Zero. Обнуление

Центр «Слияние», Вашингтон, округ Колумбия

За годы Эрике довелось пережить не один адски долгий день, работая бок о бок с Саем. Она повидала, как он куролесит и переступает черту в уйме мелочей, но лишь пребывая под чудовищным напряжением, вызванным его утробным страхом, что он подведет обоих, пустит прахом все, ради чего они так тяжко трудились. И когда он увязает в трясине подобного состояния, начинает воображать сценарии конца света, теряет разум, вежливость или сдержанность, тогда-то Эрика и играет свою важнейшую бизнес-роль – перепрограммирования партнера. В подобные моменты она его не судит, даже когда Сай теряет над собой контроль и несет пургу. Подобные особые люди заслуживают поблажки. Нельзя же взять гения подобного порядка, а потом сетовать, что он порой ведет себя не так, как остальные.

И тем не менее, даже в свете всего этого, его приказ отправить беспилотник в воздушное пространство оживленного гражданского аэропорта – в чужой стране – оказался в диковинку; это уже что-то новое. Это просто, ну, дико, ни в какие ворота не лезет даже со стороны такого неуемного и помешанного на победе человека, как Сай. Конечно же, она вмешалась, все уладила, подчистила, как всегда, успокоила представителей Ассоциации воздушного транспорта Канады, не на шутку осерчавших из-за дрона, потом умиротворила Берта Уокера (лучше сразу к нему, чем дожидаться, пока Джастин Амари доберется до него первым), наговорила полуправду, что-то сфальсифицировала – но теперь ей предстоит по-настоящему трудная задача разобраться, что стряслось с ее партнером, ее старейшим и единственным настоящим другом, и уж тогда позаботиться, чтобы подобное больше не повторилось.

Потягивая утренний кофе в вестибюле на открытом воздухе, Эрика наводит справки по своему планшету. Тот сообщает, что Сай еще не покидал их съемный особняк – наверное, спит. Эрика позволяет себе минутку посидеть на скамейке в атриуме перед ЖК-экраном от пола до потолка, показывающим цифровую березку, растущую в ускоренном темпе – зимы за девяносто секунд, весны им под стать, жизнь листвы и бабочек урезана, зато великолепна в своей мимолетности. Потом наблюдает, как люди курсируют между фреш-баром и кофейней, начиная свой длинный солнечный день. Башковитые детишки. Эрика помогла Саю заработать много-много миллионов долларов на выявлении и вскармливании юных дарований. Видит одно из них – девочку, слишком худенькую, с волосами, крашенными в синий цвет. Заметив, что Эрика смотрит на нее, та замирает как вкопанная.

– Вы в порядке? – окликает Эрика.

Девочка осторожно приближается. Худи. Джинсы. Кроссовки.

– Ага, спасибо. – Прочесывает волосы пятерней. – Только…

– Продолжай.

– По-моему, я нашла способ лучше отслеживать данные индивидуальных пользователей, если они пользуются одноразовыми телефонами.

Она будто еще не договорила, но вместо того потупила взгляд на свои кроссовки.

– Замечательно, – ободряюще кивает Эрика. – Хорошая работа.

– Но… Хорошо ли это… Правильно? Отслеживать их, если они не давали никакого согласия?

Эрика выдерживает паузу, как будто раздумывает. Но на самом деле ей это и не требуется. Она уже сталкивалась с этими проблемами невесть сколько раз. Поднимает взгляд к подсвеченным прожекторами дрожащим листьям стремительно растущего цифрового дерева (темп: день в секунду), а затем на стеклянную крышу атриума, на алую утреннюю зарю за ней. Сперва обтекаемый ответ.

– Если другие пользователи сети дали свое согласие – положения и условия применимы; да, мы действуем в рамках закона. Но… Как тебя зовут?

– Джози.

Эрике мнится, что она буквально видит, как эта девочка растет так же быстро, как цифровая березка – с головой, вмещающей вдвое больше, чем должна вмещать голова этого почти ребенка, – сражается с древнейшим выносом мозга на предмет добра и зла, только в ускоренном мире: что есть всеобщее благо, личная свобода или безопасность общества? Черт, да три тысячи лет назад Сократа заставили выпить цикуту, чтобы не задавал так много вопросов.

– «Нет ничего ни хорошего, ни плохого; это размышление делает все таковым»[42], – цитирует Эрика.

Девушка переминается с ноги на ногу в полнейшем недоумении.

– Извините, я не поняла, что вы имеете в виду.

– Извини, Джози. Ну-ка, присядь на секундочку…

Девушка повинуется.

Когда она устроилась:

– Ты, наверное, знаешь, что изрядная часть всего этого для меня дело личное?

Динь. Сообщение от Сая на планшет, три слова: «Извини за сегодняшнее». Эрика откладывает девайс.

– Да, и искренне сожалею о вашем брате, – говорит Джози. – Я… вообразить не могу.

– Спасибо. Тогда-то мы и задумали попытаться применить технику, чтобы предотвращать подобное или хотя бы смягчать последствия. И мы можем раскрутить «Слияние» на полную мощь, как задумано, как нужно; если Сай сможет воплотить то, что видит мысленным взором, в реальность, тогда следующий стрелок даже не выйдет со своего засранного двора.

Эрика в миллионный раз проигрывает в уме альтернативный сценарий: Майкл еще жив, уже отец семейства, Эрика выходные напролет балует племянников и племянниц. Почти видит их лица, маячащие из другого измерения мультивселенной – такого далекого, но столь легко вообразимого, почти настоящего…

– Я тоже кое-кого потеряла, – признаётся Джози.

– Ты?

– Двоюродную сестру. Стрельба в школе.

– Это уже такая же американская традиция, как Хэллоуин.

– Потому-то я и хотела тут работать.

– Молодец. – Пора уже отпустить Джози. – Но дело и вправду запутанное. И наша забота о личной жизни настоящая. Если увидишь нечто такое, что тебе не по душе, поднимай вопрос. Непременно. Здесь нужны и голоса несогласных. А теперь ступай, найди Эйдана, он возглавляет комитет по этике. Скажи, что тебя прислала я. И никогда не бойся идти не в ногу. Мы на этом стоим.

Джози с благодарностью встает.

– Спасибо, Эрика.

И направляется к какой-нибудь крохотной клетушке, которую занимает в этом громадном здании, преисполнившись новой решимости и с гордо поднятой головой.

«Игра стоит свеч, – думает Эрика, – вся эта работа, даже ошибки, которые наделает «Слияние», – все это оправдывается, учитывая потенциальную цель».

Когда Джози уходит, Эрика смотрит на часы. 8:25 утра. Боже! Внезапно ей хочется уйти домой, быть рядом с Саем, когда он проснется. Даже помириться с ним. Но вместо того она заходит внутрь, в Пустошь, по уши занятую слежкой, и, бросив взгляд на большие часы, а затем – на портреты еще не отслеженных Нулей, направляется в свой кабинет.

20 дней 22 часа