Во имя твое, Восния

Кто-то из часовых проиграл ставку. Проклятья звучали так громко, будто в войске даже не нужно притворяться, что ты занят делом…

– Разумно, – приятель фыркнул и вытер губы рукавом. – Зачем нам что-то знать? Ох, погоди, я придумал! – он помахал перемотанной рукой. – Пусть их ребята сами заявятся и все расскажут. Например, сколько у них коней и арбалетчиков. Чего они выжидают там, в лесу напротив. – Рут быстро сделал два глотка и убрал волосы со лба. – Или, например, зачем они поставили головы наших солдат, пока Хайвик милуется с Эйвом?

Я поднял лицо к небу, надеясь получить хоть какую-то передышку. Резко втянул воздух. Выдохнул, прикрыв глаза. Легче не стало.

– Возможно, они полагают, что Хайвик сбежал. – Я заметил присохшую грязь на сапоге. Всякая мелочь раздражала в последние дни. – Может, хотят нас придержать на месте. Отсрочить штурм. – Я покосился в сторону гор. -Может, подмога и правда уже в пути.

– Или ты спешишь, как невеста под венец. – Рут снова выпил и кивнул на замок. – Только вон там, клянусь всеми девами Крига, брачной ночки не случится.

Новобранцы подслушивали, не стесняясь. Ловкач с копьем глядел на нас во все глаза и стоял сильно ближе, чем обычно стоят люди, которым не интересна беседа двух солдат. Было бы что подслушивать! В последний сезон Рут только и делал, что препирался, указывал, как мне жить и вечно причитал. Я не сразу заметил, что мой друг стал таким же бесполезным, как остальные пять сотен солдат.

Новобранцы смотрели на меня и явно недоумевали. Я и сам не понимал, для чего терплю пьянство и нравоучения.

– Последнее время ты слишком много пьешь, – начал я.

Рут дернул плечами:

– Не больше, чем пил в Криге. Обычное дело. Пора бы тебе и привыкнуть, нет? У всех свои слабости, как говорила матушка, да только…

– Мне не нужен пьяный солдат во время штурма.

– О! Какая жестокость, – Рут и не думал браться за ум, – столько добрых друзей соберется на стенах и под ними, будут веселиться до самого утра… а ты предлагаешь испортить мне весь праздник! Нет-нет-нет, раз такое дело, я лучше посижу у костра, где-нибудь тут, под соснами. Погрущу в одиночестве и тишине.

Идея звучала неплохо, но только на первый взгляд. Если оставить пьянчугу в лагере без надзора, он точно освоит все запасы вина. А ведь если Долы решат ударить по лагерю, пока мы на другом холме…

Берег мертвых. Сэир с разбитой головой, и дорога, усеянная телами.

– Нет. – Я развязал кошель и вытащил оттуда золотую монету Арифлии. – Сейчас ты пойдешь к Хенгисту и заберешь какого-нибудь коня. А затем отправишься в Волок. Лови.

Мы стояли в трех шагах друг от друга. Я передал деньги, как делал обычно – отправил в полет. Монета взлетела вверх, покрутилась в воздухе и устремилась прямо к ладони Рута. И упала вниз, на вытоптанную землю, отскочив от сапога. Приятель и не пытался ее поймать.

– Пойду, значит, так? Вот немедля, выпрыгивая из штанов? – Рут даже не моргнул. – Еще один приказ?

Я нахмурился и посмотрел на дорогу, ведущую к Волоку.

– Просьба.

– Услышана. – Рут не сдвинулся с места. – Я остаюсь, приятель.

Он и трезвым не очень-то хорошо дрался при свете дня, лицом к лицу с врагами. Я вздохнул и стиснул зубы.

– Тогда приказ.

Приятель поднял на меня взгляд и вытянул что-то из зубов. И никуда не собирался уходить или поднимать несчастную монету. Новобранцы с жадностью косились на блестящий профиль короля.

– Ах, приказ. Это дело серьезное. Ну, так чего же ты стоишь, дружище! Зови сержанта, чтобы меня вздернуть, – Рут медленно заткнул флягу, кое-как придержав ее левой рукой. – Я тут немножечко пьян и не собираюсь никого слушать.

– О, дьявол, – я потер уголки глаз.

Раньше все подтирались просьбами, теперь в ход пошли и приказы.

– Что-то не так, сир? – заволновался ловкач, на всякий случай вцепившись в копье.

