Чужими голосами. Память о крестьянских восстаниях эпохи Гражданской войны

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. ДЛЯ ЧЕГО ВСЕ ЭТО ЗАТЕВАЛОСЬ?

Зачастую в поле возникает проблема, с которой столкнулись и мы. Детально проработанный гайд позволяет получить новую и интересную информацию, но не отвечает на ключевые вопросы из‐за отсутствия ключевых респондентов или смещенного фокуса. Поэтому появляется необходимость разработать гибридную методику, которая позволяла бы достичь целей проекта. Методологической проблемой оказалась необходимость определиться с ведущей дисциплиной. Вернувшись к метафоре самолета-амфибии, зададимся вопросом, что в этой «летающей лодке» должно быть крыльями, а что лодкой? Полевая работа показала, что «лодка» — это исторический подход, основанный на знаниях о событии, «крыльями» являются социологические и этнографические методики сбора первичной информации, а «мотором» этого гибрида выступили проекционные методы психологии. Предлагаемый методический гибрид, на наш взгляд, получился функциональным, так как имелась надежная опора в виде исторического знания о восстании, на которой построены инструменты, выявляющие восприятие этого знания городским или сельским локальным сообществом. Но в движение «механизм» приводят эмоции и чувства респондентов, которые запускаются проективными методами психологии.

Каковы результаты нашей работы по сбору следов исторической памяти в Ишиме и рядом расположенных селах, полученные с помощью описанного методического подхода?

Отметим прежде всего, что публичную повестку памяти о крестьянском восстании определяют несколько акторов — краеведы-активисты, завязанные на городской краеведческий музей, и несколько сотрудников, занимающихся этой темой; городская власть, которая реагирует на краеведческую активность; и представители образования — школьные учителя и вузовские преподаватели.

Но говорить об институционализации памяти о событии еще не приходится. Рутинизированные практики коммеморации (рассказы о восставших и коммунарах, памятные мероприятия на местах захоронений и пр.) регулярно воспроизводятся только несколькими людьми в Ишиме и его окрестностях. Мы можем назвать не более пяти человек. Для других память о событиях 1921 года включается в более общую тему памяти о Гражданской войне и первых годах советской власти в крае или репрессиях советского периода. Но и таких немного, по нашим оценочным данным — не более тридцати человек.

Таким образом, можно утверждать, что на момент исследования коллективная память о восстании крестьян в Ишиме и Ишимском районе находится в состоянии аномии. Прежние групповые нормы и ценностные ориентации в отношении к Гражданской войне, где были «красные герои», «белые», «эсеро-кулацкие бандиты», нарушились в начале 1990‐х, но новое понимание «все были жертвами» в целом не устоялось и зачастую вызывает сопротивление у потомков участников восстания с обеих сторон.

Несмотря на это, нам удалось получить свидетельства того, что в сельских семьях помнят отдельные факты о том, кто и как участвовал в восстании, раскулачивании и пр. Более того, нам рассказывали о случаях сведения счетов между потомками, в том числе с летальным исходом. Последний такой случай был зафиксирован в 1960‐х годах. Эти данные опровергают принятые в научной среде представления о затухании исторической памяти через три поколения. Вероятно, более длительное сохранение памяти характерно для сельской местности со сложившимися устойчивыми социальными связями. В городской среде эта память более прерывиста, с более коротким временным периодом.

Но в большинстве случаев можно утверждать, что воспроизводства памяти не происходит. Скорее мы имеем дело с поколенческим разрывом и последствиями работы механизма забвения. Причина кроется в изменении состава населения. Большинство жителей так называемых «восставших сел» — жители в первом или, максимум, втором поколении, не чувствующие связь с местом проживания.

Вспоминая метафору «многоголосия», заметим, что «голоса снизу» уже почти неслышны. Наиболее различимы и громки «голоса сбоку», и именно они будут играть в дальнейшем основную роль для сохранения и/или конструирования практик коммеморации о восстании, вопреки или при поддержке «голосов сверху».