Во имя твое, Восния

За бруствером увядали поросшие осокой низины. Когда-то Бато стоял здесь, и мог спасти своих людей. Всего пару недель назад, Бато стоял и любовался, как мы удираем вниз по холму, подставляя спины стрелам. Чуть позже Бато стоял здесь же и смотрел, как портятся тела тех, кто не успел добежать до леса.

Теперь он разлагается там, почти на самой вершине донжона, чуть ниже флага. Чужого флага с серым полотном и двумя солнцами.

«Иногда люди просто мечтают умереть самым жалким образом».

Я выплеснул осадок из кружки и спустился по лестнице. Уже вечерело, большую часть солдат выперли обратно, к лагерю в лесу, не успели те насладиться победой. А внутри стен все равно было людно.

– Как – кончилось?! – возмущался капрал Урфуса. Кажется, их уцелело всего пятеро после штурма. – Так подвезите еще!

– И там тоже кончилось, – вздохнул торговец.

– Я требую… – начал капрал, но вдруг осекся и примолк.

Что ж, ни сливянки, ни вина, ни наливки. Может, оно и к лучшему. Я не расставался с кружкой: так и пошел любоваться уже нашими стенами. Иссеченные, покрытые мхом и влагой каменные глыбы. Ничего особенного, не считая того, сколько мы отдали за право находиться здесь.

– Куда прешь?!

Крупный солдат пихнул меня плечом и даже не извинился. Я повернулся в его сторону.

– Эй, немного уважения, – начал я. За спиной что-то зашуршало.

Лицо царапнула плотная мешковина, закрывая обзор. Пальцы сами потянулись к керчетте, но схватили воздух, не добравшись до рукояти – на правом локте оказалась чья-то пятерня.

Кружка выпала, ударилась о брусчатку. Послышался треск. Я выхватил кинжал левой рукой, пригнулся, ударил наотмашь. Острие ткнулось в железо и отскочило, не добравшись до кожи.

– Ух! – правую руку свело от боли – запястье завели за спину, в локте что-то хрупнуло.

– Ш-ш!

«Кто? Какого дьявола?!»

Хрясь! Правое колено согнулось от толчка.

А затем брусчатка больно ударила в челюсть. Тяжесть навалилась на спину, и я не смог вдохнуть. В полной темноте я услышал, как подняли мой кинжал с земли. Извернувшись, я лягнул кого-то стопой.

– Верткий, с-сука…

– Молчи, – приказал ему другой незнакомый голос.

Уверенный, холодный. Так говорят головорезы в порту, гвардейцы и те, кто имеет полное право меня повесить.

– Ч-что происхо… – я попытался перевернуться на спину, но меня подняли в четыре руки.

– Заткнись, твою мать, – проворчало сзади. Еще один незнакомый голос. – И шевели ногами.

Руки за спиной, грубая тряпка на лице, жесткая хватка на запястьях, и неровные булыжники на пути. Я то и дело спотыкался, ступая наугад.

– Куда мы иде… – начал я, и получил крепкий удар по голове. В ухе зазвенело. Оставалось только идти.

Шаг за шагом. В неизвестность, в кромешной тьме. Может, меня ведут на стену, чтобы проломить голову и сбросить вниз. Пьяный солдат, загулялся в ночь, сверзился с бруствера…

Мы свернули влево. К кузне? К донжону?

«Будут вешать. Кто-то узнал про Эйва Теннета».

– Кто вы? – я старался держаться спокойно.

– Заткнись, не то поломаю, – репертуар не менялся.

Мы свернули к стене, если я верно угадал направление. Затем перешагнули через выбоины у вторых ворот. Я услышал беседу солдат и дернулся. Только одна попытка:

– Помогите! – сапоги царапнули землю, – послушайте, я…

Крепкий удар выбил воздух из живота. Желчь подступила к горлу.

– Я сказал: заткнись!

Солдаты пьяно засмеялись.

– Глянь, еще одного нашли. – Послышался знакомый голос. – Так им, паршивцам!

– Позови Рута, – рявкнул я, отдышавшись, – он на…

Кулак нашел мое солнечное сплетение, и я захрипел. Дальше меня тащили по земле. Грязь и камни царапали колени, а затем – бедро.

– В кузне сховался, небось? – весело крикнули в спину. – Поймали тебя, крыса, у-у-у!

Когда я отдышался, и меня вернули на ноги, я вспомнил главное. Просить о помощи в Воснии – затея куда глупее, чем мочиться против ветра.

От хмеля в голове ничего не осталось: только мертвецкий холод, предчувствие смерти. Я думал, что выберусь живым. Думал, что уцелею. Думал, что перехитрил всех.

Выходит, я перехитрил себя одного.

Брусчатка кончилась, что-то скрипнуло. Меня все еще толкали вперед, но стопа не нашла опоры: я потерял равновесие и стал заваливаться, дернувшись.

Все кончится здесь. Я хрипло выдохнул:

– Не на…

Что-то твердое коснулось подошвы. Ступени.

Но легче от этого не стало. Подвал донжона – новость еще хуже, чем быстрая смерть. Хайвик и следы от раскаленного прута, вырванные ногти, разбитое лицо.

Я всхлипнул.

– Послушайте, постойте, я же ничего не…

Подсекающий удар согнул правую ногу, и я осел на пол, отбив колени.

– Заткнись, я сказал! – рявкнуло сзади.

– Я не знаю, я… – слова никогда не помогали в Воснии, но я не мог остановиться. Меня трясло, дрожал и голос. – Пожалуйста!

Что-то зашаркало в углу. Смердело собачьим потом. Меня скормят псам? Здесь, в подвале чертового донжона, который я помог захватить, и…

– Не надо, послушайте, – из носа потекла влага, я шмыгнул, – я ведь…

– Отвратительно, – сказал знакомый голос.

Мешковина царапнула лицо, и я увидел тусклый огонь свечей.