Топить печаль в бушующем пламени

Глава 120

Жена и дети… четыре поколения, в довольстве и благополучии живущие под одной крышей.

В маленьком чайном домике на вершине холма было очень тихо. Все окружавшие его растения исчезли, а спящие под землей насекомые еще не успели пробудиться ото сна, ожидая дуновения весеннего ветра. Даже привыкшие к морозу птицы, похоже, знали про это подозрительное место и, во избежание, облетали домик стороной. Этим суровым зимним утром лишь редкие предрассветные лучи проникали сквозь двери и окна из искусственного бамбука и падали на Шэн Линъюаня. Каждое его движение, каждый жест выделялись танцем теней и света, а его длинные ресницы, словно птичьи крылья, заслоняли половину лица.

— Я... у меня правда не было выбора, — казалось, вместе с выдохом Сюань Цзи растерял все свое красноречие. Если изначально он рвался высказать Его Величеству все, что накипело, то теперь в горле стоял ком, мешавший ему связно говорить.

Шэн Линъюань спокойно посмотрел на их переплетенные пальцы и глухо хмыкнул:

— Я так и подумал. Похоже, в «тайне русалочьего народа» описывалась лишь одна связующая техника. Но почему она односторонняя?

Сюань Цзи нечего было на это ответить.

В детстве он слыл тем еще лентяем. Три тысячи лет он оставался на второй год, но так и не смог изменить количество экзаменационных вопросов! Время идет, люди меняются, так почему бы не посмотреть на мир другими глазами и, наконец, избавиться от устаревших стереотипов?

Шэн Линъюань рассмеялся.

Услышав это, Сюань Цзи остолбенел. Как давно он не слышал его смеха? Он чувствовал себя счастливчиком, которому в лоб угодила падающая звезда1. Но несколько секунд путаницы, наконец, закончились, и Сюань Цзи понял, что Шэн Линъюань попросту дразнил его.

1 流星 (liúxīng) — дословно падающая звезда. Кроме этого, люсин — древнее оружие в виде цепи с железными гирями на одном или двух концах.

Брошенная для разогрева шутка показалась юноше крайне обидной, и в глубине его зрачков вспыхнули искры.

— После смерти Дань Ли никто в мире не смел мной командовать. Ты — первый, кто это сделал, — Шэн Линъюань говорил медленно и спокойно. Слушая его, Сюань Цзи никак не мог понять, веселится он или наоборот злится? — Ты не только своевольничал, но и посмел обмануть меня. Похоже, ты не понимаешь всю опасность Чиюань. Забыл, что печать из костей Чжу-Цюэ вот-вот разрушится?

— Я… — начал было Сюань Цзи.

— Доктору Вану далеко за двести и этот старик до сих пор считает себя молодым. А тебе больше трех тысяч лет, ты не настолько «молод», чтобы не знать о значимости некоторых вещей. Если что-то случится в Чиюань, мне вновь придется смотреть на то, как ты разбиваешься вдребезги, чтобы потом обнаружить себя в полном неведении? — произнес Шэн Линъюань.

Сюань Цзи нервничал. На тыльной стороне его ладоней вздулись синие вены. Казалось, еще чуть-чуть, и они вырвутся наружу, разорвав кожу.

— Ты винишь меня в том, что я снова и снова отталкиваю тебя? Ты чувствуешь себя несчастным и поэтому хочешь мне отомстить? — тихо вздохнул Шэн Линъюань.

И не дожидаясь ответа от побледневшего Сюань Цзи, он мягко махнул рукой.

— Я не хотел злиться на тебя… но я слышал, о чем вы с директором говорили. Если бы мы поменялись местами, я, наверное...

Шэн Линъюань замолчал и слегка прикрыл глаза, пряча колышущуюся в глубине зрачков темноту. Он — демон, победивший в тысяче битв. Он попрал узы учителя и ученика, бросил вызов законам небес. Он безрассуден и беспринципен. И, в отличие от духа меча, у него не настолько покладистый характер. Он никогда не питал бесполезных иллюзий и не собирался тратить годы на то, чтобы заниматься бережным совершенствованием в попытках вернуть мертвого к жизни.

