Записки президента

23.

Настало время возвращаться в Стóлицу. До назначенных на 19 ноября выборов оставалось десять дней. Я спросил у Жанны, почему при всех усилиях с нашей стороны соцопрос показывает, что за действующего президента готовы проголосовать шестьдесят три процента избирателей. Она хохотнула:

– Если бы этот опрос заказывала я, было бы девяносто за Вас. Я думаю, в первом туре у нас будет чуть больше двадцати процентов. Они понагнали много технических кандидатов, которые при всей своей смехотворности процентов пять оттянут, плюс – все эти «За порядок», «Против коррупции» и прочие толбухины в сумме процентов двадцать наберут. Остапин от «Партии Врачей» – молодец. У него каждый участковый педиатр в агитаторах и лозунг «Оздоровим страну, излечим экономику!» хорошо звучит, но он от нас отстаёт процентов на восемь. Действующий наберёт процентов сорок пять, вот вы во втором туре и встретитесь. Я уверена, что на этом этапе смысла в каких-то сверхусилиях нет. Главное – не сходить с первых страниц.

К нам присоединилась Матильда:

– Интересно, какая рыба сейчас клюёт?

– В смысле?

– Не бережёте Вы себя, Максим Евгеньевич, всё по стране мотаетесь, а когда на рыбалке последний раз были?

– Да лет тридцать пять тому, до армии ещё.

– А удочку держать не разучились? Червя, там, насадить, крючок достать? Хочу я Вас на рыбалку отправить. У нас в субботу перед выборами агитация запрещена, а фотографии «Я и карп» в соцсетях – нет. Вот Вы и наловите нам всем немного рыбы.

– Только, чур, я чистить не буду! Крикнула из своего угла Ирина.

– Вы, Ирина Викторовна и на рыбалку не поедете. Женщинам там делать нечего, поэтому там, будем только мы с Ларисой. Она – с камерой, а я – с бутылкой водки и банкой тушёнки. Но за кадром. В смысле – я за кадром, а не тушёнка. А Званцеву придётся компанию поддерживать. Вот вижу прям волну этих «Макс – один из нас!» в комментариях. В ближайшие же дни у Вас будет несколько интервью на центральных каналах и присутствие на благотворительном концерте, где будут все кандидаты.

– Без галстука! – уточнила Жанна.

Летние кафешки уже не работали, поэтому повторить топаловскую встречу с избирателями у нас бы не получилось, но меня «случайно» опознали в кинотеатре на премьере какого-то блокбастера, потом в овощном ряду на рынке и разок – на станции метро. Везде пришлось раздавать автографы, жать руки и улыбаться. Конторские выли, что это против правил и они не могут обеспечивать безопасность в таких условиях, а Аслан, как обычно, улыбался и просто был где-то рядом.

Званцев оказался заядлым рыбаком и не только сразу согласился попробовать что-нибудь поймать во второй половине ноября, но и подсказал озерцо, на котором это лучше всего сделать. Я же почему-то думал, что клевать будет так, что клиент забудет обо всём на свете. И мне действительно захотелось просто выпасть на день изо всей этой суеты и смотреть на поплавок, даже, если он ни разу не шелохнётся.

Мы решили, что новенькая, с иголочки, рыбацкая одежда вызовет у подписчиков подозрения, что она куплена специально для этого случая, поэтому Званцев пообещал что-нибудь подобрать из своего гардероба и я как раз примерял какие-то потёртые штаны, когда в квартиру влетел Егорыч.

– Тут?! Слава Богу!

– Что случилось?

– Случился всё-таки пожар в Вашей квартире. Там было что-нибудь ценное?

– Только немного одежды, посуда, бельё постельное. Документы все лежат у родителей, а берет я сразу забрал в Поместье.

– Главное – что там не было Вас. Когда говорилось о первых полосах, никто не имел в виду… Ладно, телевидение уже в курсе. Я всё же думал, что нам с машиной Вашей что-нибудь устроят. Лишь бы в квартире или у соседей не обнаружился чей-нибудь труп. Вы, когда сюда заходили, Вас кто-нибудь видел?

– Бабушки у подъезда, мы с ними даже поздоровались.

– Бабушки – это хорошо. Это – самые надёжные свидетели. Дмитрий Иванович, что у Вас есть в холодильнике?

– Да ничего особо, я же сейчас здесь не живу.

– Он, вон, тоже там не жил. Сейчас, – он достал телефон и нажал на вызов, – Аслан, сколько бабушек у подъезда? Угу. Мухой – в ближайший супермаркет и купи четыре мороженых курицы, потом зайдёшь с обратной стороны дома и позвонишь, – он повернулся к нам, – а что, рыбаки, шнур в доме найдётся?

Через пятнадцать минут он втащил в окно пакет.

– Вы закончили? Тогда сейчас выходим из подъезда, Вы, Дмитрий Иванович, поделитесь с бабушками своей бедой – у Вас в морозилке остались куры, Вы здесь сейчас не живёте, боитесь, что пропадут. После чего поделитесь курами. Если ничего не изменилось, бабок у подъезда три, поэтому все их мысли будут направлены на то, как делить или куда девать четвёртую. Ну и Максима Евгеньевича рядом с Вами они запомнят, потому что Вы будете нести вещи, а он – кур. А я выйду раньше.

Бабки действительно сидели втроём, импровизировать нам не пришлось.

В обгоревшую квартиру мы поднялись с конторскими. По лестнице текла вода, лифт, естественно, был отключен. Я поймал себя на том, что взбежал на свой одиннадцатый этаж без одышки, чего нельзя было сказать о моих сопровождающих. Пожарные задали мне несколько вопросов, я посмотрел на обугленный диван, сделал пару снимков, подписал протокол и, спустившись, набрал Кирилла.

– Под этими фотографиями нужно сделать подпись: «Теперь мне обязательно нужно победить, потому что жить пока негде».

На озеро мы приехали ещё затемно, и я действительно на два часа завис над поплавком, стараясь ни о чём, кроме того, что летом на него обязательно бы села стрекоза, не думать. Потом мы сфотографировались с тремя довольно крупными карпами и десятком карасей, а потом просто нарезались в хлам, поэтому я до сих пор не знаю ни как попал домой, ни кто чистил рыбу.