Дальневосточный тупик. Русская военная эмиграция в Китае (1920 — конец 1940-х годов)

Третий отдел Отдельного района КИАФ, являвшийся до конца 1930 г. самостоятельным, находился в Тяньцзине. В Циндао, а также в Японии функционировали Отдельные группы КИАФ. В 1931 г. в связи с увеличением численности легитимистов в составе Отдельного района в Шанхае были сформированы 4-й, 5-й и 6-й отделы, возглавляемые соответственно ротмистром П. И. Гапановичем[403], полковником Б. П. Николаевым и штабс-капитаном Отлановым [Там же, л. 59]. Печатным органом легитимистов в Шанхае являлась газета «Штандарт», редактором которой некоторое время был адмирал Безуар, в дальнейшем — полковник Н. Н. Николаев.

К собственно семеновским организациям в Китае относился Союз бывших чинов Дальневосточной армии и Харбинское общество взаимопомощи выпускников Читинского военного училища. Союз бывших чинов Дальневосточной армии, созданный в 1920 г. практически не вел никакой работы и был оживлен Семеновым только в 1929 г. в связи с попыткой сделать союз ядром объединения русских военных (Союз военных организаций[404]), как правопреемника Дальневосточной армии, имевшего право претендовать на «подтягинское золото». В связи с этим были осуществлены назначения представителей союза в отдельные районы Китая: ст. Маньчжурия — И. Н. Воросов, Хайлар — генерал Лоншаков, Трехречье — Е. В. Волгин, Цицикар — И. Г. Швалов, ст. Шитоухэцзы — есаул М. И. Акулов, ст. Пограничная — Н. П. Панфилов, Чанчунь — А. С. Новиков, Дайрен — генерал-майор К. В. Ловцов, Шанхай — генерал Оглоблин. Центральное управление во главе с генералом Бакшеевым (помощник председателя — полковник К. М. Асламов) располагалось в Харбине [Там же, ф. Р-5826, оп. 1, д. 157, л. 3]. О численности союза сведений нет, а численность Общества Читинского военного училища составляла в 1931 г. около 150 человек [Русская военная эмиграция, т. 8, с. 275].

Претензии атамана Семенова на объединение всех русских военных на территории Китая были совершенно несостоятельны. Его поддерживали даже далеко не все казаки. Есть сведения, что буряты, которым Семенов отводил важную роль в своей монгольской политике, выказали свое недоверие атаману. Полковник М. А. Шадрин, направленный Семеновым для переговоров с бурятами Шэнэхэнского района, возвратился ни с чем. Пользовавшиеся большим уважением в общине бывшие семеновские офицеры У. Гармаев, Дамба-Цирен, Ватмаев и Покто-Далаев заявили, что Семенов уже обманул их один раз, другого они не допустят [Там же]. Что касается каппелевцев, те и слышать не хотели о главенстве Семенова. РОВС не поддержал идею Семенова создать Союз военных организаций, который мог бы выступить правопреемником Дальневосточной армии со всеми вытекающими отсюда последствиями. В то же время руководство Дальневосточного отдела Обще-Воинского Союза внимательно следило за попытками Семенова заполучить «подтягинские миллионы»[405].

Имея весьма туманные заявления японцев о поддержке, Семенов летом 1930 г. предпринял попытку установить связи с маршалом Чжан Сюэляном. В июне он приезжал в Мукден, планируя добиться встречи с Чжаном, но аудиенции не получил. Вместе с Семеновым в Мукден приезжал генерал Андогский [BAR. ROVS Papers, box 68, f. Far East to Central Office (1927–1931)]. В рамках той же поездки Семенов, по сведениям советского консульства, инкогнито посетил Харбин, сопровождаемый генералом Закржевским, капитаном Куроки и еще пятью неизвестными консульству лицами [АВПРФ, ф. 100, оп. 14, п. 24, д. 19, л. 63]. По информации, полученной Хорватом, ни японцы, ни китайцы не имели намерений поддержать Семенова [BAR. ROVS Papers, box 68, f. Far East to Central Office (1927–1931)].

