Когда наступает рассвет

— Что ты хочешь от жандарма? — запальчиво сказала Домна. — Вон, рассказывают разведчики, захватил Айкино, и скольких в проруби утопил! Пес бешеный, а не человек!

— А я что говорю: пуля по нему плачет!

— Ладно, ребятки! — остановил их наборщик и добавил: — Говорят, и Латкин с ним вместе. Он и ведет сюда волчью свору.

— Снюхались, проклятые! Друг друга стоят, — заметил Исаков. — Но не быть по-ихнему! Пообломаем крылья черному воронью.

— Быстрее бы только. А то сколько крови безвинных людей они прольют, — сказала Домна. Она заметила в простенке зеркало, сохранившееся после хозяев, подошла к нему и поправила сбившиеся волосы, встряхнула косынку и вновь ее повязала.

Косынка напомнила ей Питер, Груню, Ткачева, Ксюшу. Вспомнилось, как они провожали ее на вокзал, помогли сесть в поезд, с какой теплотой прощались в последние минуты. Где теперь они, эти славные люди?

Еще летом в последнем письме Ксюша писала, что супруги Ткачевы ушли с рабочим отрядом воевать против Колчака. Ивана Петровича назначили комиссаром отряда, а Груня поехала санитаркой. Сама Ксюша собиралась уехать в деревню — в голодном Петрограде оставаться больше не было возможности…

Домна отошла в сторонку, присела на свободный стул, устало закрыла глаза и с наслаждением вытянула утомленные ноги.

Вот и наступали горячие Дни. Теперь каждый должен показать себя не на словах, а на деле.

С чего же, однако, так бьется сердце?

— Домна, куда ты девалась? — неожиданно послышался голос Клавдии. — Скорее! Велено собираться…

Домна поспешила в большую комнату.

Появились члены ревкома. Партизаны тесно окружили их. Председатель ревкома коротко сообщил о сложившейся обстановке: банда Орлова захватила Яренск, Усть-Вымь, движется дальше. После предательства Прокушева путь белым на Усть-Сысольск открыт. Защищать город нечем, нет ни сил, ни оружия. По сведениям разведки, враг хорошо вооружен, имеет пулеметы, винчестеры. Надо до подхода белых вывезти из города все самое необходимое. Ревком решил выслать вперед для заслона партизанский отряд.

— Отряд выступит немедленно, сейчас же, ночью! — сказал председатель ревкома. — Задача: удержать врага, пока из города не выедет последняя подвода!

— Значит… сдаем город? — спросил кто-то негромко.

— Да, товарищи. Но мы вернемся! — сказал председатель ревкома и, плотно сжав губы, выждал, будут ли еще вопросы. Все стояли молча. И тогда он по-деловому, без напряжения, сказал — С отрядом пойдут только мужчины. Женщины останутся в городе с особым заданием, на подпольной работе, — закончил Маегов.

Услышав это, Домна опешила и вдруг вспылила:

— Постойте!.. Как же так — одни мужчины? Здесь никаких женщин нет, здесь все — товарищи, бойцы революции. И я тоже хочу с оружием в руках защищать революцию! А вы хотите оттолкнуть меня. Не выйдет! Я иду с отрядом!

Маегов улыбнулся:

— Товарищ Каликова, ты правильно, конечно, говоришь. Но отряд идет на выполнение боевого задания, и женщинам лучше остаться. Подпольная работа тоже ответственное и нужное дело.

— Оставьте на эту работу других, а я пойду с отрядом! — И вдруг, словно испугавшись своих слишком резких слов, заговорила мягче, но так же настойчиво: — Честно говорю: хочу идти с от рядом. Прошу… Я хочу драться с оружием в руках!

— Домна Федоровна, — вдруг посерьезнев, обратился к ней Маегов, — тебе будет трудно в отряде с мужчинами. Мы отправляемся воевать. Война есть война: и ранить могут, и еще хуже…

— Трудностей я не боюсь, не к легкой жизни приучена. И смерти не боюсь. Если понадобится, за Советскую власть отдам жизнь… — тихо и уверенно ответила Домна.

Маегов внимательно посмотрел на девушку.

— Верим, товарищ Каликова! — улыбнувшись, сказал он. — Ну что ж, коли так, собирайся с нами… А теперь, кто выступает с отрядом, получайте оружие, обмундирование, продукты на дорогу. Разобраться спокойно, без толкотни. И никуда не расходиться, ждать команды!..

Домна, как и все партизаны, получила гимнастерку, полушубок, валенки, чувствуя на себе одобрительные взгляды, приняла ружье. Затем, забрав в охапку все свое имущество, поспешила в соседнюю комнату переодеться.

Когда через некоторое время Домна вышла оттуда, ее трудно было узнать: по внешнему виду она мало чем отличалась от других молодых бойцов, которые тоже уже успели переодеться в новое обмундирование. Одетые по форме бойцы с трудом узнавали друг друга, перекидывались шутливыми репликами, острили. Мужчины постарше осматривали оружие, решая, кому досталось лучшее.

Одни вертели в руках берданки, другие — охотничьи шомпольные ружья. А Исаков, с видом знатока рассматривая выданный ему винчестер, рассуждал:

— Эту пукалку я видел у лесного доверенного. Спорю на пачку табаку: у него, гада ползучего, реквизировали! Ружьишко так себе, но с шомполкой все же не сравнить — бьет пулей, и довольно далеко. Мне определенно повезло. А тебе, землячка в штанах, какое подвалило счастье?

— Гляди какое, — не обращая внимания на иронию, охотно показала свое ружье Домна. — Берданка, сказали…

— Да, это берданка Гра, дельное ружьишко. Ух как запущено! Чистка требуется. Правда, стреляет оглушительно и чувствительно отдает, но привыкнуть можно. Береги его. В свободное время вычисти, как следует быть.

— Начищу, чтобы блестело, как твой нос, — все еще не веря своей удаче, заверила Домна, улыбаясь.

— А как заряжать и стрелять — знаешь? Разбирать, собирать?

— На боевой подготовке учили, только там была винтовка, а эту впервые беру в руки.

— Не беда, научишься, — подбодрил Исаков и тут же стал показывать, как открывать затвор, как заряжать.

— Ничего, вижу, дело пойдет у тебя, — похвалил он Домну. — Потом я тебя поднатаскаю… А сколько дали патронов? Пять? Маловато. Ну, да будем у беляков отнимать скоро…

Уединившись с Клавой, Домна стала показывать подруге, как обращаться с ружьем. Посмотреть на нее со стороны — она вполне могла сойти за молодого бойца. И только никак ей не удавалось справиться с тугой косой, которая упрямо вываливалась из-под шапки при каждом резком движении.

— Возьму и отрежу, — заявила Домна.

— С ума сошла, остричь косу! — ужаснулась Клавдия.

— Отрежу! Это добро снова отрастет, а пока без косы обойдусь, — убеждала себя Домна.

Глухой ночью, когда город спал, приказали выходить на улицу. Партизаны построились под окнами укома. Послышалась команда:

— Равняйсь! Смирно! Шагом марш!..

Ночь выдалась вьюжная. Партизаны шли по темным улицам города молчаливые и сосредоточенные. В строю шагала и Домна. Идти навстречу колючему ветру было трудно. Ружейный ремень с непривычки натирал плечо, за спиной горбился увесистый вещевой мешок. Но она старалась не обращать на это внимания, упорно шагала, не отставая от товарищей.

Враг у ворот