Пираты московских морей

ВСТРЕЧНЫЕ ПЕРЕВОЗКИ

Шоссе пульсировало: то чешуйчатая, похожая на мускулистое тело бесконечного удава, лента автомобилей ненадолго застывала, то срывалась в бешеную гонку. И опять застывала.

Фризе казалось, что машины стоят и мчатся с одинаковым временным интервалом. Он даже начал следить за стрелками на светящемся зеленым светом циферблате, но в это время Лизавета свернула на боковую дорогу в густом сосновом лесу, и минут через пять они припарковались на просторной площадке перед уютным трехэтажным отелем. Уже стало темнеть, и на крыше здания, словно в честь их прибытия, засветилась голубая вывеска: «Парк-отель».

— Ты не ошиблась адресом? — поинтересовался сыщик.

— Тебя больше устроил бы красный фонарь над входом? — не осталась в долгу Лизавета. — Соскучился по Кильским бардакам?

Фризе нечего было возразить: в этом портовом городе, «соблазнительные» заведения попадались едва ли не чаще, чем пивные рестораны. Фризе иногда казалось, что к порывам свежего ветра с Кильской бухты примешивается легкий аромат женского пота и пряных духов. Сыщик ни словом не обмолвился приятельнице о том, что среди многочисленного недвижимого имущества, полученного от предка, имелись и вышепоименованные дома. Но у Лизаветы и собственных источников информации было предостаточно.

Забрав у сыщика паспорт, подлинный с первой до последней буковки и красивых штемпелей, приятельница пошла к стойке администрации, за получением номера.

«Или номеров? — подумал Владимир, усаживаясь в глубокое кресло и с большим одобрением разглядывая стройную фигуру подруги. Никаких изъянов он в ней не нашел. — Даже не посоветовалась со мной, какие апартаменты снять. Самоуверенная особа».

Тут его внимание привлек тип, с комфортом развалившийся в кресле напротив. Вернее, не сам «тип», а газета, которую мужчина читал.

Названия газеты Фризе не видел, но не сомневался, что это «Зюддойче цайтунг» — уж слишком характерной была ее верстка и подбор шрифтов. Но не в названии газеты было дело. Набранный аршинными буквами заголовок, словно перерубал страницу надвое:

«БОЛЬШОЙ АДРОННЫЙ КОЛЛАЙДЕР МОЖЕТ ВЫВЕСТИ В ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ МИРЫ»

Позабыв о правилах хорошего тона, Фризе подъехал на своем кресле к читающему господину. Хорошо, что колесики у кресла оказались целы и не слишком скрипели. Мысль о том, что можно просто-напросто подняться с кресла и купить газету в автомате, стоящем при входе в отель, сыщику не пришла в голову — настолько ошарашил его заголовок статьи:

«Физики Европейской организации ядерных исследований (ЦЕРН) ПРИБЛИЖАЮТСЯ К ГЛАВНОМУ ОТКРЫТИЮ XXI ВЕКА, пытаясь доказать, что параллельные вселенные — это не выдумка фантастов, а реальный факт. Работающие на Большом адронном коллайдере экспериментаторы готовы доказать это через три года».

«А-а… — разочарованно подумал Владимир. — Через три года! А другие яйцеголовые через два года обещают конец света. Правда, по календарю инков. Мы имеем все шансы отправиться в параллельные миры, не дождавшись того момента, когда ученые докажут их существование».

Он принялся читать дальше:

«Именно в 2013 году установка будет выведена на рабочий максимум. Главным и самым ожидаемым открытием этого момента станет создание модели рождения нашей Вселенной.

А другие миры, путешествия во времени и подтверждение прочих, пока кажущихся фантастикой физических теорий, по мнению ученых из альпийских лабораторий, приложатся.

В октябрьском сообщении пресс-службы ЦЕРН поясняется, что до сих пор ученые не смогли найти доказательства существования параллельных вселенных лишь потому, что другие миры “спрятаны в измерениях, куда не проникает свет. Однако воссоздание рождения Вселенной должно помочь исправить эту проблему”.

