Код Независимости

Проездом

Вооруженный против этого невнятного мира приобретенной глухотой и врожденной глупостью, Константин Ильич чувствовал себя совершенно защищенным от всякого несовершенства этого самого мира.

Родня его не жаловала за глупый и злой его нрав, а он искусно притворялся, что ему эти семейные радости совсем ни к чему, и чтобы отпугнуть новых родственничков от своего ладного бревенчатого дома на окраине города, он притворялся и переспрашивал всякую фразу по многу раз. Родственники сдавались и уезжали. Успокаивая себя обидными для деда Кости словами: “Совсем дурак! Глухомань!”

А дед Костя и впрямь думал о них тоже самое. Неужель эти дураки не понимают, что дом свой он не станет завещать никому из них? А пусть, после его ухода, передерутся. Все! Дружно.

Но в это утро деда разбудил нежный стук в дверь. За дверью он обнаружил женщину с ребенком лет пяти-шести.

— Чего тебе, дочка?

Женщина быстро и странно стала объяснять, что хочет снять комнату.

— Что, что? — переспросил Константин Ильич.

Он слушал женщину. И слышал ее отлично. Но медлил с ответом и потому еще раз сказал:

— Погромче.

Женщина, приструнив крепким жестом руки заскучавшего сынишку, опять стала повторять свой просительный текст.

Константин Ильич дослушал её и вдруг сказал неожиданно для себя:

— Заходите.

Женщина так быстро впихнула впереди себя сынишку и закрыла за собой дверь.

Константин Ильич сел на стул в коридоре, но пригласил гостью сесть.

— А почему ко мне? — спросил он.

— Да соседи посоветовали, сказали, что вы хороший человек.

— Что-что сказали?

Женщина повторила фразу о хорошем человеке прямо ему в ухо.

— Не ври. Не могли они обо мне такое сказать.

Потом он включил чайник и предложил:

— Садись и всё рассказывай. Только погромче.

Константин Ильич заставил почти кричать визитершу. Он давно знал, что лгать громким голосом неловко. Прокричать вранье не каждый сможет.

Так они стали жить в одном доме. Гостья назвалась Лилей. Константин Ильич долго смотрел в её паспорт, потом нехотя вернул.

Женщина приехала с юга, сбежала от мужа и его подлости. Именно так она и сформулировала. Дед Константин отвел им комнату на втором этаже, с окном в сад.

Он всё еще пытался остановить женщину и назвал немыслимую цену за свое бревенчатое жилье. Лиля только согласно головой кивнула.

Так началась их совместная жизнь, вернее жизнь под одной крышей. И всё было вроде бы путем, но старика смущало то, что Лиля сидела целыми днями дома, с небольшими перерывами на магазин и обед. Она сидела за столом и все писала и писала что-то.

— Ты бухгалтерша что ли, столько бумаг?

Лиля ничего не стала ему объяснять, а только жестом приказала не мешать ей.

Константин Ильич послушно отстал и других вопросов уже не задавал. За съем комнаты он с нее получил. Ну, и пусть себе живет. И пацан у нее тихий такой. Сидит с телефоном и ни на что больше не реагирует.

Однажды Константин Ильич подсел к Лилиане и вдруг признался, что он — глупый человек. Так и сказал, с жалкой извинительной интонацией.

— Я знаю… Я — человек глупый. Но объясни, что ты все пишешь.

— Роман исполняю, — загадочно ответила жиличка.

— Книжку что-ли делаешь? — Константин Ильич уважительно сдвинул глаз на исписанные листы.

Лиля больше не отвечала. Она опять остановила возможный разговор уже привычным для старика жестом “не мешай”. Лиля умело так и строго вскидывала при этом ладошку.

И Константин Ильич отступал.

Атмосфера, которая вошла в дом вместе с этой женщиной обратила этот дом к миру передом. Как избушку на куриных ножках.

