Дальневосточный тупик. Русская военная эмиграция в Китае (1920 — конец 1940-х годов)

Округи КИАФ делились на районы, районы — на отделы, отделы — на группы. Северо-Маньчжурский округ был разбит на 4 района: 1-й — пригороды Харбина (начальник — генерал-майор И. П. Пацковский[539]), 2-й — Харбин (начальник — генерал-майор В. В. Бабушкин[540]), 3-й и 4-й — линейные поселки (начальники — полковники Радзевич и Ф. Недоспасов). В Харбине действовало 24 отдела. Некоторые из них известны: 4-й отдел — Ижевский (начальник — штабс-капитан Ф. Н. Зорин[541], он же возглавлял существовавшее с 1930 г. Ижевское объединение) [Там же, д. 46 300, л. 207][542]; 7-й — Забайкальский; 11-й — Оренбургский; 22-й — Сводно-казачий (начальник — генерал Савельев, позднее — полковник Алимов); 24-й — Уссурийский (в 1932–1933 гг. начальник — генерал-майор К. М. Бирюков). Помимо Харбина центрами районов КИАФ являлись Хайлар, Цицикар, Трехречье, ст. Пограничная (27-й отдел, в 1934 г. начальник — подполковник Щербаков). На южной линии КВЖД действовал 32-й отдел (Синьцзин — ст. Куанченцзы) [Там же, д. 36 825, н/д, л. 32; Грядущая Россия, 1934, № 11, с. 23, 24].

В конце 1932 г. по инициативе дальневосточного руководства легитимистов стали учреждаться Кадры старых боевых полков Российской Армии. В Харбине — 79-го пехотного Куринского полка (начальник — полковник Недоспасов) и 38-го стрелкового Сибирского полка (начальник — полковник Павловский), в Шанхае — 1-го стрелкового Сибирского Его Величества полка (начальник — полковник Н. Н. Николаев) [Армия и Флот, 1932, т. 36 (№ 6), с. 63][543]. В июне 1934 г. было объявлено о скором формировании в Харбине конного отряда из 35 казаков для несения внутренней охраны в районах города и почетной службы. Начальником отряда предполагалось назначить ротмистра Мея [Русское слово, 1934, 16 июня].

Печатным органом легитимистов в Маньчжоу-го являлся издававшийся в Харбине в 1933–1934 гг. журнал «Грядущая Россия». Здесь размещалась информация из Сен-Бриака (приказы, телеграммы и пр.), приказы штаба Маньчжурского округа КИАФ, сведения о мероприятиях, проводимых легитимистами, различного рода статьи, выдержанные, в целом, в аляповатом патриотически-монархическом тоне.

Сведения о численности подразделений РОВС и КИАФ в Маньчжоу-го носят противоречивый и особенно в отношении легитимистов завышенный характер. Личный состав Харбинского отделения, по информации Дитерихса, составлял в 1934 г. 200 действительных членов и до 1 тыс. сочувствующих[544]. Действительные члены были расписаны Вержбицким по должностям на две пехотные и одну казачью дивизии и одну кавалерийскую бригаду до ротных командиров включительно [MRC, box 3, f. Дитерихс — Миллеру]. Общая численность легитимистов (включая и гражданских) на начало 1933 г., согласно данным Маньчжурских округов, исчислялась в 2,5 тыс. человек, в дальнейшем она выросла до 4 тыс. [Русская военная эмиграция, т. 8, с. 564, 565]. По другим данным, количество членов КИАФ в 1934 г. едва превышало 1 тыс. человек [ГААОСО, ф. Р-1, оп. 2, д. 36 825, н/д, л. 29]. Согласно воспоминаниям капитана 2-го ранга Г. К. Графа, начальника канцелярии в. кн. Кирилла Владимировича, генерал Кислицин направлял в Сен-Бриак пространные списки желающих стать членами легитимистской организации как по военному, так и по гражданскому ведомствам, однако «проверить кто все эти люди и выполняют ли они те функции, о которых сообщал Кислицин, было невозможно, поэтому приходилось Кислицину верить» [Граф, 2004, с. 191][545].