— Похоже, я так сильно тебя берег, что самолично разорвал на куски и съел, — улыбнулся Шэн Линъюань.

Услышав его слова, Сюань Цзи сжался в комок.

— Ваше Величество, проявите милосердие. Не говорите так.

Шэн Линъюань запустил руку в волосы, пропуская сквозь пальцы тысячи шелковых нитей. Сидевший рядом с ним Сюань Цзи застыл. Кровь прилила к лицу, и его щеки заалели. Шэн Линъюань поднял глаза, понял, что произошло и поспешно закрыл рот. Забыв о долгих разговорах, он медленно склонил голову и невесомо коснулся губ Сюань Цзи. Почувствовав на коже сбившееся дыхание собеседника, Его Величество молча улыбнулся, намеренно затягивая поцелуй и изводя им человека напротив.

Документы, что держал в руках Сюань Цзи, посыпались на пол чайного домика. Все его внимание теперь было приковано к волосам и губам Шэн Линъюаня. В какой-то момент Сюань Цзи оказался парализован и едва не свалился с бамбукового табурета, но Шэн Линъюань притянул его обратно к себе.

Эта «маленькая шалость» заставила Сюань Цзи чувствовать себя как во сне. Сердце забилось чаще, и он растерянно подумал: «Почему у него так хорошо получается?»

У него, у Его Величества, представителя древнего консервативного общества, привыкшего отрицать существование пяти чувств?

Все, что творилось у Сюань Цзи в голове, отражалось на его лице. Шэн Линъюань быстро понял, о чем он думает, и с улыбкой отвесил юноше легкую затрещину.

Сказать по правде, ни тогда, ни сейчас, его нельзя было назвать консервативным. Старые порядки рухнули во время войны, это случилось задолго до того, как Его Величество успел повзрослеть, а новые обряды и правила еще не вошли в обиход. Для кого-то такая жизнь казалась невыносимой, а кто-то, напротив, вел себя слишком безрассудно. И люди, и демоны жили в суматохе затянувшегося судного дня, и, как правило, не слишком серьезно подходили к решению некоторых вопросов. Многие, наплевав на законы, наслаждались дикостью, вседозволенностью и бесконтрольным влечением к женщинам. Все это привело общество к духовному упадку. Лишь много лет спустя после того, как Шэн Линъюань пришел к власти, и ситуация в стране стабилизировалась, он ввел целый ряд запретов, направленных на сохранения общественного порядка.

У Дань Ли не было понятия «не годится для детей». Будучи подростком, Его Величество познал и «ненасытность» и «желание»... Но все это происходило лишь тогда, когда Сяо Цзи спал, отрезанный от чувств Шэн Линъюаня. Он не мог позволить маленькому духу меча узнать о том, в чем тот не нуждался. Похоже, они единогласно решили, что, когда поздно созревший дух Чжу-Цюэ сможет самостоятельно путешествовать по миру, его встретит эпоха мира и чистоты.

— В своих снах я часто поступал опрометчиво. Прости меня.

Сюань Цзи ошеломленно молчал.

Как мог этот человек, глядя ему в глаза, сказать подобную чушь? Если бы он не проник в «сон» Шэн Линъюаня, он бы никогда не поверил сладким речам этого умаодана2!

2 五毛党 (wǔmáodǎng) —50-центовая партия (неофициальное название китайских проправительственных блогеров и участников интернет-форумов, высказывающих положительное мнение о правительстве КНР, Коммунистической партии Китая и проводимой государственной политике).

— В моих кошмарах, — улыбнулся Шэн Линъюань, — порожденных «заклинанием ужаса». Там не было никого. Только ты.

Но сны, вызванные «заклинанием ужаса», были скорее трагичными. Сначала они были сладкие, а потом горькие, и никогда не заканчивались хорошо. Каждый день у него болела душа. Его Величество напоминал человека, утолявшего жажду отравленным вином. Но даже в этих жутких видениях Сюань Цзи появлялся все реже и реже, пока не превратился в размытый силуэт.

