Топить печаль в бушующем пламени

Глава 48

Пока Сюань Цзи размышлял о дьяволе, он еще не знал, что тот стремился разорить могилу его предков.

Пока Сюань Цзи размышлял о дьяволе, он еще не знал, что тот стремился разорить могилу его предков.

Шэн Линъюань не собирался покупать билеты. Минуя контролера, он с важным видом прошествовал на станцию. Но контролер как будто никого и не заметил. Он тут же потянулся к шедшим позади пассажирам.

В то же самое время Сяо Чжэн тайно приказал закрыть все филиалы, включая штаб-квартиру в Юнъани, заявив, что до тех пор, «пока они не выяснят, насколько заразен этот вирус», никому не разрешено входить или выходить из здания.

Все впавшие в кому сотрудники были помещены в карантин. Те, кто понятия не имел, что произошло, всерьез опасались, что их отравили. Однако люди, обладавшие чуть более острым чутьем, вскоре начали подозревать, что за всем этим кроется какая-то тайна.

По всей стране, словно ураган, пронеслась волна обысков.

Как только золотой ворон1 скрылся за горизонтом, на краю сельской местности, более чем в ста километрах от Дунчуаня, в стоявшем на отшибе захолустном домишке раздался грохот. Проведя в массиве пространственного переноса восемь долгих часов, господин Нянь, наконец, сумел вырваться. Из последних сил он поднял руку, прижал ладонь к нагрудному карману рубашки и рухнул на пол.

1 金乌 (jīnwū) — поэт. солнце (букв. золотой ворон).

Неизвестно, сколько времени прошло, прежде чем господин Нянь успокоился, перевел дух и дрожащими руками вытащил из кармана осколок металла.

Золотые лучи закатного солнца лились в окно, мягко очерчивая металлические края. Сияние отражалось в глубоких, похожих на колодец, зрачках мужчины, и в его холодных глазах на мгновение появилась рябь.

Убедившись, что осколок в порядке, он тут же повесил его на шею, поближе к телу. Ободренный коснувшимся кожи холодком, мужчина встал и в некотором замешательстве побрел на кухню. Там он нашел банку энергетического напитка и шоколад.

Восстановив силы, господин Нянь задернул занавески, надел перчатки и достал маленькую керамическую шкатулку, которую принес с черного рынка. Убедившись, что шкатулка хорошо запечатана, он достал свой мобильный телефон и набрал сообщение: «Я приеду завтра».

Как только сообщение было отправлено, он услышал легкий щелчок. Опустив глаза, господин Нянь обнаружил, что медный компас на задней крышке его часов внезапно треснул. На изначально простом и изысканном циферблате тут же проступили следы времени. Даже невооруженным глазом можно было увидеть, как расползается ржавчина. В мгновение ока она пожрала небесные стволы, разъела земные ветви2, и компас превратился в бесполезный мусор.

2 天干地支 (tiāngān dìzhī) — китайская система циклического летоисчисления; сочетание знаков десятеричного и двенадцатеричного циклов в китайском времяисчислении; букв. «небесные стволы и земные ветви».

Никто не знал, сколько на самом деле лет было этому компасу. Старинный прибор был крайне чувствителен к проявлениям особой энергии и куда точнее, чем современные механизмы. Он с легкостью проникал даже сквозь барьеры класса духовной энергии. Говорят, этот компас достался ему от предков и что его история насчитывала тысячи лет. Как он мог просто взять и внезапно сломаться? Господин Нянь нахмурился, достал сигарету и закурил, размышляя об ужасной тени.

У господина Няня не было недостатка в опыте, но это впервые, когда он столкнулся с таким пугающим существом. Он даже не видел лица этого создания. Но достаточно было лишь вспомнить его глубокий голос, как холод пробирал его до костей.

Если бы не молния, ничто не помешало бы его противнику голыми руками разорвать круг массива пространственного переноса. Кем был этот человек?

Загадочный мастер, завербованный Управлением? Или какое-то иное существо?

