10000 лет во льдах

И это было вовремя, потому что способ компрессии, который я был вынужден использовать, оказалась слишком слабым для большой подвздошной артерии, на которую был наложен жгут, и как только мы уложили Уичерли на кушетку, поток, которого я опасался, снова вырвался наружу, к ужасу добрых людей в доме. Однако теперь я был в гораздо лучшем положении, чтобы действовать, чем на пляже у лодки, и смог установить компрессию в месте разрыва, а также выше по ноге, и к тому времени, когда мужчина, которого я отправил верхом за моими инструментами сразу по нашему прибытию, вернулся, я держал дело под контролем. Достаточно сказать, что очень скоро после этого раненый чувствовал себя настолько хорошо, насколько можно было ожидать, единственной причиной тревоги сейчас была крайняя слабость, вызванная большой потерей крови, которую он испытал, и риском вторичного кровотечения.

Именно во время дежурства у постели Вичерли – когда произошел несчастный случай, было раннее утро, – я разработал сюжет, который составляет суть моей истории, и к полудню у меня созрел план. Больной человек настолько пришел в сознание, что я мог вводить стимуляторы, но я был убежден, что, если не будут приняты решительные меры, шансы на то, что он в конечном итоге восстановится после такой большой кровопотери, были невелики, ибо, когда человеку исполняется сорок пять, как я знал, Уичерли было именно столько, каким бы крепким ни было его телосложение, он не обладает восстановительными способностями человека, который на пятнадцать лет моложе его.

Поэтому я решил попробовать переливание крови. По правде говоря, с профессиональной точки зрения я скорее поздравил себя с тем, что случай предоставил мне такую великолепную возможность продемонстрировать превосходство моей любимой теории. Я также решил, что в этом случае будет не достаточно перелить кровь какого-либо обычного животного, но что всеми правдами и неправдами я добуду самую молодую и лучшую человеческую кровь, которую только можно достать, чтобы она текла взамен той, которую потерял мой друг Вичерли. Моя интуиция подсказывала мне, что на таких тучных пастбищах, как эти, где дышат чистым воздухом с бодрящим климатом, питаются самой сытной пищей, прекрасно упражняются на свежем воздухе, среди многочисленных подручных, которых нанял наш молочник, должны быть прекрасные образчики для донора.

Именно тогда с чувствами, сродни чувствам охотника, который преследует самого сильного самца в стаде после того, как пометил его как своего, я с нетерпением ждал появления помощников молочника во время полуденной трапезы и критически изучал физические особенности каждого, как отдельно, так и всей группой, проходящих под окном, где я стоял.

И я не был разочарован. Среди дюжины или двух голов, которые прошли мимо, я увидел двоих, которых я инстинктивно выделил как тех, кто должен послужить моему делу и благополучию моего друга, поделившись силой из источника своей жизни, чтобы дополнить и пополнить её в моем друге. Красивые, сильные, с чистой кожей, рослые парни лет двадцати, они были, очевидно, тевтонского происхождения, возможно, немного медлительны и тяжеловаты в движениях, но в одном не было сомнений – не требовалось второго взгляда на их румяные щеки, чтобы убедить даже менее сведущего человека, что они обладали практически неограниченным запасом того, что было необходимо для моей цели – чистого жизненного флюида, который я искал, Но, прокручивая этот вопрос в уме, я вскоре увидел, что на пути к получению согласия от любого из этих парней будут огромные трудности. Какой бы невинной ни была операция на самом деле и, если уж на то пошло, скорее полезной, чем иначе, для людей, привыкших к полноте и избытку крови, таких как эти тевтонские юноши, я был вынужден признаться себе, что молочники скорее всего не являются знатоками хирургии, и что я столкнусь с вероятным сопротивлением или предубеждением лишь при об одном упоминании о такой вещи, как вскрытие вен и забор крови из их тел.

Затем я взвесил шансы добиться их согласия путем сокрытия истинного характера операции, и снова, искушая их алчность тем, что, несомненно, покажется им богатым вознаграждением за их услуги, и еще используя авторитет своего работодателя – самый сильный аргумент для немецкого народа.