Семеновцы и легитимисты, стремясь расширить свое влияние в эмигрантской среде, включались в структуры Дальневосточного объединения русской эмиграции. Так, в начале 1931 г. разгорелся конфликт в Чанчуньской общине, расколовшейся на две группы, одна из которых поддержала назначенного Хорватом в качестве своего уполномоченного М. И. Букина, другая выступила за старейшину РНО генерала Г. Г. Эпова («семеновец»), заявившего, что «пребывание г-на Букина на посту представителя марает имя генерала Хорвата и вредно для русского дела», поэтому его нужно заменить другим лицом [ГАХК, ф. Р-1128, оп. 1, д. 38, л. 61, 131]. В январе 1932 г. Русская национальная община была организована в Мукдене. Тут же начались трения между руководством общины в лице генералов Клерже («полу-семеновец») и Петухова (легитимист), и председателем Собрания уполномоченных от 22 организаций Мукдена полковником Блонским, заявившем протест в отношении стремления РНО подмять все под себя [Там же, л. 85–89].

Несмотря на то, что РОВС в 1929–1930 гг. был лидером в процессе консолидации русских военных в Китае, эффект этого процесса при отсутствии дееспособного руководства Дальневосточным отделом был незначительным. Ханжин не справлялся со своими обязанностями и сам это прекрасно осознавал. Отсутствие сильного руководящего центра военными организациями подталкивало генерала Хорвата и его окружение раз за разом обращаться в Париж с предложением передать главе Дальневосточного объединения эмиграции контроль над военными союзами[406]. Свою роль здесь также играло и то, что часть офицерства признавала авторитет Хорвата. В свою очередь, среди представителей главы Дальневосточного объединения на местах было немало офицеров. Так, согласно июньским назначениям 1930 г., уполномоченным Хорвата в Циндао стал полковник В. Э. Понтович (старшина русской колонии — полковник С. П. Мальц), в Мукдене — полковник Блонский, в Хайларе — генерал В. Д. Нарбут, в Чанчуне — М. И. Букин, в Шанхае — капитан 1-го ранга Фомин, в Тяньцзине — Е. М. Адерсон, сменивший генерала Вержбицкого, в Илийском крае (Кульджа) — полковник Н. Н. Вяткин [Там же, л. 26, 27].

В мае 1930 г. сторонники Хорвата в очередной раз обратились теперь уже к новому председателю РОВС, генералу Миллеру, с предложением сосредоточить в руках Хорвата руководство всеми русскими гражданскими и военными организациями на Дальнем Востоке. Предложение доставил в Париж подполковник Г. К. Эльснер [BAR. ROVS Papers, box 68, f. Far East to Central Office (1927–1931)]. Миллер не принял этого предложения[407] и поддержал в качестве возможной замены генералу Ханжину на посту начальника Дальневосточного отдела союза генерала Дитерихса, развернувшего активную антисоветскую работу.

Похищение Кутепова сильно потрясло Дитерихса, до этого сторонившегося участия в деятельности военных организаций, и подтолкнуло его возвратиться к антибольшевистской работе. Зимой 1930 г. Михаил Константинович обратился с воззванием к своим боевым соратникам по Сибири и Дальнему Востоку объединиться для борьбы за освобождение России. Также генерал объявил о создании Фонда помощи России, в который каждый неравнодушный к судьбе Родины эмигрант мог вносить свои пожертвования. Дитерихс указывал, что материальная независимость является краеугольным камнем в деле подготовки освобождения России, поэтому «каждый, кто как честный, искренний, решительный солдат, проникнутый воинской дисциплиной для общего служения своей Родине, отозвавшись на мое воззвание, — обязан будет, прежде всего, постоянными, ежемесячными взносами положить основание к созданию „Фонда Помощи России“» [HIA. Moravskii Papers, box 7, f. Proclamation].

Призыв Дитерихса был услышан и уже в марте 1930 г. Михаил Константинович начал формировать Урало-Приамурскую группу добровольцев РОВС. В приказе № 1 по Урало-Приамурской группе генерал предписывал создать по месту жительства добровольцев отделы группы. Каждый отдел подразделялся на кадры: пехотный, кавалерийский, казачий, артиллерийский и др. Во главе каждого местного Кадра из состава Отделов назначался начальник, который вел учет имеющихся добровольцев, подразделял их на взводы и отделения, принимал взносы. Каждый доброволец должен был вносить ежемесячно в Фонд помощи России взнос в 1 китайский долл. или 1 иену. Обязательство вносить взносы в Фонд должно было носить характер присяги [Ibid, f. 16].

