Во имя твое, Восния

VII. Все схвачено

Кобыла Рута плелась куда охотнее, чем мерин. Облака не скрывали луну и, возможно, только благодаря этому никто из нас еще не свернул шею в темноте.

Я оглядывался на Криг и не знал, на кого больше злюсь: на Варда, на обстоятельства, злодейку Воснию или на себя-дурака.

Позади меня ждали бандиты Симона, долги перед семейством Лэнгли, и одна несносная воснийка. Все остались там, и не отправятся следом. Рядом плелся только Рут – и то лишь потому, что теперь живет без дома и заработка. Моими трудами. Прочистив горло, я заметил:

– Я не мог иначе.

Приятель вздохнул и не ответил. В его молчании мне слышался укор. Я чуть поторопил Карего, чтобы поравняться с соседом.

– Чего стоит моя жизнь, Рут, если я ни черта не способен сделать самостоятельно?

У приятеля появилось то удивительно скучное выражение на лице, различимое и в полутьме:

– Как по мне, все мы таковы.

– Пф. Оправдания! – вспылил я. – Дешевые отмазки. Так всю жизнь можно просидеть в канаве, ожидая счастья…

Зашуршала ткань – Рут то ли почесался, то ли пожал плечами.

– Или на цепи, – добавил я и зевнул.

– Проехали, – Рут перевел тему. – Каков твой план?

Мне страшно захотелось развернуться и все-таки свести счеты хотя бы с кем-нибудь из ублюдков, раз уж дело обернулось так. С тем же успехом я мог вернуться в Стэкхол за своими сапогами.

– У тебя же был план, когда ты это все затеял, – приятель хмыкнул и вовсе меня не щадил.

– Куда деваться? – скривился я. – Только под знамя. Хоть что-то получил за три года, кроме синяков и бестолковой короны, – я на всякий случай проверил седельную сумку, внутри шуршала бумага. Все на месте. – Мне дали рекомендацию.

– Мои поздравления, – сухо заметил Рут.

Рут покидал родной город, а я ждал от него похвалы за бумажку с печатью, полученную бесчестным путем. Мой друг постоянно припоминал шкурный интерес, а сам – пришел мне на выручку. Я же старался жить честно, а по итогу только плодил беды вокруг себя. Друг, который хуже врага?

Лэйн из дома Тахари.

– А ты теперь куда? – угрюмо спросил я.

Мы помолчали. Я уж было подумал, что Рут меня не услышал. Он ответил не скоро:

– Придумаю. Куда деваться.

Комары повадились кусать меня в шею. Я накинул капюшон плаща и завязал его потуже. Помимо насекомых, я и сам себя доконал.

– Прости, Рут, правда. Я это все не со зла. Ошибся. Хотел как лучше.

Рут помахал ладонью:

– Кому, себе?

– Не только, – я посмотрел на пятно на рукаве. Так и не отмыл, зараза. – Еще тебе, Сьюзан…

Возможно, лучшее, что я мог для них сделать – вовсе не попадаться на глаза. Или проиграть Беляку.

– О, в следующий раз как надумаешь доброе дельце, уж поинтересуйся, как мне с этим будет, лады?

Рут, казалось, злился все меньше. Оставалось только согласиться. Я заслуживал совсем других слов. Худших.

Я снова оглянулся на залив. Где-то там несло топленым жиром, левкоем, большими неприятностями. Чертовы башни, по которым я уже скучал.

Я совершенно не умел прощаться.

***

Камни хрустели под копытами, чавкала сырая грязь. Возле лица зудели кровопийцы. И, похоже, все только начиналось. Новая жизнь попыталась принять меня в объятия, да уронила на первых шагах.

Рут перебил жужжание насекомых:

– Слышишь?

Я напрягся. Обернулся назад, ожидая погони. Положил руку на керчетту и спросил:

– Нас что, уже нагнали?..

– Да нет же, – примирительно помахал он рукой. – Река шумит, река. Смолка, или ее приток. Не помню…

Я шумно выдохнул и продолжил другую войну – с чертовой сонливостью и комарьем.

– Не трясись, сдюжим, – Рут будто и вовсе не страдал от похмелья.