Долгое время считалось, что в квантовой теории объяснения, как устроена Вселенная, не найдется места возможности перемещения во времени. Однако еще в 1957 г. Хью Эверетт опубликовал дополненные и переработанные идеи великого физика Эрвина Шредингера, который считал, что вероятность существования параллельных миров нельзя сбрасывать с научных счетов. Его многомировая интерпретация квантовой теории произвела фурор в мире теоретической физики.

А несколько лет назад стало известно о сенсационной работе оксфордского теоретика Дэвида Дейча. Израильский физик Дейч создал математическую модель, согласно которой параллельные миры реальны.

В этих Вселенных не работают законы классической квантовой теории, передает Mignews.com…»

Точно, не работают, — усмехнулся Фризе. — Коммандер Бонд ничего мне об этом не говорил.

В этот момент газета исчезла из его поля зрения, и сыщик очутился лицом к лицу с загорелым, похудевшим, но вполне узнаваемым Ростиком:

— Володька! — радостно воскликнул сотоварищ по средиземноморскому круизу.

В этом «Володьке» сыщику почудилась очень знакомая интонация. На свете существовало всего несколько женщин и только один мужчина, которым дозволялось такое амикошонство. А интонация, прорезавшаяся неожиданно для Фризе в голосе Ростика, была присуща только одной женщине — баскетболистке Берте. Завтра утром Владимир собирался постучаться в двери ее швейцарского шале.

— Володька! А мы с Бертой решили остановиться в «Парк-отеле», чтобы утром, по холодку, умчаться на адронный! Я с ними сотрудничаю. Ну и Берта со мной… — Ростик смутился и покраснел, да так, что краска проступила сквозь загар. — Ты, наверное, не знаешь — месяц назад мы поженились. Да, старина, старая любовь. Началось еще во время нашего круиза. Извини. Я много рассказывал Берте о Тунгусском метеорите… Ну, о взрыве биослоя. Вот так! Ты же знаешь, женщины любят ушами.

«Ни хрена себе! — неспособный вымолвить ни слова, подумал Фризе. — И мне лапшу на уши вешал и Берте мозги запудрил! А она-то, неверная подруга, даже не намекнула!»

— Берта сейчас подойдет, — сообщил профессор Ростик. — Забыла в машине несессер со своими дамскими причиндалами.

Но вместо Берты к ним присоединилась Лизавета.

— Знакомьтесь, — представил их друг другу Владимир. — Мой друг сердечный Лизавета, — наклон головы в сторону Лизаветы. — Супруг знаменитой российско-швейцарской баскетболистки Берты, Ростислав… — небрежный кивок в сторону Ростика. — Прости, забыл твое отчество, — соврал Фризе. Он заметил, как отпустило напряжение Ростика. Наверное, профессор решил, что появление рядом с Владимиром красивой женщины снимает с него часть вины за «круизные» шалости.

— Здравствуйте, — поздоровалась по-русски Лизавета и протянула Ростику руку.

— Вы из России?

— Из Бельгии.

— Вот как! — восхитился профессор. — Бельгийка? Я отдыхал в вашей стране. В Остенде. Прелестная страна…

— А по мне, так не очень. Жены — толстые, мужчины скучные. Володя, я правильно высказываюсь? — Она посмотрела на Фризе с лукавой усмешкой. В глазах у нее ликующие чертики бегали.

— Твой русский с каждым днем выправляется, — похвалил ее сыщик. — Только вместо «жен», я бы употребил слово «женщины».

— У вас прекрасный русский! — продолжал восторгаться Ростик. — Можете представить, я не встретил в Остенде ни одной бельгийки, сносно говорящей по-русски.

— Так я же немка. Ваш знакомый Фризе в лихи минуты нашего сексуального общения зовет меня фашисткой. Это ведь не политкорректно?

Ростик растерянно посмотрел на Владимира и, не найдясь, что ответить, пожал плечами. Потом перевел взгляд на зеркальную стену холла.