Дым поднимался к небу, а солнце плавно ползло за горизонт.

В мире, вот уже три тысячи лет известном как «человеческий», наступила ночь.

Когда поезд из Дунчуаня в Шучжун остановился в Чиюань, было уже три часа ночи. Это было самое тихое время суток. Большинство людей уже спали, а остальные, страдавшие бессонницей, просто смотрели на проносившиеся за окном огни. Никто не пытался поговорить друг с другом. В поезде, казалось, ехали одни куклы.

С протяжным гудком состав въехал на станцию, и в густом тумане замаячил свет указателя. Проводница сонно потерла глаза и крикнула:

— Чиюань, стоянка две минуты...

Мимо нее, к выходу из вагона, прошел длинноволосый мужчина.

— Благодарю.

— Не стоит, — зевая, пробормотала проводница. Вдруг, будто опомнившись, женщина широко распахнула глаза и замерла с открытым ртом. Она тут же проснулась. В руках у мужчины не было никакого багажа, более того, он вышел из вагона-ресторана.

Но вагон-ресторан был закрыт. Она только что осматривала его, и внутри никого не было!

Проводница удивленно моргнула, словно увидела привидение, и вновь посмотрела на перрон. Туман становился все гуще и гуще, свет фонарей почти не проникал сквозь него. Луна и звезды висели в небе тусклыми точками. На станцию выбрались несколько пассажиров, и устало побрели по платформе.

Кем был этот странный длинноволосый мужчина?

Шэн Линъюаню показалось, что быстрый и устойчивый поезд будет куда лучше, чем летящая по небу «железная птица». Путешествие выдалось довольно приятным. Всего за одну ночь он добрался до Большого каньона Чиюань.

На дне долины, дух меча Дао И доживал свою долгую, похожую на ночной кошмар, жизнь. Разумеется, ему не требовался сон.

Каждую ночь, успокоив других духов, он шел к алтарю и сидел там в одиночестве. Алтарь стоял довольно высоко, в том месте, где первые лучи утреннего солнца касались земли.

Говорят, что став достаточно старыми, люди продолжали влачить свое жалкое существования, измеряя дни приемами пищи. После завтрака они считали время до обеда. После обеда отправлялись дремать, чтобы потом проснуться в полной растерянности. Осознав, что они все еще живы, старики объединялись с другими людьми и, следуя устоявшемуся ритуалу, садились ужинать. Когда ужин заканчивался, заканчивался и день. Такая жизнь была похожа на прицепленный к собольей шубе собачий хвост.3

3 Фраза ссылается на идиому 狗尾续貂 (gǒu wěi xù diāo) – прицеплять к соболю собачий хвост. Её смысл заключается в том, что некто присоединяет плохое к хорошему, возводит недостойных в высокое положение. Это выражение родилось во времена правления Сыма Луня, узурпатора трона империи Цзинь. Придя к власти, он не скупился на высокие должности и титулы для своих родственников и всей своей свиты. Новоиспеченные дворяне украшали свои головные уборы соболиными хвостами, но, поскольку титул обрели слишком многие, соболиных хвостов на всех стало не хватать, и многие были вынуждены довольствоваться собачьими.

Дни Дао И были еще более однообразными, чем у стариков. Он не мог есть, потому измерял время в закатах и рассветах. Каждый рассвет был подобен маленькой «лотерее». Едва завидев солнечный свет, он с радостью спешил «вознаградить» себя. Он отправлялся к реке, находил в ней самый красивый камень и относил его в сад неподалеку от старой гробницы. Вот уже более десяти лет он украшал этот сад камнями. Затем Дао И сбрасывал их обратно в реку, и, повинуясь своим собственным правилам, собирал вновь, день за днем, неделя за неделей.

Однако в этот день, когда он смотрел на восток и ждал рассвета, Большой каньон Чиюань внезапно содрогнулся. Дао И подумал, что это вернулся Сюань Цзи. Он удивленно приоткрыл рот, и на его лице появилась уродливая улыбка.

