Во имя твое, Восния

XXI. Не самый важный солдат

Через час, лагерь Восходов

Пьянство и азартные игры в лагере сменились на боевые песни, плач раненых и деловую суету. Будто солдаты внезапно вспомнили, для чего собрались здесь с телегами, полными стрел и оружия.

Я шел вдоль полосы из обезображенных мертвецов. Кое-что не меняется после боя: павших сначала раздевают, а уже потом путаются – где свои, а где чужие. Я знал, что наших должно быть не меньше десяти. И пятеро из них оставались в шатрах, когда пожаловали люди Хайвика. Все пятеро оказались мертвы.

Может, кто-то промедлил с сигналом. Может, струсил. А может и не бывает иначе, когда тебя кладут в шатер как приманку. Мертвецы, благодаря которым мы сделали еще больше мертвецов.

«По крайней мере, двое из них и так были обречены», – сказал Эдельберт после того, как мы обнаружили тела под пологом.

Обречены – вернее не скажешь. Одному продырявили живот со спины, когда мы бежали с холма. Второй и так был стар и болен, и вызвался сам. Двое из десяти лучше, чем ни одного. Еще нескольких солдат подрядили, не сказав, что ждет нас ночью. Должно быть, их совсем не любили капралы или сотники.

Аванс, без которого мы не поднимемся к замку в ближайшие дни.

– Кому копать будем? – разочарованно крутил лопату в руках один из снабженцев.

– Да бери любого. Скажем, что наш, – второй обшаривал землю, явно надеясь ухватить что-нибудь ценное, что пропустили другие солдаты.

Я прошел мимо них, и голоса притихли. Недостаток сна наваливался на меня с каждым часом. В голове становилось легко и пусто, как от вина. Я думал лишь о том, что силы снабжения сейчас полезнее для требушета, чем для работы с землей.

– Идите ко всем чертям, – убедительно отмахивался бастард, рассевшись у стола. И группа солдат послушалась. – О, Лэйн! Подойди-ка… Да не ты, остолоп, пошел прочь!

Эдельберт высокомерным жестом подозвал меня к себе, а улыбался теплее, чем когда-либо.

– Этого твоего солдата из гарнизона надо непременно наградить, – тихо заметил он.

– Мгм. – Я осторожно зевнул в кулак. – По поводу требушета…

– Господин! – вскрикнул кто-то из-за моей спины, и бастард с мучением закатил глаза к небу.

Проблема встала у другой стороны стола. Один из сотни Урфуса грубо притащил Кари за руку, хоть девушка не сопротивлялась.

«Выходит, Долы не доверяли ей до последнего момента и попросили провести в лагерь к штабу? Разумно».

– Господин, мы нашли тут, э-э. Пыталась удрать. Странно, да? Я покумекал – надо бы привести к вам, послухать, чего скажете…

Эдельберт задрал подбородок и посмотрел на меня. Я с издевкой ответил солдату:

– А что, во время битвы каждой женщине нужно схватиться за меч и давать отпор?

Лицо солдата вытянулось. Еще какое-то время он косился то на Кари, то на бастарда, то на меня.

– А-а, эвона как, – протянул этот дуболом и перестал выворачивать тонкую руку. Кари, к ее чести, не кинулась прочь. – Так значится, отпустить ее, господин?

Вопрос перешел к бастарду. Тот гневно всплеснул руками:

– А что, я теперь обязан решать вопросы еще и с куртизанками? – он развернулся в сторону штаба и театрально одернул плащ. – О, святые матери, даруйте мне сил!

Так он и оставил нас втроем. Я дождался, пока солдат совсем изведется от тревоги.

– Так что же, уводить? К господину Эйву? Иль…

Вот этого мне точно не нужно.

– Просто отпусти ее, – я встретился взглядом с Кари. – Война – не место для женщин.

Солдат разочарованно выдохнул и вытер лоб рукавом.

– Ну, коли так приказано…

Кажется, за его спиной заблестела кираса Эйва. Я торопливо кивнул.

