по отчеству. Витек, Витястый, Стах — среди своих людей в ходу были только имена и клички.

Они отобедали втроем и даже выпили понемногу водочки. Нельзя было не выпить — Ольга приготовила такой обед, к которому без рюмки и приступать было нельзя: соленые грибы, горячая картошка-рассыпушка, настоящий бигус по-польски, треска в кляре…

Константин Иванович только восхищенно качал головой да покряхтывал.

— Моя матушка тоже большая мастерица, но таким бигусом ни разу меня не попотчевала.

Стах постепенно отмяк от такой вкусной еды и, с одобрением поглядывая на Ольгу, думал: «Как это она все успела? И попа пригласила, и такой обед состряпала?» Он даже перестал стесняться батюшку и прикрывать обшлагом рубашки наколку на пальце. А наколка была у него серьезная, по заслугам: корона в двойном прямоугольнике. «Авторитет».

Молодой и красивый батюшка оказался общительным и остроумным человеком. Он даже рассказал несколько анекдотов. Один из них насторожил Макаркина: в английский замок приходит покупатель-американец. Хозяин водит его по залам, хвастается портретами предков, древними книгами в библиотеке… Покупатель восхищен.

— Покупаю немедленно! Вот если бы в вашем замке еще водились и привидения!