Лизавета сделала Фризе знак глазами: по боковой лестнице, почти бегом, поднималась вверх Большая Берта. Она даже не оглянулась на троицу, стоящую посреди холла. Секунда — и она скрылась за поворотом. У сыщика екнуло сердце. Наверное, оно дало сигнал, что видит он ее в последний раз.

— Ни фига себе! — выругался сыщик. — Даже ручкой не помахала!

— Ты чего, Володя? — спросил Ростик, отвлекаясь от зеркальной стены.

— Учу Лизавету крепким русским выражениям.

— Ну… — пробормотал сбитый с толку профессор. — Мне пора бежать. Приезжайте к нам погостить. — Он сделал прощальный жест и потопал не к лифту, а к лестнице, которую так стремительно преодолела Берта. Фризе подумал, что Ростик увидел ее пробежку в зеркале.

— Мы тоже поднимемся в апартаменты, — сказала Лизавета. — Закажем туда ужин, а потом нас ждут, лихи минуты.

За те секунды, которые они провели в лифте, поднимаясь на третий этаж, Фризе не проронил ни слова. Стремительно улепетывающая по лестнице Берта разбудила в нем какие-то неясные ощущения. Для того чтобы эти ощущения обрели форму догадки, Владимиру не хватило времени: лифт потратил на подъем не больше двух секунд.

Подруга молчала, стараясь прятать лукавую улыбку. Но это плохо ей удавалось.

— Ну, бабы, ну, бабы! — с чувством выпалил сыщик, когда за ними захлопнулись двери номера. — Я могу понять ту дылду, которая неслась по лестнице, как Сидорова коза! Но ты?!

— Лучше посмотри на апартаменты, в которых мы проведем на сутки больше, чем планировали! — Лизавета взяла Владимира за плечи и развернула лицом к огромной гостиной. Фризе заметил только бескрайний лес за стеклянной стеной, слегка подсвеченный багрянцем закатившегося солнца.

— Ничего не вижу, ничего не слышу! — проворчал сыщик. — Пока не объяснишь мне, откуда знаешь про этого чертова Ростика и Берту!

— А ты скажи мне, почему назвал эту некрасивую баскетболистку Сидоровой? У нее же совсем другая фамилия!

— Некрасивую? — удивился Фризе. — Ты считаешь ее некрасивой?

— Факт.

— Вот и попалась! — засмеялся Владимир. — Она же неслась — только пятки сверкали. Значит, ты видела ее раньше!

— Я не могла вручить тебя незнакомой дедушке. Выбрала свободную минуту и съездила в Швейцарию. Присмотреть тебе шале в горах и взглянуть на женщину, имя которой ты называл в бреду, когда получил удар по дурной башке в Карлсбаде. В год нашего первого рандеву.

— Надо же! — уважительно произнес сыщик. — Все-то ты помнишь. Умная шпионка. Это ж надо! Потратить столько бензина только ради того, чтобы взглянуть на мою старую знакомую. Бензин-то, наверное, казенный? Уволят!

— Ворчишь вместо того, чтобы сильно хвалить?

Фризе вдруг осенило:

— И встречу в этой забегаловке ты подстроила?

— Я не господь бог. А в эту прибегаловку мы завернули только потому, что там можно покушать твою любимую «кабанью ляжку по-берлински».

— Ну, Лизавета! — восхитился Фризе. — Ты самая лучшая немецкая девушка на свете! Но только следует говорить: «кабанья ножка по-берлински». А ляжка — у одной моей знакомой. И очень красивая.

— У меня?

— Угу.

— И тоже самая красивая?

— И тоже самая красивая! — Владимир крепко обнял ее и стал целовать. Он даже простил ей, то, что она назвала Берту «дедушкой». Он понимал, что виной тому вовсе не слабое знание русского языка.

Лишь глубокой ночью, когда Лизавета наконец угомонилась и крепко уснула, Фризе осенило: первой исчезла с его горизонта Дюймовочка. И это совпало по времени с появлением на экране его телевизора незваных гостей бог весть из какого царства. За Дюймовочкой последовали другие…