Один человек и один город
![Один человек и один город](/uploads/covers/2023-01-30/odin-chelovek-i-odin-gorod-201.jpg-205x.webp)
- Автор: Вероника Иванова
- Жанр: Мистика / Городское фэнтези / Самиздат, сетевая литература / Социально-философская фантастика
- Дата выхода: 2012
Читать книгу "Один человек и один город"
Часть 3.15
Квартала два она молчала, по большей части сосредоточенно глядя вперед, правда, изредка бросая взгляды в мою сторону. Косые и быстрые, чтобы несильно отвлекаться от управления транспортным средством. А вот у меня руля в руках не было, можно было глазеть вовсю, не отрываясь. Пока длинный просторный рукав не задрался до локтя, когда женщина поправляла зеркало заднего вида.
Борозда шрама на оливково-смуглой коже предплечья. Натоптанная тропинка. Широкая, белесая, с некрасивыми рваными краями. В общем, не тот аксессуар, который выставляют напоказ. И понятно теперь, откуда взялся такой покрой платья, странно старомодный.
— Хочешь спросить? По глазам вижу, что хочешь. Не надо, сама скажу. Протащило по лееру в том году. Навигатор ошибся с координатами бури, вот нас и задело. Краем.
Ну и что это за ответ? Вопросов только вдвое больше стало. Если не втрое. Хорошо ещё, собеседница не собиралась умолкать.
— Я служу в Береговой страже. Не место для женщин, да? Все так думают. А откуда мужчин-то взять? В Лимбо каждый наперечет. Вот здоровяк, как ты, на море бы пригодился. Только не попадешь туда, даже если рваться будешь. Не возьмут. Вы же бедные-несчастные, обездоленные и нуждающиеся, о вас заботиться надо, пылинки сдувать…
Кто же она такая? Не подруга, это точно: все слова идут вразрез с тем, что обычно мелет Эста. Хотя, в главном права, конечно. Бахито и впрямь не берут на военную службу. Статус не позволяет. Они ведь не граждане. Временные переселенцы. Беженцы. До сих пор. Все ещё.
— Вот и братец вместо того, чтобы мужскими делом заниматься, вокруг вас прыгает. Кузнечиком. Бумажки перекладывает с места на место и проповеди читает.
Ага, брат. В смысле, сестра. Она ему. Старшая.
— А не служила бы я, кто б его в муниципалитет взял? Желающих много: работенка-то завидная и риска никакого.
С заднего сидения что-то пробурчали. Совершенно неразборчиво, но Марисоль это не смутило.
— Знаю, знаю, что ты скажешь! Патрули ночные свои вспомнишь. Игрушечки. Швали на улицах найти вдоволь можно, если поискать, только на неё полиция есть. Что ж ты туда заявление не подашь? А потому что страшно там будет, с оружием-то. У тебя пистолет, у него пистолет, кто первым успеет?
С этой точки зрения я на Эсту никогда не смотрел. Как-то не догадывался. А в самом деле, ему бы пошло мундир носить. И энергия бы к делу была пристроена.
— Мало тебя ремнем охаживали в детстве, ох мало… Знала бы заранее, хлестала бы в хвост и в гриву! А то вырос не мужик, а не пойми, не разбери кто. С дурацкими идеями носишься, и все без толку. Сторонники никак не появляются, да? И не появятся! Не станет никто сражаться за лучшее будущее, пока сыт и пьян задаром.
Это точно. Если судить по Фелипе, не вылезающему из гамака, не станут. Потому что выше головы не прыгнуть. Где-то в другом месте, стартуя с новой высоты, ещё решились бы. Например, приняв сенаторское предложение. А здесь зачем напрягаться? Даже если будешь усердно трудиться и заработаешь состояние, все, что сможешь сделать — переехать с окраин ближе к центру. Но остановишься на той же черте, что и мы сейчас. На границе Вилла Лимбо и Низины.
— Ну, куда дальше?
— М?
— Где живешь-то?
Хороший у Эсты навигатор. Красочный. И каждый домик разглядеть можно. Вот в этом вроде я живу. Или все-таки в соседнем?
— О, в картах разбираешься? Учился, что ли?
— Немного.
— Ну хоть немного, и то хорошо. Может, скажешь ещё, что работаешь?
— Скажу.
— Что, в самом деле?
— Работаю.
