Пираты московских морей

НА БЕРЕГУ

Фризе хотел выйти из машины и спросить у кого-нибудь из водителей, стоящих впереди автомобилей, что произошло на шоссе? Но тут заметил справа съезд с асфальта на узкий песчаный проселок, уходящий в густую дубовую рощу. Старенькая «Нива» без номеров легко спустилась с дорожной насыпи и, поднимая клубы пыли, покатила по проселку в сторону недалекой рощи.

«Взгляну? — подумал Владимир. — “Нива” жмет уверенно, значит, водитель знает дорогу. Может быть, выеду вслед за ним на бетонку?»

Он осторожно спустился на мягкий проселок. Неожиданно ему вспомнилась фраза из рекламного ролика популярной радиостанции:

«Умный, да? Проходи!»

Фризе усмехнулся: «похоже, не слишком-то я умный». Он оглянулся на шоссе: подъем на Ярославку снизу, с полевой дороги выглядел неприступным, круче не бывает. Сыщик медленно пошел вперед. Под кронами огромных дубов стало чуть-чуть прохладнее, дорога перестала пылить, на ней появился травяной покров. Поглядывая на толстые стволы дубов, Владимир порадовался: не все на мебельные фабрики свезли! Кое-что осталось.

Дубовая роща закончилась внезапно. Впереди, метрах в трехстах, виднелась речка с одиноким рыболовом на противоположном берегу. Но моста нигде не было видно. И проселок, порадовавший Фризе в дубовой роще, растворился, утонул в песке. И нигде не было видно старенькой «Нивы», на которую так надеялся Владимир.

«Ну, конечно, — с непрошеной обидой подумал Фризе. — Нашему родному вездеходу ни песок, ни болото не помеха! Спровоцировал меня, дурошлепа, и умчался по своим делам. Небось на скотный двор коровушек доить».

У мужика на противоположном берегу не было никакой удочки. Он просто сидел и смотрел на воду, любовался солнечными бликами на легкой речной ряби.

— Уважаемый… — крикнул Фризе и увидел, что мужчина на противоположном берегу его старый знакомый.

Он приветствовал сыщика ленивым взмахом руки:

— Вот и свиделись, Владимир Петрович. Явились не запылились…

— Значит, заманили?

— Да кому ты нужен, Володя! Заблудился, просто. Решил взглянуть, нельзя ли путь сократить, пробку объехать? Да у нас тут своих пробок хватает! И с переправой по-прежнему труба.

— Пьет? — непроизвольно вырвалось у Фризе.

— Пьет, сукин сын. Так что на переправу не рассчитывай.

— И в мыслях не было, — проворчал Фризе, в полной уверенности, что мужик на той стороне речки не услышит. Услышал.

— Не зарекайся, — прокомментировал он.

Здесь, у речки, слышимость была на редкость хорошей. Владимир вдруг стал различать, как под водой щелкают клешнями раки. А один из них сказал, чуть картавя:

— Какие они все смешные.

— Столько времени прошло, а вы не можете порядок навести, — сердито сказал Фризе. — Давно бы уволили пьянчужку Харона.

— Уволили. Вместо него посадили у переправы коммандера Бонда. Со всеми его нашивками. Престижно. Он же офицер флота Ее Величества.

— Классно! — восхитился Фризе, представив себе симпатягу Бонда, гребущего на утлом челне через Лету.

— Классно! — с осуждением передразнил собеседник. — У меня даже нет желания уши тебе надрать. Харон же мужчина с именем. Его повысили, а от дурных привычек он не избавился: обложил коммандера питейным налогом. Боюсь, не запил бы теперь и наш шотландский герой. Коррупция! Да чего это я перед тобой распинаюсь? У нас… У вас… Тьфу! Запутался. Рассказывал тут один новый член профсоюза, что за вид из окна собственной квартиры, Главе администрации надо взятку давать.

— Ну, уж это вы хватили, уважаемый. До такой дури начальство еще не додумалось.

— Володенька, — внезапно льстивым голосом произнес мужчина, коротающий одиночество на бескрайнем пляже, — у тебя кусочка черного хлеба в кармане не найдется? Или хоть корочки?

Сыщик даже не удивился такому вопросу. Года полтора тому назад Дюймовочка сушила крошечные кубики круглого черного хлеба и употребляла вместо леденцов. Считала, что от леденцов она толстеет. Фризе тоже пристрастился к сухарикам и носил их в кармане пиджака. Дюймовочка давно «сделала ему ручкой», пиджак, в котором он носил сухарики, помогающие, как он считал, сосредоточиться, пылился невостребованным в шкафу. Но сейчас Владимир машинально сунул руку в пустой карман. И тут же выдернул:

— Да, зачем вам черный хлебушко? Вы же сами себя называли фантомом! Бесплотным духом!

