Конец

У нее была раздражающая привычка вести себя так, будто она хочет заслужить одобрение всего света. Она яростно ругала детей на публике, хотя души в них не чаяла и радостно играла с ними дома. Когда ее с кем-то знакомили, она окидывала человека с головы до ног холодным, оценивающим взглядом, изучая внешний вид, определяя принадлежность к классу и есть ли на коже загар, и произносила «приятно познакомиться» тоном, начисто лишенным удовольствия. Но потом она быстро смягчалась (даже чересчур, по мнению миссис Марини) и вела себя фамильярно со всеми. Ее английский был ужасен. Итальянский еще хуже; загрязнен наречием и уже непоправимо. Господь наказывал миссис Марини за желание оказаться в рафинированном обществе тем, что сводил с простолюдинами все более и более низкого уровня.

Девушка появилась уже после часа ночи. Заметный акцент отсутствовал. По ее словам, она была домохозяйкой из Ван-Бьюрен-Хайтс, хотя девушки оттуда в их районе не встречались. Выглядела она на семнадцать. Ее зять, как нелепо она представила парня, остался ждать в кухне, а женщины спустились в подвал.

Миссис Марини всегда мечтала, чтобы лестничный пролет был освещен лучше. Темная пасть подвала, вероятно, пугала девушек, хотя она утверждала, что опасности нет, что они в опытных руках, а в экстренных случаях можно обратиться за консультацией к некому доктору Сниду из Ист-Парка; впрочем, таких случаев не было много лет. Страха лучше избегать, это приводит к судорожному спазму мышечных тканей – и раскрытие шейки матки может проходить болезненно.

Много лет назад по ее указанию Нико оклеил стены помещения без окон голубыми шелковистыми обоями, что придавало ему легкости. Были установлены здесь потолочные вентиляторы, чтобы избежать влажности летом. Подушки на столе были толстыми и удобными.

Они дали девушке пару стерилизованных вискозных чулок и трусы с вырезанной промежностной панелью. Пока она раздевалась, они, повернувшись к ней спиной, раскладывали инструменты на столике.

Миссис Марини положила ее ноги на специальные подставки и похлопала по руке. Больше она не расспрашивала девушку, все вопросы были заданы два дня назад. У нее не должно быть повода для лжи, которая препятствовала расслаблению – ключевому принципу ее метода. Она была убеждена, что большинство травм, нанесенных компетентными во многих вещах врачами (мужчинами), были результатом их нечувствительности к тому экстремальному воздействию, которое оказывалось на тело девушки, оно и вызывало тяжелые последствия. Миссис Марини жестоко осуждала их, но приучила себя держать мнение глубоко внутри и относиться к женщинам по-матерински, хотя каждая из них, по сути, презренная блудница.

В то время как доктора стыдились подобных операций, миссис Марини гордилась своими способностями, как физическими, так и эмоциональными, а чувства практикующего специалиста всегда передаются объекту путем тактильного контакта, например через касание руки. Эмпатия была одним из необходимых подручных инструментов, таких как зеркало, для правильного раскрытия и вычищения.

Макияж девушки был свежим и выполнен очень тщательно. Она нарисовала темные стрелки, чтобы прибавить возраст, припудрила ноги и провела косметическим карандашом линию на ноге сзади, от пятки до самой подколенной впадины, имитируя шов нейлонового чулка. Все это смазалось во время надевания чулок медицинских.

Федерика усиленно терла руки, а миссис Марини повесила на каждую ногу девушки стерильную наволочку.

– Итак, милая, пусть твои ноги отдыхают, если почувствуешь, что они затекли, скажешь, – произнесла миссис Марини.

– Мне тужиться? – спросила девушка по имени Софи, как она себя назвала.

– Тужиться не надо, – отчеканила Федерика, оторвавшись от раковины.

– Тебе вообще ничего делать не нужно, милая, – добавила миссис Марини. – Расслабься. Представь, что ты в ванне, вода как раз той температуры, как тебе нравится.

– Можно я почешу коленку? – глупо улыбнулась та.

– Какую из двух, деточка? – спросила Федерика, стряхивая с рук воду.