Воснийское пьянство казалось мне загадкой не меньшей, чем два солнца. Казалось, мы с приятелем еле ползем. Будто так и упрашиваем нас догнать, ждем неприятностей. Хоть и не стоит мчаться галопом в ночной темени…

– Эй, а все-таки… что, если нас догонят? – во мраке мне уже мерещились силуэты воснийцев, их арбалеты и дубины.

– Кто? – удивился Рут. – Друзья Варда, в этот час, по херовой дороге? Миленькое дело.

Только я начал успокаиваться, Рут ткнул пальцем в небо, провёл чёрту до Оксола и добавил:

– Птица летит быстрей и дешевле. Нас будут ждать в городе.

Пояснение сделало только хуже. Все беды остались в Криге? Ха! Симон дотянется до меня чужими руками.

Кони еле плелись. Я выдохнул и на всякий случай уточнил:

– Значит, пока нечего опасаться?

– Нечего, – уклончиво сказал Рут. – Если не считать разбоя, бродяг, голодных псов и волчьих стай… Ну и поноса, разумеется.

Будто в подтверждение к словам, у него заурчало в желудке. Я улыбнулся, а потом бессовестно заржал.

– Ты б так веселился, когда я в Криге шутил, – пожурил меня приятель.

Потребовалось время, чтобы я успокоился. Руту не обязательно было знать, что веселье здесь ни при чем. Я выдохнул и заверил его:

– Все-все. Есть у тебя вино? Я замолчу.

– А вот это лишнее. Уснешь и навернешься. – Он подвел кобылу ближе и практически впихнул мне флягу в руки. – Не налегай, промочи горло и рассказывай. Хотя бы про девчонок Излома или их матерей. – Рут достал какой-то сухарь и принялся им хрустеть, – путь неблизкий…

– О, боги, – я отпил вина, вытер губы перчаткой, похлопал себя по щеке. – Рассказывать? Да я свалюсь к утру!

Рут чуть не поперхнулся: зашелся смехом. Забрал флягу и плотно ее закрыл.

– Это только начало, мой друг, первый мечник, гроза Крига! Привыкай, наслаждайся. – Луна скрылась за облаком и наступила кромешная тьма. – Принцессам не место под флагом.

***

На рассвете

Когда мы увидели синюю полосу на небе, я уже клевал носом. Карий тоже не был в восторге от нашего похода: всхрапывал, спотыкался, тряс головой, отгоняя мух. Я почти простонал:

– Далеко еще?

Рут держался удивительно бодро:

– Смотря до чего, – рассудительно начал он, – до Оксола пять ночей, до Остожки – всего пару…

Из-за макушек елей показалась блестящая полоса, разрезавшая землю.

– Во-о-о, теперь точно Смолка, – Рут закивал пейзажу.

Я радовался, как дитя, тупо улыбаясь соломенным крышам по ту сторону берега. Деревушка, постоялый двор. Горячая еда, постель, отдых…

– Мать двойного солнца, – процедил я и обернулся к Руту, – Я точно кого-нибудь убью, если не останусь на ночлег!

Рут отряхнул ладони от крошек – вот и все, что осталось от сухарей, – и сказал со странным весельем:

– Возрадуйся! Скорее всего, нам придется сделать и то и другое.

***

Мы вошли в поселение, как бандиты – во всеоружии и не спешившись. Впрочем, некому было нас пожурить: людей в такой час собралось мало. Парочка крестьян косилась в нашу сторону, окликала. Спрашивали откуда мы и за чем.

– Мы ради ночлега и тепла, добрые люди, – осторожно объяснялся Рут уже в третий раз и поднимал руки.

Стараясь держаться ровно и не выдать своей слабости, я улыбался и заставлял себя не тянуться к рукояти, которую перевесил с седла на пояс.

Нам не верили: все так же тревожно провожали взглядом или прятались в домах. Может потому, что добрых людей в Воснии не сыскать и при свете дня. Я не мог их винить. На месте селян я бы давно вывел собак и разбудил соседей.

Интересно, умеют ли здесь стрелять из лука? И догадываются ли, что наш арбалет нечем заряжать.

– Как называется эта деревушка? – я следовал совету Рута, чтобы не уснуть.

– Приречье, – быстро ответил мой друг.

Я поискал вывеску взглядом. Ничего.