Наконец, я решил испробовать все три варианта, и, поскольку нельзя было терять времени, я сразу же разыскал мистера Гудехуса, владельца ранчо, и изложил ему свои планы и пожелания прямо и без обиняков. Сначала он казался озадаченным и испытывал отвращение к этому предложению. По его словам, они были братьями, его родственниками и двумя лучшими работниками, которые у него были. Ему не нравилась идея позволить им сделать что-либо, что могло бы причинить им вред, и, кроме того, он должен был учесть потери для своего бизнеса. Я засыпал его аргументами о финансовом положении Вичерли, а также о моей собственной репутации, я поставил на карту свою честь врача, чтобы молодым людям не причинят вреда, и, наконец, положил решающий удар по его угрызениям совести, вытащив двести долларов, все деньги, которые у Вичерли и у меня были с собой, которые я передал ему в руки, чтобы он передал молодым людям, если они согласятся пройти короткую и почти безболезненную операцию для облегчения больного человека. Я сказал, что, хотя это может удалить их на день или два от работы, принесет им зарплату за два месяца. Мистер Гудехус, наконец, согласился поговорить об этом с парнями и вскоре вернулся, чтобы сказать, что они согласны при условии, что это не доставит им чрезмерную боль.

К счастью, у меня было с собой немного кокаина, и мне удалось так обезболить поверхностную часть руки в районе срединной вены, что они даже не почувствовали разреза, когда я ее вскрыл, что я сделал сначала одному, а затем другому. Я вполне удачно выполнил переливание крови в руку Вичерли в то же самое место, несмотря на то, что мне пришлось пользоваться импровизированным аппаратом из шприца и нескольких трубок, которые я нашел в своем чемоданчике. Моя цель, однако, была достигнута. Мне удалось спасти жизнь моего друга, по крайней мере, на данный момент. Потом я проводил двух молодых людей в приподнятом настроении от того, что они заработали двухмесячную зарплату за пару часов, с предостережением некоторое время не работать, пока я не увижу их снова.

Мой пациент спал спокойно и проснулся утром в хорошем расположении духа, хотя все еще был чрезвычайно слаб. Я телеграфировал в Сан-Франциско накануне днем и получил с первым поездом те инструменты и приспособления, которые я попросил прислать мне. Благодаря им, когда я снова обратился к своим немецким юношам, я смог провести операцию по переливанию крови гораздо удобнее и комфортнее. Здоровое репаративное воспаление возникло в области надрезанной артерии, и все шло настолько хорошо, насколько это было возможно. Те дробины, которые застряли в тканях конечности, я не счел целесообразным беспокоить в настоящее время.

На третье утро все выглядело еще лучше. Система переливания работала превосходно, и я уже начал надеяться на скорейшее выздоровление, когда произошло то, чего я больше всего боялся. Я вышел из комнаты на несколько минут, чтобы мой пациент мог спокойно отдохнуть, но санитар, которого я вызвал, чтобы тот помогал мне, не отреагировал на мой уход и не занял моего места. Когда я вернулся, каков был мой ужас, когда я увидел, что перевязка ослабла, постельное белье было пропитано кровью, а смертельная бледность заливала лицо моего друга, лежащего без сознания. Слабые, пульсирующие струйки крови из вновь открытой артерии, подсказали мне, что были нужны экстренные меры, что бы спасти человека . Поспешно наложив кровоостанавливающее средство и компресс, я снова перевязал кровеносный сосуд, тем временем громко крича Фрицу и Вильгельму, которые случайно оказались поблизости и прибежали с другими членами семьи. Я знал, что должны быть приняты не только срочные меры, но и что эти меры также должны быть максимально эффективными.

Было весьма сомнительно, что у больного достаточно крови, чтобы сохранить работу клапанов сердца и системы кровообращения, даже с учетом того, что было добавлено в результате обычного медленного и неуклюжего процесса переливания, в котором, как вы знаете, есть недостатки в отношении свертывания крови, проходящей по трубке, соединяющей вены донора и пациента, и другие вопросы, в которые совершенно необязательно сейчас вдаваться.