Маньчжурские подразделения РОВС и КИАФ имели свои военно-учебные структуры. Учебные структуры Харбинского отделения РОВС — годичные унтер-офицерские курсы, двухгодичные военно-училищные курсы, а также повышающие курсы для офицеров — были сведены в 1932 г. в Учебный отряд (первый начальник — полковник Я. Я. Смирнов). В пригороде Харбина, Чинхэ, Обще-Воинский Союз имел учебный лагерь с плацем для проведения строевых занятий. Здесь же организовывались все крупные мероприятия объединения. Летом 1932 г. на празднествах по случаю 250-летия создания Русской Императорской армии, организованных РОВС, Учебному отряду было вручено отрядное знамя с изображением креста и надписью «Симъ побѣдиши» [Часовой, 1933, № 108–109, с. 27]. В летний период на Крестовском острове за Сунгари руководством Харбинского отделения РОВС устраивались 2-месячные лагерные сборы для обучавшихся в Учебном отряде юнкеров военно-училищных курсов, вольноопределяющихся унтер-офицерских курсов (от 16 лет) и членов кадетской группы, составленной из юношей, не имевших среднего образования (9–16 лет). В 1934 г. лагерные сборы возглавлял Генерального штаба полковник В. А. Попов[546]. Главным лозунгом сборов являлись слова адмирала Корнилова «Родина ждет от всех исполнения долга». Лагерники располагались в палатках. Недалеко от лагеря РОВС размещался летний лагерь скаутов [Русское слово, 1934, 8 июня; 8 июля; 10 июля].

Известно, что военно-училищные курсы РОВС сделали в 1934–1935 гг. три выпуска молодых подпоручиков, однако общая численность выпускников была невелика — чуть более пятидесяти человек [ГААОСО, ф. Р-1, оп. 2, д. 26 778, л. 50; д. 36 447, л. 45, 46.][547]. Численность выпускников унтер-офицерских курсов была больше, но не на много. Например, в конце 1933 г. выпуск унтер-офицерских курсов составил 45 человек [Русская военная эмиграция, т. 8, с. 626].

Для повышения квалификации офицеров в составе отделения работало несколько кружков. Например, в марте 1934 г. был образован инженерно-технический кружок, имевший секции саперно-понтонного, железнодорожного, электрического дела; по техническим войскам — секции бронетанковую, химическую и связи. Доклады в кружке читали Генерального штаба полковники Н. О. Масягин и В. А. Попов, поручик Кузнецов и др. [Русское слово, 1934, 6 марта]. В сентябре 1934 г. начал работу специальный кружок при ВКС, который должен был способствовать приобретению его членами военных знаний и изучению истории казачьих войск [Там же, 9 сент.].

В Мукдене при реальном училище продолжал действовать обучавший военному строю и гимнастике Взвод Мукденского реального училища, а также унтер-офицерские курсы [Часовой, 1936, № 165–166, с. 21].

Корпус Императорской Армии и Флота также имел в своем составе организованные в 1931 г. в Харбине восьмимесячные унтер-офицерские курсы. Первый выпуск курсантов в 27 человек был осуществлен в мае 1932 г. В начале 1933 г. на курсах обучалось более ста человек. Возглавлял курсы генерал-майор Л. Г. Мартынов (в Приморье служил генералом для поручений при штабе Сводно-казачьего корпуса). В мае 1934 г. была открыта инструкторская школа КИАФ. Основу учебной программы инструкторской школы составляли программы дореволюционных российских военных училищ. В составе школы предполагалось развернуть техническую роту, батарею, эскадрон-сотню и пехотную (стрелково-пулеметную) роту [Грядущая Россия, 1934, № 9–10, с. 44]. Известно, что школа сделал только один выпуск юнкеров. Кроме того, легитимистское руководство, также как и ровсовское, организовывало для офицеров заочное обучение на Высших военно-научных курсах генерала Н. Н. Головина (Париж).

Помимо обучения молодежи основам военной науки, обучения главным образом теоретического, военные объединения стремились взаимодействовать с молодежными организациями и контролировать их. Тогдашнее состояние молодежи критиковал не только Дитерихс, но и многие другие старшие офицеры. Так, генерал Вержбицкий в своем выступлении по поводу производства выпускников военно-училищных курсов в офицерский чин в сентябре 1934 г. с горечью отметил, что стремление воспитать в себе настоящего борца за освобождение Родины среди современной молодежи невелико: «К сожалению, и наша молодежь, долженствующая, по сущности своей природы, быть по преимуществу действенной, занемогла той же болезнью словоизвержения и бумагоизводительства. Правда, приходится иногда слышать, что де „в свое время мы будем на месте“, но по неволе задаешься вопросом, какое же это „свое время“ и что это за „место“? Пагубное заблуждение! Годами готовятся, чтобы стать архитектором, механиком, инженером и преступно легкомысленно относятся к ответственейшей из наук, когда строятся не здания, не мосты, а живые силы и управлять нужно не машинами, а человеческими жизнями…» [Часовой, 1934, № 135–136, с. 34, 35].