— Ну ты прямо уникум какой-то на местном фоне! А что делаешь на работе?
— Мусор убираю.
Она тормознула. В прямом смысле: машина дернулась и встала, как вкопанная.
— Мусор?
— Ага.
Меня смерили взглядом. Изучающим, наверное, до костей. Или ещё глубже.
— Ну и ну… А поприятнее ничего не нашлось? Почище, к примеру.
— Так эта работа и есть самая чистая. Когда грязь заканчивается, как раз чисто становится.
Пауза. Передышка. Новая атака:
— А зачем ты вообще работать пошел? Сидел бы себе на пайке и в ус не дул.
Ага. Паек. Которого мне не видать, как своих усов. Не растут пока. Но звучит такой ответ как-то мелко. Наивно и глупо. Может, есть все-таки другой? Тот, что больше похож на правду? Нет, не мою. Общую. Общественную.
— Работать надо. Потому что. Каждому на своем месте. Если все руки сложат, не будет ни людей, ни города… Вообще ничего.
Смешок. Хриплый и горький.
— Тебе что, дело до других есть? Они, значит, бездельничают, а ты из-под них мусор гребешь? Может, пусть зарастут по макушку, и бог с ними? Да и черт — тоже?
Если закрыть глаза, грязи не видно. Ни пятнышка. А ещё нос можно зажать, чтобы не нюхать. И с места не сдвигаться, тогда мир будет казаться совершенным. На твоем личном пятачке. Вот только не будет ли такого мира маловато для всех вместе?
— Может, вам и приятно на горы грязи смотреть, а мне что-то не очень. Почему не погрести, пока силы есть? И разница тогда будет, между людьми и кучами мусора. Для того, кто захочет сравнить.
— Слышишь, Эста? Ещё один блаженный. Совсем как ты. Вам бы сговориться, глядишь, что и вышло бы.
Машина снова тронулась.
— Да ладно, парень, не обижайся. Это я не со зла. Извелась просто, пока брата ждала, а потом искала. Он ведь как на смерть вырядился, во все лучшее, да ещё машину взял, пижон… Думала, дело важное, а что увидела? Пьянь малолетнюю.
Не такую уж и малолетнюю. Тем более, с уважительной причиной.
— Дело и правда было серьезное.
— Да ну?
— Ваш брат…
Упрямый, надоедливый, занудный. С одной стороны. А есть ведь ещё и другая.
— Он хороший. Помогает. Всегда. Даже если помощи не просят.
Я бы в чужую жизнь так лезть не стал. Не хватило бы смелости, наглости или ещё чего-то. А, желания!
— И если бы сегодня у него получилось то, чего хотел… Уже завтра мир стал бы другим. Хотя бы немножко.
Знать бы ещё, что Эста собирался сказать. Так, любопытства ради. И взглянуть бы на лицо сенатора после торжественной речи. Вряд ли у кого-то из этих двоих есть готовые рецепты на будущее, но кто знает? Может, всего, чего им не хватало — встретиться, поговорить и послушать? Может, сегодняшний вечер должен был дать старт лучшему миру?
Впрочем, момент все равно упущен. Каждый остался при своих картах, а значит, исход игры предре…
— Вырастешь, посмотришь по-другому.
— Сеньора?
— На всякий случай, сеньорита. Но это неважно. Эстебан… Да и ты тоже. Вы оба верите, только не можете сообразить, во что. Как в соборе, когда смотришь на Деву Марию, ту, что витражом выложена. Если солнце прямо в глаза бьет, линии расплываются, одни пятна остаются. И знаешь, что есть там что-то, и помнишь: красивое, а ясности нет. Нужно учиться цели ставить. Четкие.
У меня одна такая есть. Хэнк. История должна однажды закончиться. Хуже, лучше — без разницы. Сейчас все подвешено в одном месте, но ветка когда-нибудь обломится. Обязательно.
— Отсюда доберешься до дома? Уж извини, я этот район плохо знаю и плутать по переулкам на ночь глядя не хочу.
Земля закружилась под ногами. Завальсировала. Раз-два-три, раз-два… О, передумала танцевать.
— Тут рядом. Спасибо.
— Да не за что.
С заднего сидения раздалось бурчание. Обрывисто-невнятное.
— Да спи ты уже! Может, пока приедем, как раз проспишься. И расскажешь внятно, чем сегодня занимался!
