Записки президента

28.

Не поверите, но фамилия поверенного была Иванов. Объективку на него Егорыч заготовил заранее, поэтому я довольно быстро узнал, что мой будущий собеседник начинал службу Родине в 1983 году в одиннадцатом отделе Первого главного управления Комитета Государственной Безопасности СССР, то есть работал по соцстранам. В 1991-м, после реорганизации КГБ, был выведен за штат, а в 1992-м направлен в МИД, испытывавший кадровый голод. Официально имел ранг советника первого класса. В общем, кадровый разведчик.

– Здравствуйте, Максим Евгеньевич. Я не стал бы Вас беспокоить до окончания выборной гонки, но Вы же понимаете, что после Вашего контакта с американцами меня не поймут. Поэтому встречу мне санкционировали, но пока Вы ещё не надели цепь, я хотел бы поговорить просто по-человечески. На данный момент Вы находитесь в статусе, позволяющем дружескую беседу с глазу на глаз. Чуть больше, чем через неделю всё может измениться. – Ваши бы слова да Богу в ухо.

– Он слышит, не переживайте. Он слышит всё. Мне не ставилась задача выяснять, чья Вы креатура. Но, раз беседа у нас дружеская и с глазу на глаз, скажу откровенно – жалею, что не наша. Мне очень нравится, как организована Ваша кампания и я был бы рад, если бы оказалось, что наш МИД или СВР сподобились в ней поучаствовать. На мой взгляд такой подход разумнее и выгоднее, чем доведение ситуации до военного противостояния Но это – мечты старого шпиона.

– Кстати о противостоянии, когда я говорю о том, что хочу мира, я не шучу.

– Кстати о шутках, мы осведомлены о серьёзности Ваших намерений и тоже хотим мира.

– Но вы же поддерживаете Казаров.

– Скажем так, – мы не поддерживаем тех, кто с ним воюет. И одна из причин этому – чтобы там осталось, с кем мириться. Поверьте, даже простое доброе слово в этой ситуации – довольно затратное мероприятие.

– А ваши войска? А поставки вооружений?

– Вы же с первых дней в курсе ситуации, давайте не будем сейчас притворяться идиотами и меряться наборами штампов. Вы будете говорить о наших танках там, а я требовать доказательств поставок. Вы будете утверждать, что это и так понятно, потому что больше им взяться неоткуда, а я скажу, что это предположение, а не доказательство и смиренно попрошу показать хотя бы одну фотографию пересекающего границу танка. В результате сегодня мы так и не поговорим, а другой возможности, как я уже говорил, не будет.

– Тогда о чём вы хотели поговорить?

– О том, чего больше никто Вам не скажет. О том, что ваша страна нам совершенно неинтересна. И именно поэтому я хочу, чтобы Вы, выдвигая какие-либо требования, впредь опирались на то, что я только что Вам сообщил.

– Вот, прям, совсем-совсем?

– Ну посудите сами: В качестве рынка сбыта ваши семнадцать миллионов населения интересны, конечно, безумно, но, чем договариваться с вашими, проще за более короткий срок и с железной уверенностью в соблюдении условий договора уговорить какую-нибудь китайскую провинцию. И ртов там побольше будет. Сказать, что есть какая-то продукция ваших производителей, без которой мы не можем или хотя бы которую нам интересно покупать – тоже нет. Транзит к морю нам не нужен, поскольку у нас есть свои порты. Газовая труба, заходящая к вам, у вас и заканчивается. Ваша атомная станция заточена под наши ТВЭЛы, но вы уже договорились с американцами о поставках. Нас в этой связи волнует только безопасность, не хотелось бы ещё один Чернобыль под боком. Назовите мне хотя бы одну причину для нашей заинтересованности. Их нет.

– Если бы их совсем не было, Вы бы сегодня выбрались на каток, вместо того, чтобы рассказывать мне, насколько мы неинтересны.

– Туше.

– У вас есть заинтересованность в нас, но к сожалению, мы в этой заинтересованности на последнем месте. Вам нужно, чтобы мы поменьше дружили с Америкой. Именно поэтому Вы дождались, пока они со мной встретятся. Потому что, в случае дальнейшего развития наших отношений, здесь будет не только терминал для сжиженного газа, но и несколько тысяч газовщиков с винтовками и на танках. А вот это вам у границы точно не нужно. И это не шантаж, это та самая дружеская беседа. К сожалению, у нас не будет возможности говорить на равных с ядерной державой, но мы можем говорить, стоя за спиной другой ядерной державы.

– Но…

– Я Вас не перебивал, давайте продолжим по-дружески. Мы понимаем, что не представляем ценности ни для одной из сторон вашего с Америкой геополитического конфликта, но некоторые у нас также понимают, что, если мы впустим сюда американских военных, мы тем самым предоставим свою территорию для потенциального военного противостояния ядерных держав. Очень, знаете ли, не хочется быть футбольным полем, где траву топчет любой, кто придёт с мячом. Сами же мы при этом от мяча и погибнем. И это точно не про национал-прагматизм. В случае же, если мы договоримся с вами о том, что здесь не будет американцев, у вас нет необходимости в размещении войск на нашей территории, они и так вон за забором стоят, то есть воевать на нашей земле никто не будет.

– Мне нравится ход Ваших мыслей.

– Если меня выберут президентом, я не собираюсь ложиться под Америку. Но и под вас я тоже не хочу. За наш нейтралитет я хочу фиксированную низкую цену на газ. На шесть лет, как минимум, чтобы у моего преемника был год на выстраивание отношений с вами. Также попрошу обоюдное упрощение въезда для наших граждан, например, возможность пересекать границу по внутреннему паспорту и взаимное признание или даже унификацию санитарных норм и государственных стандартов, чтобы ни ваша, ни наша санитарная или потребительская службы не могли вдруг запретить ввоз товаров. Возможно, нам понадобятся кредиты. Если предложите ещё какие-нибудь льготы и поблажки, мы будем считать это жестом доброй воли и не будем против. Я думаю, что сегодня мы проговорили основное. Дальше уже дипломаты будут придумывать, как назвать то, о чём мы договорились.

– Я не могу с Вами договариваться, у меня нет таких полномочий.

– У меня пока тоже нет, но ведь Вы зачем-то пришли ко мне, господин советник первого класса. И, раз, по Вашему мнению, нам уже не придётся поболтать просто по-дружески, пока я ещё гражданское лицо, хотел бы вам сказать, что в Приморской губернии есть интересный промысел. Дети собирают обточенные морем стекляшки, просверливают в них отверстия, полируют и делают очень красивые ожерелья. Я хочу подарить такое Вашей внучке, оно должно замечательно подойти к её большим, в бабушку, зелёным глазам.

– Пойду-ка я сделаю ставку на Вашу победу, Максим Евгеньевич. Я не погрешу против истины, если скажу, что был искренне рад личной встрече и надеюсь, что она не последняя.