Римская Республика. Рассказы о повседневной жизни

2

Знатный египтянин, личный друг и секретарь царя Птолемея XIII, окончил наконец свою речь, в которой он горячо просил Рабирия оказать царю поддержку и помочь ему вернуть трон.

Рабирий упорно молчал, и в его комнате, роскошно убранной, водворилась тишина.

Наконец Рабирий сказал: «Дела Египта идут все хуже и хуже. Сегодня я даже слышал на форуме, что следует наконец дать ход завещанию покойного египетского царя, в котором Египет подарен Риму, и присоединить его к Римскому государству».

– Но ведь нет такого завещания, Рабирий! А если оно существует, оно подложно!..

Рабирий холодно посмотрел на египтянина: «Но Цезарь, бывший консул и любимец народа, – внушительно произнес он, – Юлий Цезарь готов верить, что оно настоящее; чтобы отвлечь его мысли от египетских дел, царь Птолемей XIII вручил ему несколько лет тому назад 6 тысяч талантов, предназначенных для него и двух других влиятельных людей в Риме – Помпея и Красса».

Сказав это, Рабирий нахмурился. Большую часть этих денег царь занял у Рабирия и теперь не мог отдать долга. Нельзя было медлить больше, Птолемею нужно было во что бы то ни стало вернуть Египет, ведь Рабирий вовсе не имел желания потерять такие огромные деньги. Но, пользуясь бедственным положением царя, Рабирий стремился еще захватить в свои руки заведование всеми денежными делами Египта, и чтоб добиться этого, он притворялся теперь вполне равнодушным к дальнейшей судьбе Птоломея.

– И так время идет, – продолжал Рабирий. – Когда два года тому назад царь Птолемей XIII прибыл в Рим просить о заступничестве, я горячо откликнулся. Я дал ему взаймы денег, чтобы он мог склонить сенат на свою сторону. Затем я убедил царя уехать в Эфес и там ждать развязки. Но теперь, говоря откровенно, я охладел. Я дал так много, терплю такие убытки… Чего же вам больше, теперь вопрос об Египте, очевидно, приходит к концу. Римляне долго не знали, как быть с Египтом, и решили спросить совета у священных книг Сивиллы. И вот их ответ: «Царя Птолемея надо восстановить на троне, но только… не прибегая к военной силе…»

Он взглянул на побледневшее лицо своего собеседника, который раздраженно воскликнул: «Но разве возможно не прибегать к помощи войска! Эти беспокойные жители египетской столицы Александрии вечно волнуются, разве они захотят подчиниться добровольно?»

Рабирий продолжал равнодушным голосом: «Отчего же? Уважение к Риму так велико! Просите великого Помпея поехать в Египет вместе с царем Птолемеем в сопровождении двух ликторов или же обратитесь к каким-нибудь уважаемым сенаторам, быть может, они согласятся сопровождать царя при въезде его в Александрию».

И, не давая взволнованному секретарю Птолемея возразить, угадывая, что он хочет сказать, Рабирий продолжал: «Нет, нет!.. Что касается меня, то я только коммерсант! Друзья и так упрекают меня, что я слишком увлекаюсь делами иностранных царей. Я вам ничем не могу быть полезен».

– Рабирий! А твои деньги, твое золото – разве это не сила?

– И золотые копи истощаются, – холодно и упрямо отвечал Рабирий.

Наступило неловкое молчание.

– Твое состояние не пошатнется, – сказал, наконец, друг Птолемея. – Мой царь тебе так доверяет, что желал бы поручить тебе наблюдение за правильным поступлением всех налогов Египта. Рабирий, он желал бы тебя назначить министром финансов.

Рабирий был втайне доволен, но продолжал равнодушно молчать. Не отвечая согласием, он нашел все-таки своевременным показать, что готов заинтересоваться будущим Египта, и стал осторожно намечать образ действий.

– Я бы все-таки посоветовал царю Птоломею обратиться к проконсулу Сирии Габинию, – сказал Рабирий. – У него довольно большое войско, и сам он человек ловкий и жадный. Если ему пообещать 10 тысяч талантов, он двинется в Египет со своим войском и сломит его упорство… Не трудись возражать, я предвижу все, что ты скажешь. Ты воображаешь, что Габиний не решится на это. Римское правительство запретило своим полководцам вмешиваться, не имея его разрешения, в дела союзных царей. А здесь к тому же против военного вмешательства высказались сами боги. Идти войной значит оскорбить священную волю богов. Но 10 тысяч талантов! Ради них можно рискнуть… Тем более что я бы мог повлиять на Помпея… Кстати, ведь царь Птолемей и ему много должен?.. Не делай жеста стеснения!.. Конечно, Помпей человек осторожный, бережет свое доброе имя и не захочет путаться в такое дело!.. Но, если я его попрошу, он напишет несколько сочувственных слов царю Птолемею, очень и очень благожелательных. Птолемей покажет это письмо Габинию, а Габиний, человек умный, прочтет между строк, что Помпею будет приятно, если царю Египта будет оказана услуга, и что в случае негодования Рима Помпей употребит свое влияние, чтоб замять дело… Знаешь ли, когда обещано 10 тысяч талантов!..»

Рабирий умолк. Молчал и секретарь Птолемея. Он ненавидел Рабирия и восхищался им. Для него Рабирий был олицетворением могущества и силы денег. Этот миллионер-откупщик располагал судьбами союзных царей, помыкал Римом, сенатом, высшими должностными лицами и из своей конторы, силой золота, управлял всем государством.

– Впрочем, если я захочу… – самоуверенно начал он.

– Если ты захочешь, – подхватил друг царя, – Птолемей будет в Египте! – И после недолгой паузы прибавил: – Ты, Рабирий, ты можешь все…