Девушка ткнула пальцем и захохотала; она прыскала и брызгала слюной через сжатые губы. Это был тот глупый, заливистый смех, который можно иногда услышать от старшего ребенка, играющего с младшим. Мать, как правило, выказывает недовольство, и дитя недоумевает, не понимая отчего, ведь когда-то она сама была такого же возраста и так же смеялась, мама улыбается и произносит всякие милые слова. Смех часто звучал здесь, когда ноги уже подняты, но еще ничего не было сделано, отчего клиентке было бы больно. Задача была в том, чтобы предстать перед девочкой с ласковым лицом любящей матери, хотя притворяться, конечно, зазорно.

Федерика сунула руку под ткань, почесала и похлопала девушку по ноге. Та дышала глубоко, медленно и громко, как показывала миссис Марини.

Губы ее растянулись в ухмылке, и миссис Марини сделала глазами знак Федерике подождать, пока это не пройдет.

И вот Федерика села на табурет между креплениями для ног.

– Как себя чувствуешь? – спросила она. – Приготовить тебе что-то выпить?

– Спасибо, нет, – ответила девушка.

Миссис Марини продолжала медленно растирать ее совершенно безволосую руку.

– Теперь ты почувствуешь щипок, возможно, появится желание напрячься, но я прошу тебя представить, что это кулак, который ты можешь разжать.

Она говорила очень эмоционально и демонстрировала рукой, что имеет в виду.

Федерика наклонила голову, пригляделась и направила инструмент вперед жестом учителя, ткнувшего в сторону ученика мелом.

Девушка зашипела.

– Если хочешь ругаться, пожалуйста. Тебя никто не услышит.

– Спасибо, нет, – хладнокровно произнесла та.

– Можешь считать вслух, прочитать стишок.

– Нет. Спасибо.

– Даже поплакать, если захочешь, – продолжала Федерика, повторяя движение с инструментом с более толстым стержнем.

– Нет, – вырвалось из горла девушки.

– Что ж, очень хорошо, – сказала Федерика. – Хорошая, очень хорошая девочка.

Много лет назад миссис Марини купила форму медсестры. Она плохо сидела, пришлось подгонять по фигуре. Нико сказал, что в ней она похожа на айсберг. Она стала медсестрой, тогда как много лет позволяла клиентам называть ее мадам доктор. Это была плата за весьма скромный прогресс в разработанном методе и новый, весьма значительный источник клиентуры. А еще за сепсис, которого можно было избежать, если бы она не говорила так много.

Девушка рассказала о ней токологу в лютеранской больнице, который выследил ее и явился в магазин Нико. Он оставался у прилавка, пока они разговаривали в мастерской. Доктор знал о ее практике, как и его коллеги, но исправлять ее ошибки им еще не приходилось, что и стало причиной встречи.

– Я был крайне удивлен, когда она обвинила во всем вас, – сказал он. – В процессе я обнаружила посторонний предмет. Именно тогда понял, что она мне лгала. Полагаю, ей гордость не позволила признаться, что она пыталась сама, но не вышло.

– Как она выглядела?

По точному описанию она узнала клиентку.

– Она сочла плату слишком высокой, – сказала миссис Марини.

– И вы ей отказали?

– Разумеется нет. Я спросила, какую сумму она может себе позволить заплатить. В этом была моя ошибка, в этом слове «позволить». Из-за меня ей стало стыдно, и она ушла. А что за посторонний предмет?

– Кончик карандаша.

Она улыбнулась уголками губ.

– Ваш послужной список внушительнее моего, поверить в это трудно, но, похоже, это так. Может, например, вам не удалось добиться стерильности хирургической операционной.

– Вы все так озабочены микробами. – Она описала в воздухе рукой круг у головы доктора, намекая на представителей медицины. – Нет необходимости изучать этих невидимых паразитов, чтобы понимать, что есть грязной вилкой не стоит.

Он предложил обмен. Его интересовало, что известно ей. Она ассистировала ему в операционной, когда удавалось получить разрешение руководства больницы. Чаще всего, когда отец или муж соглашался с тем, что женщине угрожает опасность. Так миссис Марини узнала немного о местной анестезии и более медленных и менее болезненных способах расширения шейки матки.

При расставании он подарил ей прекрасный набор стальных инструментов.

– Все это у меня уже есть, – сказала она.

– Пусть будут запасные. Название кюретка произошло от латинского слова «заботиться».

– Да, я знаю, – раздраженно сказала она и пожала доктору руку.