Записки президента

39.

В свой новый кабинет я впервые вошёл вместе с родителями. Обнаружил в углу шкаф, подумал, что берету на нём самое место. Сел на стол, огляделся. В общем, прибрать за прошлым хозяином успели. Вошёл Егорыч. Он сказал, что настаивает на возвращении бати с мамой на Кипр до окончания парламентских выборов и просит отнестись к этому с пониманием, поэтому сегодня они переночуют у нас, в гостевых покоях Замка, а утром тот же самолёт отвезёт их обратно. Сейчас же мне необходимо принимать гостей, я и так всю церемонию похерил.

И снова лучшие люди и иностранные гости. Сначала делегация магистрата Стóлицы. У них преимущество, потому что где-то в архивах раскопали старинное, подтверждённое местными князьями право на признание городом носителя высшей власти. Типа я тут у них в гостях и на их территории. Потом духовенство, причём сразу всех конфессий, потом главы комитетов Народного Собрания, ведомые председателем. Зачем, интересно, если через три месяца выборы? Надеются переизбраться? Теперь – губернаторы. Тут мне вообще непонятно, на кой люди время тратят, им дела сдавать через неделю. Кабинет министров. Ну этим ещё недели две. Генералитет. С этими позже будем разбираться. И, наконец, послы во главе с дуайеном. Ага, американский присутствует.

Ну что ж, все, кому положено, прогнулись, я никому не отказал, а теперь: «Юрка! Вели запрягать!» Я упаковался в бронежилет, и мы с Ириной, невзирая на холодную погоду, сделали круг по центру города в открытой машине, сопровождаемые автомобилем с оркестром, исполнявшим «Княжеский марш» для привлечения внимания. Как они не примёрзли к своим трубам, я не знаю. У меня точно лысина синей была. Заранее об этой поездке не объявлялось, поэтому все сочли, что она будет безопасной, а уважить народ на улицах мне показалось нужнее, чем всех этих старпёров.

На следующий день я, как и планировал, первым принял Загорина и сразу же подписал указ о его назначении и повышении в звании, после чего поинтересовался, есть ли в неуничтоженных им материалах что-нибудь такое, что изобличает уже бывшее руководство Управления Безопасности в действиях, идущих вразрез с интересами нации.

– Видите ли, Максим Евгеньевич. Специфика нашей службы такова, что при желании в любом действии либо бездействии любого сотрудника можно найти преступный умысел, но в случае с моим бывшим начальством искать не нужно, если Вы сочтёте систематическую передачу другим странам информации, содержащей государственную тайну, преступлением.

– Я, кажется, понимаю, о чём Вы. Это будет формальной причиной смещения Вашего предшественника с должности. А нет за ним, случайно, чего-нибудь более земного? Вымогательства, использования служебного положения для незаконного обогащения, получения денежного вознаграждения от этих других стран? То есть того, что позволит поместить его под стражу и судить, как воришку или предателя, а не как человека, исполнявшего указания прежнего главы державы.

– Нароем.

– Действуйте. И сразу же дайте указание соответствующему подразделению, совместно с адвокатами, занимавшимися политзаключёнными, решить вопрос об их освобождении. Далее. Я примерно понимаю, как произошёл переворот, приведший к власти Тремпольского и не хочу, чтобы жизнь в стране зависела от взаимоотношений олигархов. Поэтому попрошу создать специальный отдел, который будет эти взаимоотношения изучать. Пристально. И разруливать ситуации до того, как противостояние перерастёт в столкновение. Ещё я бы попросил составить объективки на всех, кто может оказывать решающее влияние на экономику. Меня интересуют не корпорации, а конкретные, живые люди. И, совместно с Владимиром Егоровичем, готовьте встречу всех этих милых людей с президентом. Я понимаю, что некоторые из них на одном поле срать не сядут, но придётся собрать всех в одном зале.

Следующим я пригласил Егорыча.

– Я правильно понимаю, что теперь я тут верховный главнокомандующий?

– Совершенно верно.

– То есть могу приказать любому военнослужащему упасть, отжаться?

– Кто ж Вам запретит?

– Значит, подготовьте, пожалуйста, указ о немедленном отводе всех войск с линии боестолкновения в пункты постоянной дислокации и о демобилизации. И готовьте мой визит в Казаров в ближайшие дни.

