Топить печаль в бушующем пламени

Вокруг миазмов расплылся алый туман, «ртуть» просочилась под землю, и тень вновь заговорила множеством голосов:

— Гнев Вашего Величества так силен, что способен обрушить холмы и горы. Чиюань слабеет, жизни живых существ ничего не стоят. Этот раб напуган до смерти.

Гу Юэси была ошеломлена.

Она понимала каждое слово, но не могла уловить их смысл!

— Пре... Старший, — зажав пальцами точку тин-гун3, Гу Юэси внимательно прислушалась. Девушке показалось, будто у нее что-то не так со слухом. — Что этот преступник сейчас сказал?

3 听宫 (tīnggōng) — дворец слуха. Точка расположена впереди козелка, используется при лечении глухоты и шума в ушах, является важной точкой восстановления слуха, поэтому сравнивается с «дворцом слуха».

Но Шэн Линъюань не ответил, и тень разразилась смехом.

— Раб должен умереть, ха-ха-ха-ха!

Обратившись в ртутное облако, тень вихрем закружилась вокруг них.

— Ваше Величество, ну же, уничтожьте меня... Я скиталась по миру три тысячи лет, я прожила достаточно. Мне никогда не обрести дом. Стать последней искрой для Чиюань не так уж и плохо. Ваше Величество... Вам следует поторопиться. Девять Небесных Бедствий дрожат перед демоном небес.

Шэн Линъюань схватился за запястье. Только что он восстановил тридцать или сорок процентов от силы, которой обладал при жизни. Мощь, идущая против законов природы, вернулась к нему, но Небесное Бедствие все еще не обрушилось на его голову. Это было лучшим доказательством того, что печать Чиюань ослабла!

Чем, мать его, занимается этот бесполезный Хранитель огня?!

Угодив в ловушку кошмаров из прошлого, Хранитель огня лишился рассудка.

— Ваше Величество, — слуга из дворца Дулин поспешно опустился на колени у зала с плавильной печью. Несколько лет печь стояла запечатанной, но не так давно Его Величество вновь начал приходить сюда. Дверь охраняли два свирепых стражника, и ни одному живому существу не разрешалось входить.

Дворцовый слуга был обычным человеком, но, каждый раз приближаясь к плавильной печи, он чувствовал себя крайне неуютно. Возвращаясь к себе, он еще несколько дней терзался ночными кошмарами.

— Ваше Величество, — сглотнув, повторил слуга, и его вдох утонул в глубинах даньтянь4. Несчастный внезапно протяжно завыл. — Вдовствующая императрица... Вдовствующая императрица скончалась!

4 丹田 (dāntián) — даньтянь (часть тела, находящаяся на 3 цуня ниже пупка; половая сфера, место сосредоточения жизненных сил).

Но за тяжелыми дверями по-прежнему царила тишина.

Слуга с минуту прислушивался. Казалось, из-под земли торчали шипы, и он больше не мог стоять на коленях. Он ждал удобного момента, чтобы продолжить причитать, но один из охранников взмахнул рукой, заставляя слугу замолчать. Повернувшись в сторону плавильной печи, охранник закрыл глаза. Он был новичком, никто не знал, кто он такой, но всем было ясно, что охранник не был человеком. Поговаривали, что он мог видеть на тысячи ли5 и всегда держал ухо по ветру6.

5 千里眼 (qiānlǐyǎn) — «Видящий на тысячу ли» (один из демоноподобных спутников Мацзу, богини-покровительницы мореходов).

6 顺风耳 (shùnfēng’ěr) — Держащий ухо по ветру (один из демоноподобных спутников Мацзу, богини мореходов).

Последние пару лет с Его Величеством творилось что-то неладное. Больше всего на свете ему нравилось окружать себя этими монстрами. Они не были ни людьми, ни демонами. Это казалось чем-то из ряда вон выходящим.

Но после падения императорского наставника не было никого, кто осмелился бы об этом заговорить. В последнее время настроения Его Величества становились все более и более переменчивыми. Все эти годы он действовал решительно и властно, уничтожая людей как коноплю7. Рискуя «письмами подвергнуть себя опасности», в попытках приумножить славу своих предков, старики-министры, охваченные беспокойством о стране и людях, выстраивались в очереди за пределами дворца Дулин и с разбегу ударялись о его колонны. Однако Его Величество и бровью не вел. Он ставил на бумагах свою подпись и уходил прочь. Но разве ошибки и упущения не вели к напрасной растрате светлых умов? В конце концов, люди перестали биться о колонны.

7 杀人如麻 (shārénrúmá) — косить людей, как коноплю (обр. в знач.: поголовно истреблять людей, производить резню, массовые убийства).

Императорской двор погрузился в молчание, словно цикады зимой8. Не было никого, кто осмелился бы перечить императору У. Министрам не оставалось ничего другого, кроме как смириться с возвышением демонов дворца Дулин.

8 噤若寒蝉 (jìnruòhánchán) — молчать как цикада зимой (обр. в знач.: не сметь и слова вымолвить, язык присох к небу).