Кари замешкалась. На прекрасном лице можно было прочитать многое. Что-то про подлецов, грубых недоумков и, возможно, пожеланий нам скорой смерти. Кари потерла синяки на руке и элегантно развернулась в сторону дороги. Уходила так, словно была в своем праве. Солдат проводил ее взглядом, полным интереса. Вспомнив участь бедолаги Сэира, я отправился следом.

Услышав мои шаги, Кари напрягла плечи.

– Зачем? – спросила она, лишь немного повернув голову в мою сторону.

– Провожаю до дороги.

– Нет. Зачем вы… – Кари обернулась и вдруг испугалась еще больше. – Теперь вы меня убьете? – Я посмеялся и покачал головой. – Я не желала вам зла, поверьте. Мне просто не оставили выбора…

– Полагаю, все мы здесь не по своей воле, – я пожал плечами.

В молчании мы дошли до последнего ряда деревьев. Солдаты, которым нечем было заняться, лениво косились на нашу прогулку. А затем и они, вместе с палатками, исчезли из вида.

– Значит, я просто… уйду? – Кари с неверием посмотрела на холмы вдали. Ее голос дрогнул. – И ничего вам не должна?..

За нами никто не следил. Погони не будет. Я снял приставший репейник с рукава.

– Я получил больше, чем рассчитывал. – Больше, чем помог рыцарь похода и его сотники, если признаться. – Было бы наглостью просить о чем-то еще.

«Даже в Воснии, где всем всего мало».

Кари нахмурилась и погладила себя по плечам, словно совсем замерзла. Почему-то, она задержалась. Должно быть, некоторым людям действительно очень важно прощаться, даже если и не о чем больше говорить.

– Это вы приказали оставить людей на дозоре? – добавила Кари почти шепотом. – Оставили на верную смерть?

Или некоторым людям легко прощаться, зная, что ты последний негодяй.

– В ином случае, Хайвик бы увел людей из западни. Приказ шел не от меня. Но именно я предложил его штабу, – как предложил бы любой из сотников, если бы желал победить этой ночью.

Кари будто прикусила язык. Разговор совершенно не клеился: больше всего на свете мне хотелось спать. Красивое женское лицо побледнело:

– Когда вы узнали, что я…

Я посмотрел в сторону Волока и сказал чистую правду.

– Это не твоя оплошность. Просто так вышло, что не было женщины в Воснии, которая бы осталась со мной из большого чувства.

Кари сжала губы в тонкую полоску. Провела по мне взглядом, будто искала что-то.

– Уж не знаю, была ли я права на счет вас, – она снова потерла плечи, – или ошибалась.

Хотел ли я слез благодарности, добрых слов, мягкого касания напоследок? Сложно понять, когда не спал целую ночь. Так мы и простояли еще несколько мгновений.

– Прощайте, – резко произнесла Кари и заторопилась. Произнесла так, словно я вот-вот передумаю и наброшусь на безоружную женщину.

Я смотрел, как ее фигура становится меньше, сливается с тускло-зеленой травой и кустарниками у серого поворота.

Что ее ждет? Одинокую красивую женщину на дороге, в трех днях пути от Волока. Конечно, это куда лучше, чем погибнуть при атаке в лесу.

«Но все еще недостаточно хорошо».

Можно было выпросить для нее коня, породить множество ненужных вопросов, задолжать еще больше, загубить легенду, которую я изобрел для бастарда.

Сделал ли я все, что мог? Должен ли я был помогать женщине, которая пыталась нас всех убить? Конечно же, нет. Тем более, что от добрых дел в этом краю не стоит ждать ничего хорошего.

«Тогда зачем?»

Сын палача, который играет в галантность. Я беззвучно посмеялся, покачал головой и вернулся в лагерь, полный убийц. Туда, где мне самое место.

***

Через полтора часа, лагерь Восходов

После бессонной ночи солдаты зевали и ненавидели все вокруг. Кажется, только Стефан позволил себе выспаться. Трижды я видел его в разных частях лагеря, и слышал его бодрые приказы. Эйв Теннет так и не показался после боя – наверняка, прочел молитву и свернулся на ночлег у алтаря.