Я бы после такой угрозы глаз вообще не открывал. До утра, по крайней мере.
Машина повернула за угол, и на улице стало совсем пусто, темно и тихо. Где-то там, во дворах, подальше от случайных прохожих жизнь кипит, это я видел. Играет музыка, ведутся беседы, сплетаются тела. Там. Где-то. Но не здесь. И если не знать о другой стороне мира…
Можно считать, что её нет вовсе.
Хотя, знать или не знать — недостаточно. Мало, проще говоря. Разве мне было неизвестно о существовании Низины? Наоборот. История, структура, площадь, уличная сеть, плотность населения, уровень занятости и прочие статистические данные — только попроси, принесут. Если потребуется, легко выучить наизусть, а потом написать дипломную работу. Грамотную и умную. Единственно что, бесполезную.
Система налажена, сам убедился. И работает неплохо. Есть, конечно, перекосы, но не смертельные. Перспективы зато нет. Условия для жизни созданы, а жить люди не хотят. В смысле, продуктивно. Семьи не множатся, дети не рождаются. Почему, кто б ответил?
Тело всем обеспечено, никаких забот. Казалось бы, давно наступило время подумать о душах, заняться самосовершенствованием, как говорится… Не хотят. Не видят цели? Или её просто здесь нет?
— Вернулся?
— А куда я мог деться?
Встала из кресла, значит, лучше себя почувствовала. Хотя, по виду не скажешь: бледная, нервная, а пальцы так и скачут по локтям.
— Куда угодно.
Если вспомнить, как выпихивала меня на встречу, можно подумать, надеялась, что сгину. Растворюсь в неизвестности.
— Как все прошло?
Какая-то она странная. В смысле, страннее, чем обычно. Вроде говорит что-то, но слова чужие. Не те, что сказала бы Лил.
— Тебе в самом деле интересно?
Помедлила с ответом. Точно, подменили! Пока гулял с Эстой, кто-то забрался в дом и вместо живой девушки оставил безучастную куклу.
— Но я же…
Собирала меня в дорогу? Да, помню. Обидно только, что…
— Зря старалась.
Вздрогнула. Остановила взгляд.
— Столько усилий, а все напрасно.
Концы шали выскользнули из пальцев, и рваное кружево улеглось под ноги.
— Хлопотала, заботилась, сражалась, а без толку. Впустую. В пыль и прах все лучшие начинания и крики души, даже самые громкие, самые отчаянные.
Колени стукнулись об пол. Костяшками. Ладони уперлись во вспучившийся паркет.
— Так и должно было быть. Так всегда бывает. Благие намерения ведут в ад. Думаешь, что делаешь что-то хорошее, а все получается наоборот. Зато с плохим вечно попадаешь в цель. И бьешь. Больно-боль…
Охнула. Выгнула спину дугой, как будто собиралась показать содержимое своего желудка.
— Тебе все-таки нужно к врачу.
На первый же мой шаг ответила движением. Назад.
— Сейчас я тебя подниму и…
— Не приближайся.
Глухой голос. Чуть дребезжащий. Что-то напоминающий.
— На полу тебе лучше не будет. Давай руку.
— Я могу за себя постоять, и ты это знаешь.
Слабо верится. Вот посидеть — да. А ещё полежать. Но постоять?
— Нашла время спорить! Болеешь? Надо лечиться.
— Все так говорят. Говорили. Все, кроме Мари, всегда считали меня больной. Потому что не хотели видеть правду. Но ты… Ты знаешь. И я теперь знаю. Знаю, кто ты. Снова знаю, как тогда. Как раньше.
Голову не поднимает, бормочет куда-то вниз. Правда, вполне разборчиво. Только смысл ускользает, как за него ни держись.
— Я сделала это. Я сильная. Сильнее, чем думала. Сильнее, чем верила. Весь мир… Каждая живая душа приняла мой приказ. Даже моя собственная.
Такую Лил стоило бы бояться. В самом деле. Если бы жуткий пафос не сопровождал сущую ерунду.
— Мари говорила, что надо быть осторожной. Нельзя взывать к лоа по пустякам, иначе они рассердятся и накажут. Тем сильнее, чем больше рассердились.
А вот и любимая песня началась! Духи-мухи, колдовство, противоестественные страхи, прочие глупости, питающиеся слепой верой. В школу тебе надо, девочка. Учиться.