Поездка в Обонежье и Корелу

XLV

Такое строение уезда делает решительно невозможным развитие хлебопашества и потому легко понять, что местные жители должны были искать иных путей заработков и добывания хлеба насущного. Тем не менее корелы, древние обитатели обонежского края до колонизации последнего новгородцами, долго не обращали никакого внимания на естественные богатства земли, в недрах которой еще во времена новгородской республики известны были некоторые металлы и минералы. В то время, как соседние финны изготовляли уже из своего железа стрелы, копья и мечи, которыми и производили торговлю, приписывая в своих сагах изобретение железа богам, — между корелами Лопских погостов (полагают, что воспоминание о населявших эти места лопарях сохранилось еще в названиях двух деревень и нескольких озер Лопскими, но вряд ли это так, что объяснено нами выше) начало развиваться приготовление железных укладов прямо из необработанной руды. Скоро образовались небольшие «лопские заводы», на которых в сыродушных печах обрабатывались железные крицы. Вероятнее всего, что искусство это перешло к лопским корелам от соседей их финнов. Через несколько времени корелы стали уже поставлять винтовки и снаряды для поморов и вообще для жителей Архангельской губернии. Во многих приходах, напр., в Ребольском, Семчезерском, Янгозерском и Онежанском, и до сей поры можно еще видеть ямы и насыпи от рудных разработок, предпринимавшихся лопскими корелами. В Семчезере почти в каждой деревне находилось по несколько кузниц, выделываемые на которых уклад и железо с пользою заменяли сталь и продавались на местных ярмарках по 2 и даже по 3 р. за пуд. В Ребольской волости, в 4 верстах от дер. Муезера, близ озера Гидозера, видны еще и до сих пор развалины бывшего здесь завода, который принадлежал крестьянину той же волости Тергуеву. По словам внука Тергуева, отец его был на заводе прикащиком, имея 20 лет от роду, так что можно рассчитать, что завод этот существовал около 1780 г. Но скоро, как и все в этом Богом покинутом крае, завод пришел в упадок и наконец уничтожился, просуществовав, по-видимому, без всякого разрешения со стороны Берг-Коллегии, притом действуя, благодаря наплыву и рабочих беглых, довольно долгое время. На южном конце Семчезера, при истоке ручья Орих из озера того же имени, еще в 1850 году находился плавильный и железоковательный заводец крестьянина деревни Мянсельги Титова; руда добывалась здесь из болот Семчезерской дачи, в которых она залегает небольшими площадками от 5, 10 и не более 20 сажен в длину и ширину. Из руды выделывалось железо или уклад, из которого ковали топоры, косы, горбуши, ножи и проч. Завод этот существовал с весьма давнего времени; сначала производство было значительно, но потом стало мало-помалу уменьшаться и теперь окончательно прекратилось в силу, кажется, незаконности самого существования своего. В начале прошлого столетия горнозаводское дело Обонежья обратило было на себя внимание человека, у которого все в руках спорилось. Дело в том, что после поражения под Нарвой Петр остался вовсе без артиллерии; он не любил долго тужить, «сумлеваться» и задумываться: повелено было взять со всех соборов и монастырей на Москве и по другим городам колокола и перелить их немедленно на пушки и гаубицы. Виниус, которому дело это было поручено, жаловался между прочим на то, что вовсе нет красной меди для отливки пушек; нет? — надо найти; и вот партия иноземцев под руководством Блюэра послана 19 февраля 1702 года «без проволочки отыскать» требуемую руду. Местное предание рассказывает, что Петр сам осмотрел руды, открытые Блюэровскою партиею, и указал лично места для закладки трех заводов. Заводы эти были: Алексеевский — при озере Телекинском, Повенецкий — при р. Повенчанке, где в те времена стояла слободка «Повенцы», и наконец Вичковский — при оз. Онего. Устройство заводов было окончено очень скоро, так что в следующем 1703 году началась уже отправка плавленой и самородной меди в Москву; деятельность их продолжалась до 1708 года, хотя и рассказывают старики, что царский дозорщик Патрушев с прочими «рудознатцами» (по местному — золотари) находился в повенецких странах еще года четыре, когда всех их отправили по царскому указу в Сибирь «по добычу рудную». В 1707 году новые медные заводы были устроены близ Петрозаводска на Кончезере, а потому за дальностью расстояния Повенецкие заводы и были оставлены и дальнейшее развитие их предоставлено вполне частной предприимчивости, которая однако ни на грош не удовлетворила надеждам, и только развалины доменной печи остались в Повенце как бы живым укором потомству в его апатии и недостатке инициативы. Где человек с волей и энергией добывал из земли богатую руду, там теперь пасутся коровы и, по образу своих хозяев, с тупым видом глядят на разрушающуюся печь Петра. Говорят, что и печь-то даже предполагали в нынешнем году разрушить и употребить на тротуар, но настоящий начальник губернии, который, надо отдать ему полную справедливость, всячески старается сохранить все памятники времен Петровских, сделал уже распоряжение о том, чтобы огородить печь забором и помешать повенецким коровам и жителям профанировать дело рук великого человека. В первой же половине прошлого столетия открыто было в Повенецком уезде и местонахождение золота при истоке Северного или Нижнего Выга из Выгозера, но скоро золото стало попадаться в породах значительной твердости, казна не сочла для себя выгодным производить дальнейшую разработку и стала вызывать желающих взять рудник в собственное содержание. Как и следовало ожидать, никто не явился и в 1772 году казна снова принялась за разработку; опять наткнулись на хорошее содержание и снова потеряли через несколько