Чужими голосами. Память о крестьянских восстаниях эпохи Гражданской войны

3. ЭГО-ДОКУМЕНТЫ 1930‐Х ГОДОВ: ПРОБЛЕМА ДОСТОВЕРНОСТИ И ВОСТРЕБОВАННОСТИ

С 1990‐х годов появляется возможность разнообразных в плане идеологии публичных высказываний. В отношении событий на озере Нумто таковые можно разделить на две группы: тексты исследователей, чьей задачей является точная и по возможности объективная реконструкция событий Казымского восстания (их мы перечисляли в начале главы), и высказывания художников (вербальные и визуальные), преследующие иную цель. Ряд художественных высказываний открывает роман Еремея Айпина (1996–1999; первое издание на венгерском языке, спустя год небольшим тиражом на русском, публикация во Франции (2002)[401], в России в 2010 в серии «Будущие нобелевские лауреаты»), который выводит тему в публичное пространство уже в другой аранжировке и в какой-то степени влияет на режиссеров О. Фесенко («Красный лед. Сага о хантах», 2009) и А. Федорченко («Ангелы революции», 2014). Высказывания художников выполняют и компенсаторную функцию: они призваны вернуть замалчиваемое событие в круг значимых для публичного дискурса, проговорить «другую правду», услышать «потерпевшую» сторону. Тем более что во всех упомянутых работах заявлены стремление к документальному следованию событиям и верность «правде фактов». Каждый из художников по-своему работает с архивными материалами о восстании и устными свидетельствами местного населения, сохраненными потомками через два-три поколения, причем у Е. Айпина и А. Федорченко прямое цитирование источников (и даже публикация их — у Айпина) становится частью авторского замысла.

Меняется и круг источников, по которым восстанавливается история Казымского восстания. Существенную роль сыграла публикация эго-документов из семейных архивов (заметки, записные книжки, дневники, фото). Эти «не совпадавшие с эпохой» записи выполняли в основном автокоммуникативную функцию, функцию «отложенного письма» (родственникам, потомкам) и были сохранены близкими часто вопреки жизненным обстоятельствам. Среди таковых — уникальный дневник Ивана Васильевича Шишлина[402], «уполномоченного ОО ПП» [ОО ПП — «Особый Отдел Полномочного Представительства]» ОГПУ, члена отряда Булатова, и фрагменты из дневника Бориса Африкановича Степанова[403], назначенного на должность секретаря Березовского райкома ВКП(б) непосредственно после гибели П. В. Астраханцева.