Нет, все-таки от капральского плаща тоже бывает толк. Я с вызовом посмотрел на Рута.

– Проследите, чтобы мой оруженосец, – на этих словах Рут вскинул бровь, – собрал свои вещи и отправился в город. Сегодня же, – я подчеркнул последнюю фразу.

– Во имя всякой матушки, чтоб я сдох! А как же повешение?

– И что, э-э, сделать, сир, если он не…

Рут сложил руки на груди: всем видом показывал, что не слышит ни приказов, ни просьб. Ни голоса разума. Пьяный дурак.

Я сказал тверже:

– Да что угодно. Можете сломать ему ногу, связать руки и положить в лазарет. Пусть полежит, хорошенько подумает, пока мы не поднимем флаг над замком…

Рут покачал головой и убрал флягу. Новобранцы испугались моего приказа явно больше, чем приятель: тот отвернулся, а потом громко засмеялся, будто мы шутили за столом.

– Ох, святые матушки, видел бы ты себя, – Рут сиял щербатыми зубами и сделал шаг ближе. Новобранцы встали между нами. – Что, и впрямь готов переломать мне кости?

Я отвел глаза:

– Ты пьешь, как собака и не можешь держать арбалет…

– О, могу, дай-ка покажу! Сию минуту, – Рут не паясничал, похоже, он и впрямь собрался стрелять с дырявой ладонью. Он развязно отправился к палаткам, где, по всей видимости, и лежал арбалет.

– Остановите его, – приказ вышел как-то сам собой. Холодно и резко. Новобранцы схватили Рута, хоть и выглядели совсем растерянными. Веселье мигом сползло с его лица.

– Ты… – начал он, но по счастью так и не полез в драку. – Ты что?..

– Это для твоего же блага.

Рут постоял с пару мгновений, будто не верил своим глазам, а потом показал ладони новобранцам.

– Ладно. Ла-адно. Я не убегаю, вот он я, стою весь ваш. Уболтали.

Новобранцы неуверенно посмотрели на меня, ожидая приказа. И я кивнул. Рута отпустили. Он сдержал слово, а потом громко и медленно стал хлопать в ладоши, морщась от боли, но продолжая бить по повязке. Звук получался глухим.

– Браво! – громко заявил приятель, глядя мне в глаза. – Вот это я понимаю – порешал все, как надо. Блеск! Так что же, теперь посадишь меня на цепь, чтобы спасти?

– Если придется, – сипло ответил я.

– Погоди. Ты мне растолкуй, кажется, я ни черта не секу последнее время. Так ты ушел из дома, из своей клетки, чтобы сажать других под замок?

Ладонь сама легла на керчетту. Я и не сразу заметил, что сжал рукоять.

Рут очень резво отошел на три шага назад, так же поступили и новобранцы. Я в недоумении посмотрел на свое оружие и оставил его в ножнах, отвел руку. Только уже, кажется, было поздно.

– Знаешь, что? – Рут поправил рубаху, которую порвали у плеча. – Иди ты на хер. С меня довольно, – он развернулся, стал спускаться с холма. – Хочешь подохнуть за горстку булыжников? Валяй.

Пусть ругается. Всегда можно поговорить об этом позже.

– Встретимся в Волоке, – сказал я, чтобы не прощаться. – Вечером, в забегаловке «Сайгак», – приятель даже не повернулся. Я уточнил: – Когда земли отойдут Восходам!

Из-за плеча Рута показалась кисть в грязной повязке. Очень плавно и неуклюже из нее поднялся средний палец.

– Сир?..

Рут ушел к стоянке, ни разу не обернувшись к нам. На месте, где он стоял, тускло поблескивала золотая монета.

– Сир, так, э-э, нам отпустить его? – неловко спросил ловкач.

Я посмотрел на замок, отряхнул плащ.

– Конечно. Этот пьяница все равно бесполезен в бою.

Пьяницы и след простыл. Примятая его сапогами трава уже поднялась, словно и не было здесь никого, кроме парочки новобранцев.

«Одной проблемой меньше. В этом и был замысел, так ведь?»

Восходы разводили костры на вечер. Над полевой кухней кружили птицы, и поднимались столбы дыма. Хлопали штандарты на ветру: наши, с вышитым солнцем на сером полотне.

В войске насчитывалось четыре сотни и почти семь десятков солдат. А я остался совсем один.