Дальневосточный тупик. Русская военная эмиграция в Китае (1920 — конец 1940-х годов)

Идея создания самостоятельной русской освободительной армии была окончательно похоронена в середине 1930-х гг. В 1934 г. в бывшей полосе отчуждения КВЖД и в Харбине была ликвидирована русская самоохрана, а в 1935 г. русские охранные отряды восточной линии были влиты в состав специально сформированной горно-лесной полиции Маньчжоу-го, в которой наряду с русскими служили китайцы и корейцы. В каждый полицейский отряд в обязательном порядке назначался японский советник.

Использование японскими спецслужбами русских партизанских отрядов и боевых групп, в поддержке которых, как части стратегического плана подготовки войны против СССР, советская сторона постоянно обвиняла японцев, также было связано не столько со стремлением втянуть Советский Союз в открытую конфронтацию, сколько с опасениями конкуренции со стороны СССР, активно помогавшего китайскому сопротивлению, в контроле над богатым ресурсами маньчжурским краем. Японцы стремились не только установить полный контроль над советско-маньчжурской границей, но и наладить бесперебойное получение информации о деятельности советской стороны в приграничных районах. Для этого японскими спецслужбами привлекались еще действовавшие и освобожденные из китайских тюрем белые партизаны[517], а также члены боевых групп БРП.

Закордонная работа БРП давно привлекала к Братству пристальное внимание японских спецслужб, стремившихся поставить под свой контроль всю деятельность в этой области. В свою очередь, часть «братчиков», влачивших буквально полуголодное существование в связи с разорением восточной линии КВЖД, были готовы сотрудничать с японцами, работая на себя и на них. В конце 1932 г. начальник Воскресенского отдела БРП подъесаул Вощило, член РОВС[518], поступив на службу в японскую жандармерию, «слил» японцам часть информации о деятельности своего отдела. Тем самым секретные структуры эмигрантского актива начали переходить под управление японских спецслужб.

Ряд крупных фигур из руководства БРП в Маньчжурии были выведены из игры. Осенью 1932 г. был убит поручик Стрельников, при достаточно странных обстоятельствах погиб полковник А. Г. Аргунов[519]. Полковник Грызов и генерал Сычев[520] окончательно отошли от дел. Генерал Шильников вплоть до своей смерти в мае 1934 г. еще продолжал работу, стараясь не афишировать ее перед японцами. Одним из ближайших соратников Шильникова на западной линии являлся полковник И. В. Кобылкин[521], служивший с 1933 г. надзирателем железнодорожной полиции на ст. Чжалайнор. На связи с Кобылкиным находились бывший артельный староста А. И. Радевич и железнодорожный полицейский Антипьев [АВПРФ, ф. 0100 б, оп. 5, п. 106, д. 27, л. 29, 31]. Также с Кобылкиным был связан подпоручик Е. Л. Переладов, выпускник Шаньдунского военного училища, член БРП, служивший с 1934 г. в Маньчжурском полицейском пограничном отряде [Там же, л. 15].

Воспользовавшись гибелью Стрельникова и неясностью вопроса о том, кто возглавит работу боевого подотдела Шанхайского отдела БРП на восточной линии, Вощило постарался прибрать к рукам братчиков-шанхайцев, выплачивая им некоторые деньги, получаемые из Шанхая и от японцев. Назначенный новым начальником боевого подотдела есаул Курочкин неоднократно жаловался в письмах к Ларину, что Вощило «очень внимательно оберегает его от братьев», не давая установить контакты и начать самостоятельную работу [HIA. Larin Papers, box. 1, f. 1.10]. Опираясь на приводимую им информацию, Курочкин предполагал, что Вощило, обладая «страшным честолюбием», установил связи с «семеновским» генералом Клерже («аферистом высшей пробы») и стремится к созданию в Харбине самостоятельного отдела или вообще самостоятельного Братства [Ibid].

Пока контроль со стороны японцев еще не стал тотальным, руководство Шанхайского отдела старалось скрывать свою работу от новых хозяев[522]. Но самостоятельная работа требовала постоянной денежной подпитки. Ларин, стремясь создать устойчивую финансовую базу для деятельности своего отдела, организовал в Шанхае в конце 1932 г. Общество Кассы дешевого кредита[523], где отдельные руководители подразделений отдела имели свои счета. Предприятие оказалось достаточно успешным, хотя и не давало большой прибыли. В 1934 г. аналогичную структуру попытался организовать в Харбине Курочкин [Ibid], но неудачно. Конечно, эффективность антисоветской работы БРП, которая развивалась в подобных условиях, была очень невысока.