И сон для меня оказался роскошью. Работа не заканчивалась никогда. Хенгист на ходу жевал румяную ногу ягненка и, в перерывах между укусами, громко сообщал:

– Сто двенадцать! Из них – мертвыми девяносто восемь, остальные сдались, и…

То и дело к нему подбегали солдаты и что-то сообщали на ухо, будто у Хенгиста были какие-то тайны от целого войска.

– Сто пятнадцать! – число либо росло, либо уменьшалось. Пленные становились мертвецами, мертвецы оживали, один раз даже появился сотник Вирм, и так же стремительно очутился на свободе. Сила слова!

Ходить и пересчитывать за солдатами Хенгист не торопился. Все страшно устали. А еще, после ночного бдения голод становился только сильнее. Как тут не увлечься ягнятиной на углях?

Я проглотил слюну. Потом зевнул в кулак. Проклятые Долы.

– Выходит, их еще много там осталося, да? – Маркель почесывал бороду и хищно высматривал лес через поле.

– Еще не всех посчитали, чуточку терпения! – требовал Хенгист, соблазнительно чавкая. – Тут вам не нужник! Терпение.

Маркель пригладил серые космы, на некоторых прядях засохла бурая кровь. Затем, он поковырялся мизинцем в ноздре и заметил:

– Выловим, там делов на один загул…

Я осторожно заметил:

– Спешка может и погубить. Мы победили благодаря терпению. Одолели сотню почти без потерь…

Хенгист чуть не подавился куском и возразил:

– Без потерь! Кха! Три десятка убитых, еще раненых не сосчитали. А стрелы, а болты? А кольчуги с кирасами – все помятые! Работы на неделю…

Маркель облизал губы и похлопал Хенгиста по плечу, от чего тот пошатнулся и перемазал все лицо в жире.

– С ночкой энто вы ловко провернули, признаюся. Токмо мы тоже не лыком шиты…

– Если сейчас наши люди ринутся в лес, войско растянется. Я слышал, Долы ставили ловушки. Ждали гостей. – Я подавил зевок и тряхнул головой. – Будут потери. Наша главная добыча – замок, и мы должны постараться взять его до прибытия подмоги.

Если, конечно, она вообще будет после того, как второй сотник удрал.

– Замок-то прибавка хорошая. Главное, чтоб не до осени. В холод мои ребята не дерутся. Нет-нет…

В Воснии холода бывали даже летом в ночь. Я не стал говорить об этом с Маркелем и тот ушел искать компанию пободрее. Мы с бастардом остались у полевой кухни и ждали, пока погреется вино.

– И все-таки, кто тебя учил? – спросил бастард, когда я подлил ему выпивки в кружку.

В бою ему слегка досталось. Что само по себе удивительно – я искренне считал, что Эдельберт вовсе не слезает с коня и не бывает там, где гремит битва.

– Чему именно?

– Всему. Вот этому вот, – бастард со странной злостью обвел рукой лагерь.

После ночной потасовки я вел новую битву – с сонливостью. Глаза слипались, шевелиться было лень, а вино только добавляло усталости.

– Что, сложный вопрос? – усмехнулся бастард, не зная никакой меры.

– Меня учили все понемногу, – я проследил за телегой с водой для коней. – Саманья, лучший фехтовальщик Излома.

Бастард хмыкнул.

– … Финиам, мудрый и давно мертвый старик. Один палач, который рубил голову королю. – Или так сказывают в паршивых песнях.

– Еще?

– Портовые головорезы. Первый пьяница Крига. – Я постарался припомнить всех. – Сама чертовка Восния, много раз.

– Хм.

– А еще оболтусы Гвона, две безнадежные хамки, и…

– Ладно-ладно, – бастард помахал ладонью. – Довольно. Чему научили-то?

Я скривился, глянув на мертвенно тихий лес по ту сторону поля.

– Чтобы что-то получить в краю последних скотов, нужно переплюнуть их всех.

«Стать хуже палача».

Эдельберт фыркнул, надменно задрав подбородок:

– Этому здесь учат с пеленок.

Я и не думал спорить. Просто кивнул: