Записки президента

32

.

Разбудил меня бодрый голос Юрика:

– Водятел Ваш красава! Он там под капельницей лежит, я зашёл его подъелдыкнуть, так он с вот этой стойки флакон схватил и мне в голову запулил, я еле увернулся. Вот, чувствую – сработаемся.

Через мгновение, заметно прихрамывая, в палату вошёл Аслан. С повязкой на переносице и синяками под обоими глазами из которых сверкали молнии.

– Кто эта?! – спросил он.

– Начальник личной президентской гвардии, – проконсультировал из угла Егорыч.

– А я кыто?

– Друг, – ответил я, с удовлетворением отметив, что издавать звуки ртом могу без лишних усилий.

Такое повышение по службе мгновенно примирило джигита с обстоятельствами, он снова заулыбался и почти добродушно сообщил: «Зарэжу».

Егорыч отправил медсестру за доктором и сказал в телефон: «Минут через десять». Врач вошёл вместе с Остапиным, мне опять посветили в глаза, поводили перед лицом молоточком, они вполголоса перебросились парой фраз, Остапин кивнул и дал добро на проведение совещания. Лечащего врача как раз через десять минут сменила вбежавшая Жанна.

– Ну, раз все собрались, хочу вас поздравить. Поводов два: Первый – наш президент жив и скоро будет здоров. Второй – у нас началось то, что после украинских событий все называют майданом.

– А с какого хера? – выразил мою мысль Юрик.

– Сторонники бывшего президента утверждают, что была масса нарушений во время голосования и мы украли у него победу. Это – раз. «Союз ветеранов Казаровского похода», есть, оказывается, и такой, утверждает, что мир может быть достигнут только победой. Это – два. И, кстати, ответственность за взрыв взяло на себя радикальное крыло, как они себя называют, этого союза ветеранов.

– У меня, конечно, голова побаливает, но я точно помню, что на выборах были наблюдатели с половины глобуса, которые признали их состоявшимися, а все нарушения были, как раз от Тремпольского.

– В пропаганде главное – не что подавать, а как. Нарушения были? Были. Всё. На этом уже можно строить дальнейший дискурс.

– Ясно, а что милиция?

– Милиция охраняет правопорядок. Пока ничего экстраординарного не происходит, не считая покушения на жизнь избранного президента. Ну собрались люди на площади, ну поставили палатки, у нас свободная страна, проезду они не мешают. Тем более, что милиция хорошо помнит, что случилось с теми, кто пытался разогнать майдан, приведший к власти Тремпольского. Зачем людям лишние проблемы в жизни, – тут у неё пиликнул телефон, – ой, щас, секундочку, а ну, Вась, включи телевизор.

На достаточно большом экране была видна площадь перед нашим штабом. Несколько десятков армейских палаток, над которыми вились струйки дыма, какие-то люди, бродящие между плакатами «Долой Швеца!», «Миру – нет!» и «Швец украл победу!». Девушка с микрофоном сообщила, что как раз в эти минуты на площади находятся представители западных посольств, которые пришли сюда, чтобы пообщаться с митингующими.

– Известие о том, что новоизбранный президент жив и идёт на поправку, вызвало негативную реакцию митингующих и они объявили мобилизацию своих сторонников. Тысячи людей приходят на площадь Согласия, все они настроены очень решительно.

Камера в это время выхватывала восторженные лица людей, с которыми здоровались за руку иностранцы.

– По пятьсот златов в день, между прочим. Каждому, – вздохнула Жанна, – у врача зарплата меньше.

К вечеру стало известно о прибытии набитых активистами поездов из Илийской и Зарецкой губерний, а также о десятках автобусов со всей страны, которые выгружали свои полусотни и уезжали за новыми пассажирами. На следующий день выяснилось, что места в палатках для нескольких тысяч человек недостаточно и они начали захватывать прилегающие к площади здания, первым, естественно, было то, где находился наш офис. Егорыч предусмотрительно вывез оттуда людей и ценную технику. Что осталось, было разбито и вынесено, а мебель пущена на дрова. Та же судьба постигла магазины, кафе и другие офисные здания. Если в помещении обнаруживались какие-то, связанные со мной, материалы – портреты, значки, даже наклейки с бараньей головой, все, кто там находился, избивались, а само помещение потом требовало капитального ремонта.

Милиция по-прежнему не реагировала, Тремпольский от этих событий самоустранился, а мне вставать было запрещено врачами.

– Завтра – неделя, как продолжается это безобразие, милиция ничего не делает, а администрация Тремпольского уже перестала вывозить барахло. Уверен, что у него много знакомых среди организаторов, – открыл Егорыч вечернее совещание.

– С завтрашнего дня мне разрешат ходить. И я не хочу больше делать вид, что ничего не происходит. Первое – найдите мне с десяток-полтора бывших ментов, подполковников – полковников, которые пострадали из-за попытки разгона предыдущего майдана. По всей стране. Таких, которые готовы вернуться на службу. Злых, нет, злобных профессионалов. Второе – завтра я пойду на площадь. Я понимаю, что ничего не добьюсь, но и эту фишку отстоять нужно. Вася, ты рассказывал про своего командира, когда вы в последний раз общались?

– Да с год назад где-то, он щас полком командует и они на передке под Казаровом.

– Смотри, берёшь любую машину, пару своих чертей и едешь к нему. Он в каком чине?

– Подполковник.

– Говоришь, что новому президенту нужны толковые полковники, чтобы было, из кого делать генералов.

– Подожди, – вмешался Егорыч, – а чего он до сих пор в подполковниках ходит, ты ж когда служил-то?

– А Вы книжку про пятнадцатилетнего капитана знаете? Вот. А он – семилетний, залётный был потому шо.

– Дай угадаю. Лицо кому-то разбил?

– Ну да, он к нам взводным пришёл, потом я уволился, он ещё на взводе оставался, потом ему роту дали, а там, когда до капитана дорос, его начштаба сделали, тут он и нарвался, его обратно в роту, ну и получил майора последним из своих.

– Ясно, Вась, задача ясна?

– Так точно, Евгенич, только есть неувязочка. С кем Вы завтра на площадь пойдёте? С хромым вот этим?

– Зарэжу, Уася.

– Он прав, Максим Евгеньевич. Самого туда Вас я не пущу просто, а больше доверить некому. Аслан сейчас не в форме.

– Евгенич, я успею. Мы завтра с утра к этим друзьям сходим, я сразу за руль и вперёд, туда часа четыре, к обеду буду. А если выеду в ночь, всё равно только утром поговорить получится, так шо мы не больше шести часов теряем. Егорыч, – повернулся он к Глинскому, – тут как бы неровность одна есть…

– Господи, где у тебя неровность?

– Вот тут, – Юрик поднял руку и похлопал себя чуть ниже подмышки, – видите? Тут вот неровно как-то.

– И что ты от меня хочешь?

– Дык выровнять нужно, туда как раз кобура хорошо ложится. Не, кобура у меня есть, и ствол тоже есть, но его зарегистрировать нужно. Он чистый пока, но судьба у него тяжёлая. Зарегистрируйте, а? И разрешеньице бы мне…

– Давай номер.

– А вот. Не извольте беспокоиться. Тут вот всё на бумажечке.

Жанна сказала, что здесь нужна Матильда, но ей вставать ещё дня два не позволят, поэтому она сейчас с ней всё обсудит. Любой телеканал абразивный круг зубами остановит за возможность показать в прямом эфире, как толпа разрывает президента. Осталось выяснить, какой канал будет любым.