За ним были Жанна и Званцев.

– Если не ошибаюсь, у нас на носу выборы. Народ, судя по всему, ко мне пока относится неплохо. Я понимаю, что говорю сейчас прописные истины, но мне, может быть, приятно лишний раз похвастаться тем, что неплохо. Так вот, пока я нигде не накосячил, нужно получить большинство в Народном Собрании. Дмитрий Иванович, впрягайтесь. Жанна – действительно хороший специалист и, если она согласится нам помочь, я уверен, у нас всё получится.

Остапин был последним.

– Илья Алексеевич, я хочу, как можно скорее, представить Народному Собранию Ваше правительство. Вы определились с министрами?

– Да, – ответил доктор, доставая из-за пазухи бутылку коньяка, – последней вакансией был министр иностранных дел, но тут очень удачно подвернулся Моисеев. Оказывается, он до преподавательской работы успел, ещё при Союзе, поработать консулом, потом уже от лица Славии – поверенным в делах, а затем продолжительное время работал в МИДе. Карьерный дипломат, практически. До ранга посла не дослужился, но это дело поправимое.

– Вот и чудненько. Готовимся к представлению, хотя я понятия не имею, как должен выглядеть процесс подготовки. Но галстук повязать придётся.

Дальше я опять позвал Егорыча.

– Тут Остапин за премьерство проставился. Будьте так любезны, составьте компанию.

– Отчего ж не составить, наливайте.

Выпив по пятьдесят и посидев несколько минут в тишине, наслаждаясь ощущениями, мы снова налили и я, подняв бокал, заговорил:

– Владимир Егорович, я понимаю, что Вы всё это время действовали в интересах Синицкого. Но как-то так получилось, что наши с ним интересы на каком-то этапе совпали. Я понимаю, что Вы со мной нянчились и меня оберегали тоже не ради меня, а охраняя инвестиции. Можете считать это Стокгольмским синдромом, но я к Вам привязался. Кроме того, я ещё раз готов повторить, что моих знаний и опыта для руководства державой не хватит, а у Вас они есть и я даже не хочу знать, откуда. Давайте попробуем не поссориться и действительно что-нибудь здесь построим.

– Максим Евгеньевич, – он крутнул в бокале жидкость, посмотрел сквозь него на лампу, вдохнул носом аромат и продолжил, – Синицкий, дай Бог ему здоровья, человек со своеобразным чувством юмора и широкой, ещё из девяностых душой. Решив сделать Вас президентом, он понимал, с чем лично Вам придётся столкнуться и заранее предвкушал удовольствие от наблюдения за тем, как Вы будете выкручиваться. Но Вы как-то ухитряетесь повернуть всё так, что выкручиваться приходится всем остальным, включая послов сверхдержав. Возможно, это именно из-за того, что у Вас нет ни знаний, ни опыта, которые Вы с успехом компенсируете своей ебанинкой. Я очень не люблю скучать, а с Вами не соскучишься, правда, я заметил, что Вас нельзя надолго оставлять одного, потому что потом возникает куча неожиданных дополнительных задач, но уверен, что мы это утрясём. Вернёмся к Синицкому. Он соблюдёт свой интерес и будет в плюсе, поскольку Вы смогли сместить Тремпольского. Даже, если Вы завтра начнёте строить здесь царство рабочих и крестьян, он не пострадает, а дополнительно развлечётся, наблюдая, как мечутся его коллеги. Таким образом, если не случится сосулька, его инвестиция с лихвой окупится уже в этом году. Мне же просто нравится активное участие в государственных изменениях. Считайте это профдеформацией или стремлением к профессиональному росту, но я уже много лет не сотрясал устои, а карт-бланш, полученный Вами от Синицкого, позволит и мне на старости лет развлечься. Кроме того, мои обязательства перед ним прекращаются в момент возвращения его собственности. Дальше мы просто дружим, как и раньше. А я тут уже на должности. Поэтому мы с Вами в одной лодке и Вы, как рулевой меня полностью устраиваете.

– Тогда будьте моим лоцманом, пока мы не доплывём.

– А с удовольствием.

Люблю хороший коньяк. Под него, обычно, разговариваются самые лучшие разговоры.