В период создания Харбинского отделения РОВС многие молодежные организации выразили желание признать главенство Обще-Воинского Союза, но позднее ситуация изменилась. В 1932 г. Союз мушкетеров почти прекратил отношения с РОВСом, усмотрев желание со стороны союза взять всю работу организации в свои руки. Ослабли связи между РОВСом и Русским Соколом, фашистами Покровского, численность которых после раскола фашистского движения в 1931 г. стала неудержимо сокращаться, а также НСНП, европейские лидеры которого в начале 1930-х гг. объявили Обще-Воинский Союз реакционной организацией[548]. Причинами расхождений между РОВСом (и другими организациями «старшего поколения») и многими молодежными объединениями являлись разочарование молодежи в лозунгах, методах и эффективности антибольшевистской борьбы «белой эмиграции», недовольство острыми противоречиями внутри антибольшевистского движения, адепты которого использовали самые грязные средства против своих оппонентов, и, наконец, желание сохранить самостоятельность.

Наиболее тесные и шефские отношение сложились у РОВС с Национальной организацией русских разведчиков. Маньчжурский отдел НОРР оформился в 1931 г., а в 1933-м над отделом окончательно закрепилось шефство Обще-Воинского союза. Начальником русских разведчиков в Маньчжоу-го был назначен подполковник А. П. Зеленой[549]. Большинство командных должностей в организации заняли офицеры-ровсовцы. Маньчжурский отдел делился на три района (Харбинский, Восточный и Южный), в состав которых входили дружины и отряды разведчиков и разведчиц. Восточный район с центром на ст. Ханьдаохэцзы возглавил подполковник В. В. Новиков, южный с центром в Мукдене — полковник Н. Н. Покровский, преподаватель местного реального училища. Во главе Имяньповской бригады организации встал подполковник С. Г. Колесников, Мулинской бригады — подпоручик В. И. Грязнов [ГААОСО, ф. Р-1, оп. 2, д. 43 818, л. 41, 42], и др. В 1936 г. в состав отдела входили 12 отрядов разведчиков и 8 отрядов разведчиц [Русский разведчик, 1937, № 1, с. 20, 21]. В отрядную работу разведчиков помимо традиционных скаутских «дисциплин» входили идеологическое воспитание и начальная военная подготовка. В какой-то степени НОРР была ориентирована на традиции и практику российских кадетских корпусов.

В мае 1934 г. был открыт постоянный кружок молодежи РОВС, действовавший под лозунгом «Пора покончить с бездеятельностью, необходимо объединяться и работать» [Русское слово, 1934, 16 мая]. Также Харбинское отделение РОВС располагало своим музыкально-драматическим кружком, осуществившим постановки нескольких спектаклей.

Молодежная работа ВКС осуществлялась путем организации специальных молодежных станиц, первая из которых (1-я молодежная им. Цесаревича Алексея станица) была создана летом 1933 г., вторая — через год [Там же, 21 авг.].

Легитимисты в своей работе с подрастающим поколением ориентировались главным образом на Союз монархической молодежи, объединявший несколько десятков человек и возглавляемый до конца 1934 г. ротмистром П. П. Меем [Часовой, 1935, № 141–142, с. 33]. В качестве альтернативы ровсовским разведчикам легитимисты предприняли попытку организации т. н. «потешных». Инициатором создания первого отряда потешных в декабре 1933 г. стал врид начальника 24-го Уссурийского отдела подхорунжий Афраков [Грядущая Россия, 1934, № 14, с. 22]. «Потешные» мало чем отличались от объединений скаутов и разведчиков, разве что своей «политической ориентацией». Впрочем, инициатива легитимистов не имела существенных результатов, собрать под своей рукой сколько-нибудь заметное количество эмигрантских детей им не удалось. Еще одним элементом «молодежной политики» КИАФ являлось установление шефства над харбинским приютом-училищем «Русский Дом», директор которого штабс-капитан по адмиралтейству К. И. Подольский стал членом легитимистской организации и вскоре был произведен Сен-Бриаком в чин капитана 2-го ранга.