Во имя твое, Восния

– Так тому и быть. Солнце на нашей стороне, как и предначертано добродетельным воинам, отмеченным его лучами…

Одна затея лучше другой. Я видел, что стены у бастиона опасно накренились – и по левую сторону и по правую зияли провалы от снарядов требушета. Вторые ворота во внутренний двор, к донжону, выглядели не лучше. Я вздохнул. Не имея права голоса, я как никогда, нуждался в Эдельберте.

Собрание распустили минутой позже, когда все вдоволь наслушались про добродетели, светлый лик Матери солнц и грехи наших врагов. Капралы терпеливо молчали, и я последовал их примеру.

«На виселицу я и так всегда успею».

Я спустился с башни во двор, погреться. В каменных стенах леденеешь даже летом. И представить страшно, как мерзли слуги и гарнизон по весне. Может, мерз и сам Бато со своей семьей – берег дрова перед осадой.

Плотники суетились возле разбитой баллисты, будто хоть что-то могли исправить. Сначала я не очень понимал, почему ее поставили здесь, так близко к бреши. Но оказавшись в башне и осмотрев внутренний двор, я понял главную причину. Все-таки, и у столь прекрасного замка найдутся свои недочеты: баллисту негде было разместить у донжона, кроме внутреннего двора. При выборе между двором за вторыми воротами и галереей на внутренней стене, Бато не прогадал. Нас размазали в небольшом коридоре, а затем повредили баллисту, чтобы та не досталась Эйву при штурме двора.

«Бато, конечно, осел упрямый. Но весьма сообразительный осел».

– Эй!

Кто-то очень нагло окликнул меня, спускаясь по лестнице. Я повернулся и увидел Стефана в тусклом мерцании огня.

– Передайте вашим людям, капрал, – он не потрудился даже припомнить мое имя, – что с рассветом вы пойдете в бастион у вторых ворот.

Эдельберта все еще не было – тот сторожил лагерь и требушет, прикрывал наш тыл. И мне очень не повезло, что говорить со мной решился самый вспыльчивый из сотников. Но бастион от этого крепче не сделается.

– Позвольте спросить? – как можно более учтиво сказал я.

Стефан метнул такой уничижительный взгляд, что я склонил голову еще ниже.

– Можно, только быстрее! – раздраженно сказал сотник и уже отвернулся в сторону плотников, которые собирали лестницу для донжона. – Мы не болтать сюда пришли.

Я прочистил горло.

– При штурме, здание у бреши сильно пострадало. Как вы помните, оно придавило с десяток солдат, когда обвалилось. Бастион во внутреннем дворе может накрениться в любой момент, и…

– Ваше дело – исполнять приказы, капрал, – рявкнул Стефан.

Сам Стефан со своими людьми занял башни и точно не пойдет в бастион. Нет. Такого великого человека могли отправить только за надежные укрытия, где ни волоска с его головы не снимут! Я с еще большим усердием согнулся в спине и отчетливо произнес:

– Так точно. Больше не повторится.

Стефан ушел прочь. Все надежды оставались на Эйва, а значит, считай, надежды не было вовсе. Погибнуть во внутреннем дворе из-за того, что свод рухнет на голову? Именно о такой чести я и мечтал, отправляясь под флаг, убегая ночью из Крига.

***

Утром, возле второй стены замка на гиблом всхолмье

Керчетта лежала в ножнах, и я все утро думал, что лучше бы ей оттуда не вылезать никогда. Вчера, у стены, когда тени плясали перед глазами, а желудок грозился выскочить через горло, я был не в силах не то что вести бой, но твердо стоять на ногах. Что, если сегодня все повторится?

Выбора у меня все еще не было. Эйв Теннет явно не слышал, как я подвел его при битве под второй стеной. Или не видел. А если и видел, похоже, его это и не волновало – приказ оставался в силе. В числе первых, рядом с фанатиком. Уцелев одним днем, я не мог рассчитывать на удачу при втором штурме.

Помятые солдаты опасливо переглядывались. Единственный, кто никак не переживал, был безумец Эйв и его сотник – Урфус. Тот явно поднялся раньше всех, и уже успел пропотеть, разминаясь перед боем. Его клинок шинковал воздух: медленно, размеренно, как полосуют свиную тушу на крюках…

– Господин Урфус, позвольте спросить? – я уже умел унижаться и пресмыкаться, как и положено настоящему капралу. Рут мог заслужить этот плащ задолго до того, как дал присягу. Я поймал себя на том, что завидую приятелю-пьянице, который наверняка вовсю развлекается в Волоке, не зная беды.

– Что еще? – мрачно покосился на меня сотник. Его настроение не стало лучше после того, как Хайвика загубили без приказа.

Пот стекал по его вискам, вены все так же пульсировали на загоревшей коже. Клинок в его руках явно рвался к новому бою. Я прочистил горло.

– Для чего вы взяли оружие в руки? Ну, в молодости…

Урфус поднял брови и лоб его пошел морщинами. Я выдержал чужой ошалевший взгляд. Мимо прошли плотники, обсуждая лестницу в донжон. Я было подумал, что Урфус и сам не знает, за что бьется. Но он вытер пот со лба и уверенно ответил:

– Чтобы распороть брюхо старшему брату на поединке. Посмотреть, как он будет молить о пощаде, а потом – как погаснет жизнь в его глазах. – Улыбка обнажила потемневшие зубы сотника. – Забрать его земли по итогу. – Урфус снова посуровел и добавил: – Для чего еще, мой друг, берут клинок?

Подружиться с Урфусом мы точно не успели, да и вопрос был риторическим. Сотник отвернулся от меня и продолжил разминаться, потеряв всякий интерес к беседе.

– Да, э-э, – помялся я. – Спасибо.

Керчетта сидела в ножнах, и я вовсе не знал, хочу ли доставать ее вновь. Если так посмотреть, принесло ли это мне добро в последние годы? Оплеухи от отца, отплытие в чертов Криг, турниры, валуны и их подпевалы, мертвые дети, долги, стрелы в бедре, распоротые ладони, долбанный штурм…

Меня снова замутило. На ладонях скопилась влага, хоть я и не чувствовал летнюю жару.

«Для чего я овладел двумя клинками?» – память мне изменяла. Казалось, все это случилось очень давно. В совсем другой жизни. Где на берегах был песок, а не серая галька. Где в городах люди мылись и читали стихи, а не грабили и лгали. Или все было наоборот?..

– Выдвигаемся, – крикнул Стефан со стены. – Оглохли? Вы-дви-га-ем-ся!