В конце марта 1930 г. начали функционировать несколько отделов Урало-Приамурской группы: Шанхайский во главе с самим Дитерихсом, Циндаоский во главе с генералом Смолиным и Харбинский во главе с полковником Бодровым. Известно, что Шанхайский отдел состоял из восьми кадров. Пехотный кадр возглавил полковник Н. П. Худяков[408], кавалерийский — генерал-майор А. М. Хрущев[409], казачий — генерал-майор В. А. Бородин[410], артиллерийский — Генерального штаба полковник В. Я. Романовский[411]. Кроме того, имелись кадры Урало-Сибирского трудового общества под руководством полковника Доможирова, электрической станции, возглавляемый штабс-капитаном Колесниковым, служащих S. W. W. Co во главе с А. Худолей. В состав Местного кадра были зачислены все не подходившие под указанные выше категории: врачи, фельдшера, бывшие военнослужащие инженерных, саперных, железнодорожных и авиационных войск. Руководил Местным кадром генерал-майор А. А. Немыский[412]. Заместителем Дитерихса в Шанхае был назначен генерал Бородин [Ibid]. Как мы видим, все руководители кадров Шанхайского отдела входили в прошлом в состав Приморской Земской Рати, которой командовал Дитерихс.

Получив предложение возглавить Дальневосточный отдел РОВС, Дитерихс в письме к Ханжину высказал ряд опасений по этому поводу. В частности, наличие у него недоброжелателей в связи с политической деятельностью в Приморье в 1922 г. В Париже опасения Дитерихса посчитали несерьезными и, еще не получив от него окончательного согласия, генерал Миллер издал приказ о назначении Михаила Константиновича начальником Дальневосточного отдела Союза [MRC, box 3, f. Дитерихс — Миллер]. Дитерихс был вынужден подчиниться и в июле 1930 г. принял назначение. Центром деятельности РОВС в Китае окончательно стал Шанхай.

Поспешность Миллера в деле назначения Дитерихса начальником Дальневосточного отдела объяснялась стремлением раскачать якобы растущее в России антибольшевистское движение, начало которому было положено на Дальнем Востоке[413]. Чтобы обеспечить Дитерихсу общественную поддержку, Миллер обратился ко всем крупным фигурам «николаевской» ориентации в Китае с просьбой оказать всемерную помощь новому начальнику Дальневосточного отдела РОВС. Кроме того, центр направил в распоряжение Дитерихса денежный перевод в 5 тыс. американских долл. Понимая, что этих денег слишком мало для ведения широкомасштабной работы, Миллер указывал, что больших сумм в его распоряжении нет, приветствовал создание Фонда помощи России[414] и предлагал искать иностранной финансовой поддержки. Кроме того, глава РОВС указывал на необходимость установления связей с Японией, даже путем соглашения на создание на российской дальневосточной территории буферного государства, что ни к чему не обязывало Обще-Воинский Союз в его тогдашнем «безответственном положении» [Ibid][415].

Со своей стороны, генерал Миллер предпринял ряд усилий в Европе для организации помощи Дитерихсу. Штаб-квартира РОВС развернула агитацию за сбор средств в пользу Дальневосточного отдела [ГАРФ, ф. Р-5826, оп. 1, д. 162, л. 120, 120 об, 150, 178 об], которые, как оказалось в дальнейшем, практически ничего не дали. Также последовало обращение Миллера к в. кн. Кириллу Владимировичу с предложением объединить свои усилия в деле свержения советской власти. По словам Миллера, обсуждалась даже возможность командирования в Китай в помощь Дитерихсу генерала Лохвицкого[416], главного советника великого князя по Дальнему Востоку [BAR. ROVS Papers, box 68, f. Far East to Central Office (1927–1931)]. Дитерихс отвечал, что безусловно допускает возможность сотрудничества с легитимистами, но при условии «отказа от каких-либо намерений проводить и навязывать населению политической платформы» и подчинения легитимистов Дитерихсу. В прибытии на Дальний Восток Лохвицкого Дитерихс не видел необходимости, в частности, указывая, что «у генерала Лохвицкого слаба воля и он легко попадает под влияние своих маленьких приближенных». В качестве представителя легитимистов для совместной работы на территории Китая начальник Дальневосточного отдела РОВС предлагал генерал Акинтиевского, считая, что хорошо его знает и сохранил его дружеское отношение к себе [MRC, box 3. f. Дитерихс — Миллер]. Однако встречное требование в. кн. Кирилла Владимировича РОВСу вести борьбу на территории России только под лозунгом «За Веру, Царя и Отечество!» и создание новых руководящих структур антибольшевистским движением в Китае оказались для руководства Обще-Воинского Союза неприемлемыми и объединение не состоялось [HIA. Moravskii Papers, box 7, f. 14. Émigré organizations][417].