— Ну… — смутился мужик. — Интересно посмотреть.

Их глаза встретились. Сыщик понял, что здесь он больше никому не интересен. Сделал дело — гуляй смело. Фризе охватило радостное предчувствие того, что теперь никакие потусторонние силы — даже с помощью Большого адронного коллайдера — не будут беспокоить его ни днем ни ночью и ставить фантастические задачи. Но к радости примешивалось и легкое чувство сожаления. Как будто тебя вычеркнули из списка имеющих допуск к чему-то очень важному.

Фризе вдруг рассердился — они уже несколько минут занимаются пустой болтологией, а о ГЛАВНОМ собеседник даже не обмолвился! Не только не сказал спасибо, но даже не намекнул о результатах его стараний!

— А почему это вы ни гугу о Гарденском? Так боялись, что плохой парень, которого он сыграет, попадет в ваше уважаемое общество, в ваш «профсоюз», и будет строить там бяки-закаяки? Почему же теперь молчите в тряпочку? Я что, зря старался?

— Не очень-то ты и старался, — усмехнулся собеседник. — Все у тебя как-то само собой сложилось. Помнишь Соллогуба: «Русские не делают, с ними все само делается?»

— Стыдно!

— Ну, спас ты «банкетоход» с банкирами, признаю. Да ведь они все первой статьи коррупционеры! А героя-любовника убили. Он нам теперь по всем статьям не нужен: ни живой, ни мертвый. Из-за полного отсутствия ауры. Одно слово — жмурик.

— Жмурик! Из-за отсутствия ауры! Надо же! Как все просто! — заорал Фризе. — Да вы мне жизнь испортили, подглядывая из ящика, да вешая лапшу на уши. Большой адронный коллайдер, параллельные миры! Скоморохи! Устроили розыгрыш! От меня все девушки ушли! Ваши проделки?

Собеседник показал указательным пальцем вверх. В небо или что там у них голубело вместо неба? А потом прижал этот палец к губам.

— Не так громко, Володя, не так громко. У нас тут свои трудности. Вселенского масштаба.

— А наследство? Заводы, газеты, пароходы? Публичные дома? Миллиард в евро? Или это не мое наследство? Коммандера Бонда? Сволочи, все сволочи! Если б я хотел…

— Ну что тебе это наследство? Не надо быть жадным! Было — и нет! Знаешь: вкушая вкусив мало меда и се Аз, умираю. Так, кажется? Или много меда? Не помню.

А на реке, как по заказу, из зарослей тростника вдруг выплыл утлый челн. Коммандер Бонд старательно греб к месту, где пререкались Фризе и давешний телевизионный гость. Наверное, на такой тихой речке, как Лета, по регламенту не полагалось громко выражать свои чувства.

Коммандер в своей парадной форме выглядел безукоризненно. Картину нарушала только труба, наподобие клаксона от старинного «роллс-ройса», которую Джеймс Бонд сжимал в зубах, как пенковую трубку. Время от времени он надувал щеки и дудел. Наверное, призывал к тишине и спокойствию. Вот только Фризе не мог никак определить, на кого похож сегодня коммандер: на Броснона или на Тимати Далтона?

— Да пошли вы со своими трудностями! — без всякого пиетета к почитаемым артистам выругался сыщик.

Он быстро разделся.

— Ну, я вам покажу! Я так не оставлю! Вам рай адом покажется! Никакой Данте слов для вас не найдет. Профсоюз усопших актеришек! Тоже мне, жмурики!

Тут он, конечно, погорячился. И Броснон, и Далтон спокойно здравствовали.

Потом Фризе вошел в реку — дно было вязкое, прилипчивое — и поплыл к другому берегу.

А Бонд продолжал упрямо дудеть, призывая его остановиться, и Фризе подумал: «Ну что за дела! Как маленький мальчик, получивший в подарок игрушку!»

— Володя, Володя, — крикнул человек на противоположном берегу, — я пошутил! Твои, твои пароходы! И эти самые, забыл, черт, название… Газеты! Твои газеты! И все остальное твое! Тугрики твои! Твои…

Но Фризе ничего не слышал — вода вокруг бурлила, плескалась.

Толстяк сокрушенно развел руками и пропал.

Навсегда?