Военный дневник харьковчанки

28 июля

Папа сидит в своем инвалидном кресле, сгорбился совсем, почти не ест, смотрит мамин сериал. Так трогательно.

С тех пор как изобрели телевизор, этот человек никогда не включал ничего, кроме новостей и бокса. А сейчас нашел нужный канал, надел очки, всматривается.

Будто хочет в лицах этих мыльных героев рассмотреть ее – свою Валюшу.

– Пап, а чего ты новости-то переключил?

– Мама любила этот фильм. Вот выйдет из больницы, я ей расскажу все, что она пропустила.

Родители Анны Гин – мама Валентина и папа Иосиф. Фото: Анна Гин / Facebook

Мама лежит и почти все время спит. Даже врачи не знают – она уходит или возвращается.

Последние пять месяцев у нее была мечта – выспаться. Вот, сбылась.

Мы с папой договорились верить в чудо. Верить в то, что она проснется такой же, как раньше.

И станет ругаться на каждую его сигарету.

– Йося, ты уже третью куришь сегодня, я все считаю. Затуши немедленно!

И в доме снова запахнет мамиными пирогами.

И Гектор отгребет за грязные лапы, но тут же получит сырничек "маленький можно, а то кормишь ребенка какой-то сухой ерундой".

В Харькове по-прежнему очень громко и страшно. Особенно ночью. Но оказывается, к этому тоже можно привыкнуть.

Первые дни при каждом взрыве меня накрывали панические атаки. Прошло.

Сегодня на каком-то, не помню, кругу ада "папа-мама-папа-мама" встретила знакомого. Не успели поздороваться – прогремел взрыв. Он, никуда не выезжавший, спокойно так говорит: "Далековато, но все равно неприятно".

Неприятно.

То, что нормальному человеку невыносимо, в Харькове считается просто "неприятным".

Господи, как же не хочется к этому привыкать. Нельзя, неправильно, невозможно думать, что ракета весом в полторы тонны, летящая на спальный район, – это норма жизни.

Медсестра в больнице в этот момент просто делает паузу, прежде чем вводить внутривенное.

Мне кажется, каждый раз, когда что-то взрывается, надо повторять себе – это убийство, преступление, терроризм.

Просто произносить это, чтобы не привыкнуть.