В связи с усилением японского присутствия в приграничных районах эмигрантские организации, осуществлявшие закордонную антисоветскую работу, были вынуждены либо прекратить свою активность, либо перейти под контроль японских спецслужб. В 1934 г. руководители Шанхайского (Красновского) отдела БРП прямо заявили о необходимости тесного сотрудничества с «новыми хозяевами» Маньчжурии[524]. В начале 1935 г. японцы вышли на Курочкина, пытаясь добиться от него работает ли он в Братстве. Возможно, Курочкин был вынужден раскрыть часть своей резидентуры и выход на советскую территорию группы Кобылкина в мае 1935 г. готовился при участии японцев. Известно, что оружие и деньги Кобылкин получил от начальника Русского Сокола, надзирателя харбинской полиции капитана Д. И. Тимофеева, связанного с Одзавой и ЯВМ [АВПРФ, ф. 0100 б, оп. 5, п. 106, д. 27, л. 23].

Вышедшие на советскую территорию полковник Кобылкин и подпоручик Переладов были арестованы. Несколько позднее при переходе границы был схвачен В. В. Олейников, двое его спутников, в том числе брат, убиты во время перестрелки с пограничниками [Там же, л. 33]. Этим закончилась разработка НКВД «Мечтатели». В 1938 г. была завершена разработка «Маки — Мираж», в результате которой в руки советской разведки попали 56 японских агентов из числа китайцев и корейцев, проживавших на советском Дальнем Востоке, а также 830 активных белоэмигрантов, контрабандистов и нарушителей границы [Буяков, 2013, с. 256].

В конце 1935 г. скончался есаул Курочкин. На посту начальника боевого подотдела Красновского отдела БРП его заместил подполковник Ренард. Но возможности Ренарда были крайне ограничены. Связи на западной линии после разгрома группы Кобылкина восстановлены не были. Кроме того, также как Курочкину, Ренарду пришлось решать вопрос о сотрудничестве с японцами[525], и признать, в конце концов, их главенство.

С ведома и при участии ЯВМ летом — осенью 1934 г. на советскую территорию из района Чжалайнора были переброшены несколько разведывательных групп: группы А. Якимова, Г. Свинникова, М. Топоркова, Декина, две последние из которых готовились при участии генерала Бакшеева [АВПРФ, ф. 0100 б, оп. 5, п. 106, д. 27, л. 26]. Группа Якимова, состоявшая из 8 человек, была разгромлена. Якимов и двое его подчиненных — убиты [Там же, ф. 100 б4, оп. 1, п. 3, д. 28, л. 151]. Кроме того, на советскую сторону перебрасывались группы, сформированные из фашистов. Результаты также были неудовлетворительными. Летом — осенью 1935 г. на советской стороне были задержаны диверсанты Сорокин, Пагин, Семена (входил в руководство Чанчуньского отдела РФП) [Там же, ф. 0100 б, оп. 6, п. 113, д. 20, л. 7]. В 1936 г. из китайского Фугдина на советскую территорию были направлены группы Арестоулова и Попова. Как сообщают советские источники, Арестоулов не хотел идти за кордон, но, фактически, был заставлен. Переброска была неудачной. Пограничники, заранее извещенные советскими агентами о готовящейся заброске, предприняли попытку задержания нарушителей. Арестоулову все-таки удалось бежать, но в Маньчжурии он был заключен японцами в тюрьму [Буяков, 2013, с. 259].

Предполагавшаяся продажа СССР своих прав на КВЖД и массовый выезд из Маньчжурии советских граждан в 1935 г. активизировали деятельность японской разведки и белоэмигрантского актива по вербовке агентов из числа возвращавшихся на родину. Работа, в частности, велась среди советских граждан, обучавшихся на автомобильных курсах при Харбинском отделении ХСМЛ и Тракторных сельскохозяйственно-технических и автомобильных курсах Международной компании жатвенных машин «Интернационал» [ГААОСО, ф. Р-1, оп. 2, д. 49 300, л. 54, 55]. Известно, что часть преподавателей курсов «Интернационал» были связаны с БРП[526].

Японцы обеспечили возможность антибольшевистскому активу организовать в 1934 г. трансляцию антисоветских передач на Харбинском радио. В конце 1934 г. антисоветское вещание начала радиостанция в Синьцзине, столице Маньчжоу-го [АВПРФ, ф. 0100 б, оп. 5, п. 106, д. 27, л. 103].

Таким образом, на протяжении 1932–1935 г. японцы, закрепив за собой лидирующие позиции в Маньчжурии (особенно после продажи Советским Союзом в 1935 г. своих прав на КВЖД) и возглавив строительство здесь нового государства[527], поставили под контроль практически всю антисоветскую деятельность белого актива. Жизнь русской военной эмиграции теперь практически полностью зависела от целей и задач японской политики в регионе.