В последние годы пять чувств и семь желаний оставили его, и теплившийся в душе интерес к жизни окончательно угас. Шэн Линъюань не помнил, почему он так тянулся к страху. Это напоминало зависимость. Если хоть на одну ночь он не зажигал благовония, приступы головной боли становились такими сильными, что без труда затмили бы боль от темного жертвоприношения.

Сюань Цзи в растерянности смотрел на Шэн Линъюаня. Наконец он не выдержал и прошептал:

— Я... Лишь несколько лет спустя, когда пламя Чиюань, наконец, погасло, я смог ненадолго выйти в мир. Первое, что я сделал после того, как покинул каньон, ограбил императорскую библиотеку, принадлежавшую твоему племяннику. Сдается мне, Дань Ли все просчитал. А раз он мог предсказать что угодно, может, он оставил что-то и для меня? Но ворвавшись в библиотеку я нашел лишь Альманах тысячи демонов и камень нирваны.

Не желая мириться с поражением, я пробрался в подразделение Цинпин. В те годы подразделение Цинпин сильно отличалось от того, что мы имеем сейчас. В его рядах встречалось множество прославленных мастеров. Даже росшие там цветы были намного сильнее меня. Если бы тогда я не убрался подальше от огня, то, в конце концов, свалился бы в него... Но мне повезло. В конце концов я все-таки нашел способ «взрастить душу мертвеца».

В те годы твоему племяннику было больше тридцати лет, он считался опытным и талантливым правителем. Пейзажи столицы изменились до неузнаваемости, но я был не в настроении рассматривать их. Я хотел только одного: вернуться в Чиюань и навсегда запереть себя там. Но прошло пятьдесят лет… а ты так и не откликнулся на мой зов.

Создание второго клинка далось Сюань Цзи нелегко. С одной стороны, это был честный обмен, жизнь за жизнь. С другой, Шэн Линъюань был частью Чиюань, а сам Сюань Цзи — его печатью. Они сплетались друг с другом, образуя одно целое, и, в то же время, были полными противоположностями.

Словно соперники, которым строго запрещено встречаться друг с другом.

Что такое пятьдесят лет? Пятьсот лет, пять тысяч лет… Пока в мире существует печать из костей Чжу-Цюэ, в этих цифрах нет никакого смысла.

Выслушав речи Сюань Цзи, Шэн Линъюань тихо вздохнул.

Клан крылатых всегда был шумным. Они ни минуты не могли просидеть спокойно. Чем бы они ни занимались, спустя всего три дня крылатые находили себе новое увлечение. Сюань Цзи с детства привык безобразничать. Он не раз пытался сосредоточиться и вести себя тихо, но его не хватало даже на полпалочки благовония.

Пятьдесят лет… сколько же благовоний он сжег?

— Создав первый камень, я решил, что наконец свободен. По крайней мере, так и было, пока я мог забыть о тебе. Это было прекрасное время. Я мог являться в мир живых и покидать его, когда вздумается... Но позже я понял, что камень нирваны несовершенен. Он оказался пустышкой, расходником. Много лет наш учитель искал обходные пути, но я не мог раскопать его могилу и задать все интересующие меня вопросы... Ведь у него не было могилы. Ты не построил ее... Я... Понятия не имею, что я несу. Ты ведь и сам понимаешь, что я пытаюсь сказать…

Шэн Линъюань не знал, смеяться ему или плакать. Его губы дрогнули и он, не перебивая, тихо хмыкнул. Он взял руку Сюань Цзи, почти сросшуюся с его ладонью, и сжал сведенные судорогой пальцы. Затем поднес их к своим губам и нежно поцеловал.

— Таким образом, я получил еще один урок. Я подумал, если срок действия камня нирваны составляет всего сто или двести лет, что ненамного больше, жизни обычного смертного, я мог бы вести себя как смертный. Мог бы создать семью... Не сумей я зачать ребенка, я бы просто усыновил сироту. А через сотню лет я превратился бы в дряхлого старика и лежа на смертном одре попрощался бы со своими внуками, разделил наследство и после «смерти» вернулся бы в Чиюань, любоваться результатами проделанной работы.