Что-то произошло в доме, в нем поселилась какая-то недоступная по торжественности тишина. И Константин Ильич чувствовал эту тишину, и она необыкновенным образом изменила его. Он теперь бродил по дому оберегом этого нового пространства, и до него доходила честь, оказанная кем-то ему.

Константин Ильич преобразился, он перестал греметь кастрюлями и табуретками. Иногда он жарил огромную сковородку картошки, посыпая ее укропчиком, и звал к столу жильцов.

Лилиана съедала свою порцию, не замечая ни вкусности, ни укропности продукта. Хватала большую кружку с чаем и убегала к себе наверх.

Константин Ильич колол во дворе дрова, развлекая тем самым маленького сына жилички.

Дни проходили для всех в тишине и радости.

Константин Ильич хорошо оценил это чувство покоя и принадлежности его к чему-то высокому и ускользающему в его жизни.

Маленький Саша пытался научить его обращению с его телефоном, но старик только отмахнулся и опять признался уже мальчонке:

— Глупый я, увы!

Внезапно вся эта идиллия рухнула в одночасье.

К дому подкатил мрачный толстый джип. Из него выгрузилось всё семейство его сына. Такие же толстые и мрачные.

— Отец, это правда, слухами земля полнится. У тебя живет кто-то.

Константин Ильич сделал вид, что не слышит.

— Мы к тебе на недельку-другую. У нас ремонт.

Сын с семейством прошли в дом. Делово и совсем по-хозяйски.

Сын сразу стал подниматься с чемоданом на второй этаж.

— Туда нельзя! — остановил его резко Константин Иванович.

И тут навстречу из своей комнаты вышла Лилиана. Лицо её было испуганным. Она, с вопросом в огромных ее глазах, смотрела на приезжих.

— Это кто? — спросил сын.

Константин Ильич не удостоил его ответом.

— Не волнуйтесь, Лиля, идите работайте. Это мои родственники. Примчались неожиданно.

— Я сын, — обиделся родственник.

— Здравствуйте! — только и сказала Лилиана и ушла к себе в комнату.

— Деда, это кто? — спросила взрослая его внучка Ира. Но дед был глух и вопроса не расслышал.

— Кто это? — почти в ухо крикнула ему невестка.

— Жена моя, — вдруг неожиданно и спокойно ответил Константин Ильич.

Семейство застыло от такого сообщения. Невестка, думая, что ее не слышат:

— Рехнулся, старый хрен!

— Паспорт показать?

Константин Ильич впрямую и близко подошел к сыну.

— Чаще бывать надо! И я не рехнулся, и я — не старый хрен, — усмехнулся Константин Ильич.

Невестка слегка смутилась, но ненадолго.

Она решительно встала и направилась по лестнице на второй этаж.

— Только попробуй!

Сказал неузнаваемым тихим голосом Константин Ильич и преградил ей дорогу.

Тут уже обиделся сын. Он схватил чемодан и сумку.

— Уезжаем отсюда, — приказал он.

И уже через минуту джип на огромной скорости рванул по шоссе.

Опять вышла из комнаты Лилиана. Она спустилась со своей большой кружкой за чаем.

— А что родственники, уже уехали? — спросила она довольно тихо и робко.

— Они так, проездом.

Лилиан со своим налитым чаем пошла наверх. Опять воцарились покой и тишина, той самой непостижимой высокой пробы, которую так полюбил Константин Ильич за это время.

Ему, правда, было слегка неловко за свою ложь перед сыном. Но почему-то он догадывался, что имел право на эту ложь.

И потом, Лилиана не узнает об этом. Пусть себе исполняет свою книжку. А он посторожит. И еще подумает о фразе, услышанной от жилички, сказанную кому-то по телефону:

“Единица вселенского разума — это слово. Неужели это так трудно понять?” — говорила она таинственному собеседнику.

Тот не понимал, но Константин Ильич тоже не понимал, но хотел поразмышлять на эту тему. А если не поймет, по своей глупости, то будет лишний повод подняться на второй этаж и спросить.

Золотистая тетрадь,

5 июня 2022