Пираты московских морей

ДВА МИРА, ДВЕ СИСТЕМЫ

— Все меня слышат? — обратился к массовке Забирухин, восседавший в своем любимом стареньком кресле. Кресло стояло, как на постаменте, на крышке грузового люка.

— Слышим! — отозвались несколько ленивых голосов из пестрой толпы, живописно расположившейся на палубе. Кто-то из актеров сидел прямо на палубе, которую матросы весь день драили с воском до блеска, некоторые сидели на массивных дубовых стульях, принесенных из банкетного зала. Прикид на всех был очень модный, но разношерстный: ведь предстояли съемки богатой корпоративной танцульки, а не гламурного бала, на который фейс-контроль допускал бы женщин только в бальных платьях, а мужчин во фраках.

Тем не менее режиссер огорченно подумал: «Помнут они свои дорогие шмотки и будут выглядеть, как толпа бомжей!»

— Что б ни одну складку на одежде не замяли! — сердито предупредил он массовочный бомонд. — Выгоню, будете до берега вплавь добираться!

— Семен Семеныч! Туман же! — возразил стоявший чуть поодаль, словно подчеркивая свое «звездное» реноме, красавчик Гарденский. — Я вас в десяти шагах еле различаю. Какие уж тут складки на штанах.

— А я тебя, Влад, насквозь вижу! Когда все юпитеры включат, пятна от мороженого на твоих кашемировых брюцах ни один туман не скроет!

Все засмеялись.

— Какие… — Гарденский сердито взмахнул рукой и крепко выругался. Но вполголоса. Так, чтобы Забирухин не услышал.

«Умничка! Сердись, копи злобу! Ты мне такой и нужен — с раздутыми ноздрями. Скоро твой выход. Отомстишь бомонду за их обидные смехуечки, когда корабль на абордаж брать будешь. Хорошо бы тебя еще и волной окатило на катере!» — с удовлетворением подумал Семен Семенович. Он был хорошим психологом и всегда ненавязчиво, исподволь доводил актеров перед съемками до нужных кондиций. Поэтому они всегда выглядели в его фильмах не манекенами, а живыми людьми. Забирухин умел безошибочно подбирать актеров. Он не проводил никаких кастингов — ненавидел это слово. Он постоянно варился в киношном «бульоне» и постоянно присматривался к актерской братии, внимательно изучал характеры своих будущих «фигурантов». А иногда даже разыгрывал «нечаянные» сценки с участием ничего не подозревающих актеров, чтобы оценить их эмоциональный потенциал в различной обстановке.

Поэтому, когда наступал «момент истины», Забирухин просто называл своим помощникам имена артистов, которых следовало пригласить на новую картину. И никогда не ошибался.

Но сегодня одна из актрис вызывала у Семена Семеновича сильное беспокойство. Ксения Неквас впервые участвовала в съемках. Забирухин не смог устоять перед просьбой ее супруга, олигарха Петра Некваса, а теперь и щедрого спонсора блокбастера, включить Ксению в состав актерской группы.

Конечно, у фильма был и другой спонсор, миллиардер Фризе, но кто же знал, что Владимир Петрович так легко откажется от своего странного требования, не давать Владику Гарденскому роль отморозка — предводителя банды налетчиков, и согласится продолжить спонсирование картины?!

Фризе был более симпатичен Забирухину, чем новый спонсор, и Семен Семенович, мучаясь угрызениями совести, собирался вернуть ему полученные средства. Помучился, помучился, а потом решил: зачем же добровольно отказываться от денег, которые сами плывут тебе в руки? Теперь он «включал» все свое обаяние, чтобы потрафить обоим спонсорам. Ведь давно известно, что ласковый теленок, двух маток сосет.

— Гарденский, сверим часы! — громко, чтобы настроить на рабочий лад всех участников съемки, сказал режиссер. — На моих — девятнадцать сорок одна!

— Мой хронометр на три секунды опаздывает, — отозвался артист.

«Не может без выпендрежа! — сердито подумал Забирухин. Ему показалось, что Владислав даже не взглянул на свои часы. Он не смог удержаться от своей любимой присказки: — Глуп, как Берковы штаны!»

— Пираты — на катер. Появляетесь на палубе с левого борта.

Но так как знаменитое режиссерское кресло стояло спинкой к носу теплохода, Забирухин царственным плавным взмахом руки показал на правый борт. Маленький, круглый как шар, пассажирский помощник с неприличной фамилией Жулья, стоявший за спиной режиссера, что-то прошептал ему прямо в ухо.

Семен Семенович не спеша достал из кармана платок, протер ухо и только после этого исправил свою оплошность:

— Левый борт, оказывается, называется у нас сегодня правым.

— Чтобы вы, ребятки, ненароком не залетели на другой теплоход, вахтенный повесил над трапом зеленый фонарь, — сделал уточнение пассажирский помощник.

— Поняли, ребятки? — крикнул режиссер, ернически спедалировав на «ребятках». Все засмеялись.

Гарденский, начавший уже спускаться по трапу на катер, молча показал опущенным большим пальцем ладони на нужный лево-правый борт. Режиссер так же молча кивнул в ответ, оценив тактичность Владика.

Только Фризе, наблюдавший за мизансценой с высоты капитанского мостика, придал нечаянному жесту актера особый, символический смысл:

— На Колизее римляне таким жестом приговаривали гладиаторов к смерти, — сказал он капитану, стоявшему рядом.

— Уж не нашего ли «Луначарского» он приговорил? — благодушно усмехнулся капитан Тучков.

— Этот принц-злодей себя еще покажет, — задумчиво пробормотал сыщик. — Я бы на вашем месте поостерегся. Погодка-то в самый раз для натуральных триллеров.

— Я еще утром заметил, что вы, Владимир Петрович не в духе, — засмеялся капитан. — Неужели предчувствовали, что к вечеру туман нас накроет?

— Запах серы мне померещился, Владимир Макарыч. Запах обыкновенной серы.

— Скорее всего, какой-нибудь буксиришко с наветренной стороны прошлепал. Наша машина на качественной солярке работает.

В голосе капитана чувствовались обиженные нотки.

— Может, и буксиришко надымил, — весело согласился Фризе. У него внезапно — словно свалилось ниоткуда — появилось предчувствие, что этот плотный туман вовсе и не вторжение холодных масс воздуха на разогретые солнцем территории, как любят объяснять синоптики. Не какие-нибудь там конверсии или инверсии воздушных масс! Какой-то там, наверху, готовили оглушительный сюрприз, а потому загодя напустили туману. Преподнесут свой сюрприз — и концы в воду! А потом на туман все спишется.

Ну не Петя же Неквас, главный подозреваемый сыщика Фризе, забелил так плотно все Подмосковье и Московское море, в частности? В это Владимир Петрович, поднакопивший сомнительный опыт общения с потусторонними силами, поверить не мог. Не тот человек был Неквас, мелковат для таких масштабных свершений.

— Что будет, что будет! — невольно вырвалось у Фризе.

— А что будет, тезка? — встревоженный интонацией, с которой высказался сыщик, спросил капитан.

— Мало не будет! — пообещал Владимир.