Поездка в Обонежье и Корелу

ХХХVIII

Приемы при обработке земли, как в Заонежье, так и в Обонежье, почти те же, которые существуют вообще в малоплодородных губерниях, если не считать некоторых особенностей в земледельческих орудиях и не принимать во внимание того огромного труда, который употребляется здесь, так сказать, на предварительную подготовку почвы для посева. Прежде всего, когда облюбует крестьянин удобно место, где нибудь на покатой сельге, начинает он огораживать облюбованное место; наконец огорода готова — начинается подсечка молодика, который гореть на корню не будет, а потому и должен быть неиспременно подсечен, cложен в кучи, вылежаться, высохнуть, и тогда уже поджигай смело — сгорит. Большие деревья и подсекать нечего — сами сгорят, благо смолою на них Бог не поскупился. Когда огнище готово, то его зажигают и преспокойно уходят домой — сгорит, дескать, и само, возжаться тут нечего. Горит огнище, горит изгородь, загорается и окружный лес — небось! до лесничего далеко! не увидит! да и беда не велика: ну сгорит десятина, две лесу, так и новый вырасти может. Глядишь — подул ветерочек, прошел дождичек и лес гореть перестал в самую пору — всего две десятинки выгорело за напраслину! Начинается новая работа для крестьянина и притом работа куда не легкая! Собирается вся семья и таскает с пала камни, что наворочала природа не у места, как раз там, где задумал крестьянин устроить свою пожню. Много натаскают они каменьев; словно забор из камня наворотят они вокруг будущей пожни, да и то больших не осилят, а мелюзгу оставят — «не трожь полежат! бороной захватим». Смастерил — спорандал крестьянин оралку, либо соху, да борону и пошел поезживать по палу, а соха-то позвякивает об камушки, а борона-то подпрыгивает на камушках; и раз пропашет он пожню, и два, и три, а в ином месте и четыре раза вспахать не поленится по раскиданному навозу, без которого сыра земля ни зерна не даст ему за труды его нечеловеческие, а там и станет выжидать Ильина дня, чтобы пронял Илья сыру землю дождичком, чтобы громом да молоньей очистил ее под хлебушко.. В иных местах, подальше на север, так и Ильина дня не дожидаются, а норовят под Илью обсеяться, чтобы «Ильина милость» застала зерно уже в земле, да его бы повытянула. О! да и трудно же запахивать негожую землицу Олонецкую. Иной день и 25 ф. ржи не запашешь — очень уж камень доедает. И не один мужик работает до упаду на повенецких пожнях; дама его разделяет с ним все труды его, а в Заонежье так и все почти за мужика делает. Хоть и много железа под рукой у олончанина, но или ему невдомек, или не осилит он купить себе борону железную, цепную, а боронит себе пожню тою бороною, что перешла к нему от дедов и что придумана чуть ли не праотцом Ноем. Олонецкая борона поделана из довольно толстых «ветвяков», у которых оставлены с одной стороны сучья, что покрепче; сучья эти называются «боронницами»; а для того, чтобы связать ветвяки вместе, употребляются «вицы», где веревочные, а где, по убожеству, и берестовые. Посев яри куда ранний! «овес сей в грязь — будешь князь», толкует олончанин, да зачастую и платится за слепую веру свою в высокую непогрешимость пословиц; ляжет в грязь овсяное зерно, а тут подвернется морозик, да и загнетет жидкую грязь-то — зерну из земли долго не вылезть, так и заглохнет оно под корою обледеневшей земли. Опять тоже поздно посеять скверно — не успеет овес вызреть, как хлопнет его августовский утренничек и придется олончанину так, что хоть волком вой. Навоз вывозить самое время в конце июня — блаже будет, не успеет обветриться, весь сок соблюдет и хлеб сильнее поднимать станет. Редко, редко увидишь в здешних местах, чтобы крестьянин сеял старью, — всю поест ее и богатый даже, ведь и народится её в добрый час не Бог весть сколько, разве до зимы только дотянешь со своею мукою, а там и богатый и бедный покупай муку привозную, низовую. Числа 25 июля, а то и попозже, начинается жатва; хлеба не косит никто из боязни, что от ударов косы зерно осыплется, а его и так мало; жнут серпами, а иногда и «горбушею», т. е. серпом с длинною ручкою, приделанною к серпу наклонно, под углом в 45°; чаще всего однако горбуша употребляется для косьбы сена, так как по обилию каменья, кочек и кореньев здесь с косой и не суйся; всю обломаешь без толку, и сена не накосишь. Вяжут хлеб в снопы или сенными, или берестяными свяслами, так как на эту потребу хлебных стеблей жалеют — на что им пропадать-то? 8 снопов уставят вокруг одного, да еще одним прикроют — вот и «бабка», приблизительно (по количеству даваемого зерна) 1/5 часть нашей южнорусской копны; бабка яровая еще меньше — на нее идет всего 5 снопов. Наконец жатва покончена; начинают крестьянские желудки облизываться по части новины; снопы подвозят к «зародам», которые состоят из двух столбов с частыми перекладинами, вешают их на перекладины, сушат, мелят на ручных жерновах, и наступает счастливая пора для олончанина, когда он ест не низовую прель, а «свой» свежий хлеб.