В чрезвычайных ситуациях идеи приходят яркие и быстро обдумываются. Прежде чем Фриц и Вильгельм обнажили предплечья, мой план был разработан. Я вспомнил, что видел в то утро тушу только что убитого теленка, подвешенную в бойне. Я попросил кого-нибудь сбегать и принести мне ту часть потрохов животного, которая содержит сердце и соседние органы. Когда их принесли, я обнаружил, что они еще теплые, я выбрал кровеносный сосуд несколько большего размера, чем те, которые я собирался разрезать, и быстро получил четыре кусочка длиной около дюйма, готовые к использованию. Затем я подвел Фрица к левой стороне кровати и сразу же перерезал головную ветвь срединной вены его правой руки у локтя. Приподняв левую руку лежащего без сознания и умирающего человека с кровати, я попросил Фрица сесть так, чтобы они были почти на одном уровне, и перерезал ту же вену в том же месте у больного.

Хотя, как вы знаете, эта вена находится близко к поверхности кожи, и поэтому с ней легко обращаться, потребовались некоторые деликатные манипуляции, чтобы достичь моей цели, которая заключалась в соединении нижнего конца вены Фрица с верхним концом вены Вичерли, и наоборот. Чтобы сделать это, я наложил отрезанные кусочки кровеносного сосуда теленка на разрезанные концы вены Вичерли, а затем продолжал работать, пока не получил соответствующие концы вены Фрица, вставленные в другие концы вены теленка, которые, как вы поняли, служили точно так же, как гибкий шланг соединяет два куска металлической трубы, как и раньше, обезболив руки кокаином, чтобы он не дергался и не испортил процедуру. После завершения соединения с очень небольшой потерей крови Фрица – Вичерли нечего было терять – я свел руки обоих мужчин близко друг к другу, зафиксировав их в локтях, и туго забинтовал их в этом положении, чтобы исключить любой риск разрыва соединения любым произвольным или непроизвольное движением. Затем я отвел Вильгельма к правой стороне кровати и соединил его левую руку таким же образом с правой рукой Вичерли.

Вы обязательно узнаете, к чему это привело. Теперь была установлена полная и совершенная связь с органами кровообращения мужчин – они образовали, по сути, единую систему кровообращения. При каждом ударе пульса двух молодых людей, находившихся рядом с Вичерли, кровь впрыскивалась в его вены, направляясь к сердцу, оттуда по плечевым артериям обратно к конечностям его рук, а при обратном прохождении по локтевым венам кровь, в свою очередь, переливалась в сосуды Фрица и Вильгельма.

Некоторые физиологи утверждают, что требуется всего четыре минуты, чтобы кровь прошла полный цикл по системе, от сердца к конечностям и обратно к сердцу. Как бы то ни было, на Вичерли в течение получаса не было заметно никакого заметного эффекта от переливания. Конечно, он получал живительную жидкость сразу из двух источников, но они ни в коем случае не были обильными, и, кроме того, из тридцати с лишним фунтов крови, которыми обладает обычный здоровый человек, я даже боюсь сказать, сколько он потерял. Однако в случае с молодежью все было по-другому. Внимательный наблюдатель заметил бы очень заметное уменьшение розового оттенка на их лицах, и для того, чтобы они сами не встревожились из-за какого-либо чувства слабости, которое, как я знал, они, несмотря на то, что они были здоровыми и полнокровными, не могли не испытывать из-за внезапного и необычного истощения их сил, я заказал несколько бутылок лучшего вина, которое могло быть предоставлено местным заведением, и которое тут же предложил им, одновременно отвлекая их мысли, насколько это возможно, от серьезности происходящего. Это, конечно, имело столь же положительный эффект в увеличении скорости обращения и продвижения к цели. Тем временем я снова занялся артерией моего пациента, принимая все меры предосторожности против повторения катастрофического и почти смертельного утреннего кровотечения.