— Хранитель огня…

Но в следующее же мгновение улыбка его погасла. Нет, это был не Хранитель огня.

Дрожь, прокатившаяся по долине, становилась все сильнее и сильнее. Все вокруг утонуло в черном тумане. Духи были ошеломлены. Они выходили из темноты и собирались вместе.

Словно почувствовав вторжение, печать Чиюань зажужжала и ожила. От алтаря и до самых гор поползли бесчисленные горящие надписи, и вся долина вспыхнула, будто охваченная огнем.

Невидимая граница пала, и духи застыли в немом крике. Дао И был потрясен, обнаружив, что пятая каменная стела треснула!

Но ему некогда было думать об этом. Он повернулся и прыгнул к алтарю, в центре которого находился магический массив, созданный для того, чтобы посылать сны Хранителю огня.

Однако, когда заклинание было активировано лишь на половину, Дао И внезапно замер. Густой туман просочился сквозь печать и окружил его.

Дао И поспешно съежился, но тут же наткнулся на чью-то бледную руку. Рука появилась из темноты и бесстрастно схватила его за шею.

— Хм? — ощупав костлявую шею старика, гость сразу же отбросил его прочь. — Просто мусор… ты дух меча?

Дао И задрожал. Его клинок внезапно вылетел из гробницы, но так и не осмелился приблизиться к незнакомцу.

Схвативший его человек вышел из тумана, и свет упал на его лицо. Его длинные волосы были черными, как ночь, а лицо невероятно бледным. Это была не глянцевая белизна фарфора и нефрита, это была белизна инея и снега. От гостя веяло пронизывающим холодом, а его глаза были глубокими, как бездна.

Дао И подумал, что он, вероятно, когда-то знал этого человека. В противном случае, почему, от одного лишь дыхания незваного гостя все его тело содрогалось, и подкашивались колени?

Но после стольких прожитых лет его память разрушилась. Он не помнил даже о том, кем сам когда-то был.

Гостем, ворвавшийся среди ночи в Чиюань, был не кто иной, как Шэн Линъюань. Едва ступив в долину, он увидел, что это место было наполнено лишь бесполезным ржавым барахлом. Шэн Линъюань не знал, смеяться ему или плакать. Другие люди держали кошек и собак, а маленький, охранявший огонь демон, вероятно, страдал от одиночества. Неизвестно зачем и неизвестно где он нашел столько сломанного оружия, но в итоге, в качестве домашних животных он завел кучку старых духов. Какое странное хобби…

— Не двигайся. — Шэн Линъюань вскинул руку, черный туман окутал клинок Дао И и потащил его вперед. Сжав пальцами старую рукоять, гость небрежно взмахнул мечом. — Клинок поврежден, от этого дух страдает в десять раз сильнее. Почему ты не хочешь предать свое тело земле?

Духи Чиюань не могли пробиться к алтарю, но большинство из них не забыли о храбрости, они раз за разом продолжали пытаться, силясь добраться до незваного гостя. Дао И собрал последние силы и невероятным усилием вырвался из чужой хватки.

Голос Шэн Линъюаня звучал мягко, как шепот возлюбленного.

— Я могу помочь тебе, тебе больше не будет больно, хочешь?

На бескожем лице Дао И проступили синие вены, его клинок дрожал, охваченный черным туманом. На мгновение он вырвался из своих оков и ударил Шэн Линъюаня по руке. Однако, на расстоянии в полцуня от запястья молодого человека клинок замер, не в силах больше сдвинуться с места.

— Если твое сломанное лезвие коснется меня, ты тут же окажешься в земле, — Шэн Линъюань махнул рукой. Дух меча ощутил небывалую легкость, его тело покинуло алтарь и вместе со сломанным мечом поплыло по воздуху. Холодный ветер ударил ему в грудь. Дао И опустился на землю, рухнул на колени и закашлялся.