времени направление залегания. Так дело с повенецким золотом и кануло в Лету, хотя, как видно, при начале каждой разработки Воицкого золотого рудника золото попадалось в большом количестве и хотя донесения о совершенной убогости жилы не были проверяемы точным исследованием знающих людей. Казна надеялась на частную предприимчивость, а частная предприимчивость только и существовала здесь, да и вообще на Руси, благодаря плодотворному влиянию классической дубинки. О нахождении и разработке в Олонецкой губернии серебряных руд в прошедшем столетии сохранилось не мало рассказов между местными старожилами. К северо-востоку от Повенца в старинном поморском монастыре, известном под названием Даниловского скита (по имени одного из большаков-основателей толка Данилы Филипповича), говорят, в царствование Императрицы Екатерины II, где-то в тундре, много к северу, добывали серебряную руду и делали из неё серебряные рубли по образцу екатерининских вообще. Даниловские рубли были известны по всему северу и ходили там несколько дороже даже казенных, так как производились из чистейшего серебра; даже норвежцы охотно принимали рубли Даниловского изделия в плату за товары, а то так и просто покупали их из барышей. Кроме того в той же местности в большом количестве выделывались из серебра и разные другие изделия: кресты, створы (литые небольшие иконы с дверцами) или складни, пуговицы к сарафанам и кафтанам скитниц и скитников и т. п. Подобным ремеслом занимались не только жители Даниловского скита, но и двух-трех окрестных деревень (Тихвин бор, на Пяльме и иные). Впоследствии, когда эта тайная выделка серебряных рублей и вещей (все серебряные вещи даниловской поделки носят до сих пор в народе название «темных») сделалась известна высшему правительству, так как низшее отнюдь не брезгало даяниями, состоящими хотя бы и из темного серебреца, приказало было всех жителей, как монастырей (Даниловского на р. Выге и Лексинского на р. Лексе), так и соседних деревень с чадами и домочадцами выселить в отдаленные местности Сибири для «удобнейшего, будто-бы, им пути в разработке столь ценного металла и в местах. где оный в изобилии находится». Эта милая официальная шуточка всеконечно была тотчас же исполнена, но с этим выселением, однако (об этом-то и не подумали впопыхах к искоренению зла и в рвении к соблюдению казенного интереса), пропали бесследно и сведения о той местности, где добывали серебро. Говорят, что и теперь еще иногда из окрестных Даниловскому монастырю деревень нет-нет да и появится вдруг какое-нибудь серебряное издельице; но трудно предположить, чтобы местным жителям известно было коренное месторождение этого серебра, потому что производимые здесь ныне серебряные изделия до крайности редки, хотя при этом в тоже время и малоценны, так как заключают в себе значительную подмесь меди. Более всего вероятно, что нынешние изделия вокруг Данилова приготовляются из находимых там старых серебряных вещей, что предполагает также и проф. Иностранцев, который производил в последние годы геологические изыскания в местности между озером Онегом и Белым морем. Нам самим пришлось видеть у одного из Даниловских выходцев серебряный рубль Даниловской чеканки, который решительно ничем не отличался от казенных: старинные изделия из даниловского серебра весьма высокопробны и сделаны зачастую крайне искусно и отчетливо. Крайне интересен тот способ, который употребляется для отливки как рублей, так и иных вещей; брали березовые наросты или так называемый березовый трут, разрезали его пополам, размачивали в горячей воде, затем между половинками клали оригинал, рубль или вещь, складывали половинки, накрепко перевязывали их бечевкой и затем высушивали всю штуку в печи; по вынутии модели из половинок, снова перевязывали форму бечевкой, просверливали сбоку дырочку и вливали в последнюю расплавленный металл. Точно также поступали и для выделки медных вещей. Следует заметить, что есть складни превосходной работы и притом даже с ажурными серебряными украшениями. Весь Повенецкий уезд или, вернее, всякое крестьянское хозяйство обладает прекрасною медною посудою (тазы, котлы, поливальники, тарелки, дымила и т. п. изделия из красной меди), которая вся происхождения Даниловского, а мы все горюем, что медные рудники Олонецкой губернии слишком бедны, что разрабатывать их не стоит. Вся суть лишь в том, что до сих пор неизвестно еще, где добывались Даниловские серебро и медь, а если бы только удалось узнать их местонахождение, то, конечно, не пришлось бы более плакаться на бедность нашего горького севера в рудном отношении. Нам говорили Даниловские старожилы, что они слышали от отцов своих, будто из Данилова, Лексы и других смежных селений прежде выходило в год пудов до 300 различных медных изделий, а кроме того известно, что Данилов был долгое время чуть ли не единственным поставщиком икон для всех беспоповцев в России. Знают ли оставшиеся в живых Даниловцы о местонахождениях этих руд? Вряд-ли; если бы знали, то не приходилось бы им вести такую стесненную в материальном отношении жизнь, какую они ведут в настоящее время. Благодаря ли несовершенству изысканий, или просто случайности, пришли теперь к убеждению, что золота искать нечего, что серебра в Олонецкой губернии очень мало и добывать его не стоит, а один ученый так на чистоту объявил, что золота и быть даже не может в Заонежье; медь добывать, по мнению разведчиков, можно, но не стоит — нельзя без больших хлопот нажить в один год миллионное состояние, а по скудному содержанию магнитного железняка и железного блеска в диоритах и глинистых сланцах порешили, что и все доселе исследованные коренные горные месторождения железных руд должны быть признаны нестоящими разработки.