– Точно?

– Понятия не имею, – отмахнулся он. – Нам этого знать и не нужно, чтобы пожрать и выспаться.

Так мы и добрались до широкого дома с конюшней. Мечты о постоялом дворе остались мечтами. Путников здесь не жаловали.

Рут спешился и жестом поприветствовал трех селян. Один из местных вышел с топором. То ли из особого гостеприимства, то ли из-за того, что колол дрова по утру.

Я опасливо обернулся. За нашими спинами уже собирались мужчины. Если приятель и задумал драку, начинать ее стоило явно не здесь.

– Дружище, ты там уснул? Слезай, – мягко попросил меня Рут.

Спешившись, я подарил еще одно преимущество врагу. А может, драки и не будет? Я скинул капюшон, выдавил из себя сиплое приветствие. Стоял и ждал, что кто-то вот-вот крикнет «А я знаю эту кобылу!» или «А я знаю этого ублюдка!». Больше всего меня пугало то, что воснийцы порой были удивительно хитры: крестьяне, лавочники, куртизанки и даже сельская чернь.

Пьяницы вели ночные сделки под носом у стражи, на турнирах побеждал не сильнейший, а тот, на кого меньше ставили. Если что и можно было предрекать на материке – так это одно. Неприятности.

– Мы из гарнизона, держим путь в Остожку, – Рут забалтывал селян, называл чужие имена. – Нам бы напоить коней и отдохнуть. Сами от обеда не откажемся, – он достал пару медяков и глаза у местных сделались добрее.

Как же я удивился, когда мы договорились о цене за постой. Договорились крайне выгодно. И не поймешь, бояться ли теперь больше или плакать от счастья. В Воснии научаешься радоваться мелочам.

Рут привязал скакунов прямо под окном и явно не хотел далеко отходить от поклажи.

Шагнув в невысокий дом, где мне обещали комнату, я спросил шепотом:

– Нас не тронули. Уверен, что будет бой?

– У тебя четыре часа, не больше, – Рут не думал отвечать на мои вопросы. – Можешь и потрепаться, конечно, но я б на твоем месте поспал.

Тем не менее, своему совету он не последовал. Я даже не помнил, взял ли Рут себе комнату для ночлега.

– А ты? – я опирался на дверь, почти падая с ног.

– А я не принцесса, – подмигнул мне Рут.

И сделал рукой жест, который отдал мне там, перед сенником, прежде чем забрал три жизни.

Постель была грязной, но я рухнул в нее, почти взвыв от счастья. Вытащил всю сталь, сложил рядом, чуть ли не обнявшись с ней. Поворочался, представив, как меня зарежут во сне. Может, именно потому Рут и остался на ногах? Самый корыстный человек в Воснии.

С другой стороны, он и сам мог смыться с моими вещами. Быть может, я спокойно уснул лишь от того, что считал это справедливым.

Я забрал у него гораздо больше, сам того не желая.

***

Полдень в «Приречье»

– Если ты сейчас же не проснешься, клянусь обеими матушками, я уеду один!

Я еле разлепил глаза и промычал что-то невнятное. Под веками явно сбился песок, и я потер глаза. Не помогло. В Воснии вообще ничего не помогало.

По крайней мере, я был все еще жив, как и мой приятель. Рут являл собой пример крайнего недовольства. Зато был цел, невредим, без новых пятен крови.

«Значит, не удрал», – почему-то от этого мне стало и тоскливо, и радостно одновременно.

– С тебя десять серебряков, – тоном, не терпящим возражений, заявил Рут.

Будто всего, что приключилось за последние сутки – мне попросту мало…

– За что? – я кое-как нацепил сапоги и поднялся с кровати.

Рут молча указал пальцем в стену. Кажется, за ней на привязи стоял Карий.

– Увидишь.

В мрачных предчувствиях я последовал за ним на улицу. Кровавой бойни не случилось, ведь так? И кто сказал, что это худшее, что может приключиться? Я бы не удивился, если перед конюшней нас поджидал Вард, пожал бы Руту ладонь, и…

Кони были на месте. Поклажи прибавилось.

– Без котелка и провизии далеко не уйдешь, – Рут небрежно похлопал по седлу. – Ну и спать на чем-то надо, ведь так?