Слуга в ужасе затаил дыхание. Мгновение спустя охранник вновь обернулся к нему и произнес

— Его Величество сказал действовать в соответствии с правилами Министерства обрядов9.

9 礼部 (lǐbù) — устар. Министерство церемоний (обрядов) — ведало государственным церемониалом и экзаменам.

Слуга промолчал.

Только это и больше ничего?

Но охранник решительно добавил:

— Его Величество также сказал, что, поскольку вдовствующая императрица покинула этот мир, его сердце охватила тоска и он больше не желает никого видеть. Ближайшие несколько дней он проведет в уединении. Впредь не беспокойте его.

Услышав ответ, слуга больше не осмеливался задавать вопросы. Ему пришлось вытереть слезы, пролитые по почившей императрице. Он быстро спустился по лестнице и завернул за угол, но любопытство взяло верх, и слуга попросту не мог не оглянуться на зал с плавильной печью. Словно во сне он увидел, как из-под закрытых дверей струилась кровь.

Слуга опешил. Он с силой протер глаза, но больше ничего не увидел.

А в это время Шэн Линъюань сидел в глубине зала и что-то жег на голубоватой плитке. Он терпеливо ждал у огня, глядя на то, как исчезают бамбуковые дощечки с надписью: «Искусство ковки золота». После этого он вытащил откуда-то маленькую коробочку и без сожаления бросил ее в огонь. В коробочке лежала вырезанная из дерева кукла и шелковый свиток, который он так и не потрудился раскрыть... Наконец, в огонь отправился и камень Наньмина, вместе с запечатанным внутри него наследием.

Но он никак не желал гореть.

Задумавшись, Шэн Линъюань направил в камень сгусток черного тумана. Огненно-красное сокровище Наньмина, некогда принадлежавшее клану Чжу-Цюэ, мгновенно потускнело. Тьма зловещего проклятия окутала его, и молодой император резко отшвырнул камень в сторону.

Разобравшись с этим, Его Величество, слой за слоем, снял свою парадную одежду и вышел на середину зала.

На полу был начертан огромный кровавый массив. Постояв немного, Шэн Линъюань уселся на колени в лужу крови.

Все это время Сюань Цзи находился за пределами зала, тщетно сражаясь с невидимой преградой. Ему ужасно хотелось пробиться внутрь и броситься к юноше. Он ненавидел знания, полученные Шэн Линъюанем из книг, но еще больше он ненавидел массивы. Он не мог разрушить созданный Его Величеством барьер.

Сюань Цзи в смятении рухнул на колени. Больше всего на свете он жалел, что не может собственными руками разорвать эту границу. Он никогда так не презирал свое невежество, как сейчас.

— Живо уходи оттуда! Ты, сукин сын. Ты ведь не можешь умереть, правда? Что ты творишь?! Шэн Сяо! Ты…

Внезапно, проклятия закончились. С полными слез глазами Сюань Цзи наблюдал за тем, что происходило в зале, а затем душераздирающе закричал:

— Линъюань!!!

Бесчисленное множество клинков вонзались в тело юноши. На его коже постоянно появлялись раны и порезы, тут же снова исчезая без следа. Внезапно, пространство зала озарилось кроваво-красным сиянием.

Шэн Линъюань вытащил из груди сердце.

Он смотрел на собственное, еще бьющееся сердце так, словно это была лишь горстка подстриженных ногтей или отрезанная прядь волос. Клубившийся вокруг черный туман собрался в шар, закрывая зияющую в груди Его Величества дыру. Шэн Линъюань взмахнул рукой, и забрызгавшая пол кровь пришла в движение, собираясь в огромную алую сеть. Юноша обернул ее вокруг своего сердца, скрутил, затянул, и, наконец, уменьшил до цуня. На ладонь Его Величества упала кроваво-красная жемчужина, и он, не задумываясь, поместил ее в маленькую фарфоровую вазу.

Сидевший внутри массива Шэн Линъюань внезапно разделился на двух совершенно одинаковых людей. Юноши тут же обменялись растерянными взглядами. Выражение лица одного из них было равнодушным и спокойным, как у искусно вырезанной каменной статуи, но другой, напротив, казался невероятно уставшим. В глубине его глаз сквозила бесконечная печаль.

Тот из них, кто был более человечным, посмотрел на Сюань Цзи, да так пристально, будто действительно мог его «видеть». Но сразу после этого его силуэт превратился в легкое, как перышко, облачко голубого дыма. Дым просочился в фарфоровую вазу и исчез.

В зале с плавильной печью остался только «живой мертвец».

Подняв руку, «живой мертвец» прижал ладонь к груди. Смертельная рана тут же затянулась, не оставив на коже ни следа. Подняв свою одежду, юноша небрежно свернул ее и вдруг замер, словно о чем-то задумался. На его застывшем лице мелькнула странная улыбка.

Повернувшись к стоявшему неподалеку бронзовому зеркалу, он принялся тренироваться, терпеливо осматривая себя со всех сторон, пока его улыбка не стала такой же теплой, как и всегда… Будто она была нарисованная.

Вдруг, из-за дверей зала послышался чей-то голос. Голос сказал:

— Ваше Величество, человек, что был заключен в небесной темнице, скоро умрет.